Быть или казаться

— Можно подумать, уголовников когда-либо останавливает здравый смысл, — фыркнул медик и потянулся к воде. — Или чьё-то алиби.

— А вот это уже зависит, — серьёзно возразил ДжоЧже. — Если в одной банке сидят несколько пауков, у мухи есть очень неплохой шанс продержаться подольше.

— Усесться посередине, чтобы пауки дрались между собой? — вовсе не тупой русский мгновенно уловил идею.

— Да. Особенно если учесть, что эта муха очень полезна всем паукам живой. А одному из них так и вовсе приходится ещё и хорошей знакомый. — Оценив перспективы и открытость товарища, решил приоткрыть небольшую дверцу собственной биографии. — Да и не муха она вовсе, а тоже местами паук.

— Как-то зыбко и неконкретно, — беззащитно вздохнул Щукин.

— Я ж тебе обозначил насчёт землячеств. Всего сказать не могу, извини; но из нас двоих только ты — русский, — Хван намекнул, яснее некуда. — Это только у вас тут нет своей группировки. Да и вас самих, если честно, считай нет… НЕ ПАРИМСЯ. НАДЕЕМСЯ НА ЛУЧШЕЕ, — он неспециально повысил голос, поскольку в этот момент завучала музыка.

Виктория Абилхакимова, врач-интерн 7го курса медицинского университета имени Асфендиярова, Алматы, Республика Казахстан.

— Кто вы такие? — мужик за полтос, сам то ли из земляков Хвана, то ли из их китайских соседей пронзительно смотрит на нас поверх очков.

Хван общался с ними на языке, которого я не знаю и не понимаю, потому определить точно его этнос не могу.

До сего момента думала, что китайский от корейского на слух отличу. Оказалось — нет. Ну или диалект такой, что фонетика для моего уха сложна.

Надо будет потом спросить Хвана, что это за язык.

Что интересно, мой корейский товарищ вначале сам фонтанировал идеями. И поначалу для меня всё прозвучало здраво.

Сейчас, оказавшись здесь, он неожиданно сдулся: испытывает такую же панику, как поначалу демонстрировал с Лоу.

Блин, Ваня, ну нельзя же так… Ты же сейчас не просто опускаешь стоимость наших услуг, а ещё и теряешь лицо. Ладно бы, только своё — но с тобой же в данной момент я.

Если выберемся отсюда, Хвана буду звать только Ваней.

— Позвольте мне? — отодвигаю в сторону моего так некстати ставшего застенчивым друга, после чего обращаюсь к этому толстяку сама. — Анализ крови ваш сделали? В смысле, анализ крови вашего больного?

— Да.

Ух ты. А дед умеет думать головой и быстро брать себя в руки. Сейчас его взгляд очень контрастирует с прочей мимикой.

Ладно. Будем надеяться, пока мы добирались сюда, мои инструкции они всё же исполнили и насчёт технических возможностей не соврали.

— Гляньте на графу тропонинов. Есть там такая?

— Да, — сообщает он секунд через пятнадцать, обнаружив новую для себя строку в гаджете.

Общаясь со мной, второго абонента он держит на связи. Идущая оттуда телеметрия отображается перед ним в виде голограммы.

Видимо, кто-то сейчас сидит рядом с их больным и держит под рукой что-то вроде нашего хирургического робота: по-хорошему, даже экспресс-тест на тропонины занимает от двадцати до шестидесяти минут. А есть ведь ещё и другие показатели.

Местная же техника, в отличие от привычной мне дома, позволяет мониторить анализ крови в динамике. На практике выглядит как пульсирующая диаграмма, параметры столбцов которой задаёшь сам (например, наш робот эту функцию точно имеет — надо просто научиться ею нормально на автомате пользоваться).

Пока дед только всматривается, я уже увидела всё, что нужно, со своего места:

— Видите, они здорово повышены?

Интересно, он что, правда надеется сбить меня с толку этим своим взглядом? Я же не шарлатан, я реально понимаю в теме.

Через пару бесконечных секунд дед медленно кивает:

— И что?

— Да ничего! — сейчас лопается даже моё ангельское терпение. — Вначале вы держите нас час в шлюзе! Потом эти идиотские проверки, в жопу бы себе их засунули! Потом час согласовываете сраные анализ крови и экэгэ! Как будто я имя пациента у вас спрашиваю… Да гори он синим пламенем! Вы сегмент эстэ на кардиограмме видите?!

Старик тупо таращится на фрагмент ЭКГ, который только и отображается сейчас в виде голограммы.

Что-либо объяснять глубоко нет ни сил, ни желания, ни времени:

— Он откровенно поднялся! Я сейчас об эстэ!

— И что это значит? — теперь он почему-то пялится на Хвана.

Стоп. А ведь ему, в кажется, больной — не родня. И в результате он что, не сильно теперь заинтересован?

От этой догадки становится немного не по себе.

Ладно, что уж теперь…

— У вашего чувака инфаркт вот-вот саданёт! А вы тут с нами словесной эквилибристикой заним…

— Что такое тропонины? — кажется, его-таки проняло.

Напрягся и перебил, а до этого играл в вежливость.

Слава Аллаху.

— Тропонины выделяются от некротических тканей. От умерших клеток, — поясняю синонимом, поскольку по-английски мужик говорит так себе. — Это именно умершие клетки сердечной мышцы. Оперировать его надо, срочно.

— Если нет?

Интересно, это именно мне так везёт? Или второй пациент, проигравший аукцион, живым своим соратникам по борьбе просто не нужен?

Если последнее, то мы с Хваном встряли.

— У меня сегодня уже есть один труп, — сообщаю хмуро. — Потенциальный, правда, но точно гарантированный. И этот труп — не по моей вине. — Дед как-то странно молчит, я продолжаю. — Тип решил наплевать на терапию и возомнил, что с сепсисом справится усилием воли. Ваш пациент сейчас его очень быстро догоняет по динамике. В итоге наверняка присоединится, если мы ещё чуток поболтаем здесь.

А в следующий момент дед достаёт какой-то девайс, отдалённо напоминающий пистолет.

Лицо моего друга Хвана тут же вытягивается, но сказать он ничего не успевает: дед нажимает на спуск.

ДжоЧже беззвучно выгибается дугой, словно бьётся в судорогах, затем опадает на пол осенней листвой и не дышит.

Ран на нём, правда, нет.

ЭТО ВООБЩЕ ЧТО?

А до деда метра полтора, плюс за моей спиной здоровенные охранники. Могу не успеть и банально не осилить.

Похоже, надо всё же валить охра…