Страница 1 из 2
Глава 1
Ко мне вошла дочь. И я сделал первое открытие дня. Моя Киска повзрослела и превратилась в красивую, уверенную в себе женщину.
- Конечно. - Потянулся к модему и нажал кнопку. Загорелся синий огонек. Совсем недавно я носил свою маленькую дочку на плечах, надевал платьица и кормил мороженым перед детским сеансом кино. И в благодарность получал вот этот волшебный взгляд - прямой, задумчивый, полный ожидания радости, предвкушения маленького детского чуда. - Людмила, ты довольна своей жизнью?
- Вроде, здоров, - улыбнулся я в ответ. - Вот только смотрю на взрослую дочь и думаю, а что бы еще сделать для неё?
- На, возьми, - протянул деньги. - Только мне кажется это так, мелочь. Вот если бы...
На кухне жена занималась цветами. Я присел на диван. Она обернулась:
- Спасибо, нет. Скажи, Даша, ты счастлива?
- Обрежь. Он только лучше станет. Ветки выпустит, закучерявится. А то он похож на разбойничью дубину.
- Да вот, вспомнилось... Так ты можешь сказать о себе: мурр-мяу, жизнь удалась, не нужны нам ваши Таити, нас и здесь неплохо кормят?
- Спасибо тебе, Дашенька. Это приятно слышать.
- Да вроде здоров. - Я не стал говорить, что ночью совсем не спал. Чувствовал-то себя прилично. На удивление.
- Давай. Подыши там...
- Только вчера его доставала. Слушай, одно расстройство! Я в него уже никогда не влезу.
- Так ведь ты первый вздохнул.
- Ладно! Хорошо! Согласен. Я тебе должен. Вот возьми, а то всё равно пропью. - Он достал бумажник и отсчитал несколько зеленых купюр. - Проверь.
- Тебе верю, Андрюш, потому что ты крайне честный человек.
- Ерунда. Я все понимаю. Тебе спасибо.
- С удовольствием. Привет Елене. Она у тебя золото. Вообще, Андрюха, нам с тобой с женами крупно повезло.
- Может быть. Наверное, у меня приступ белой пушистости.
- Не пил. Это на сухую.
- Не буду. И ты тоже...
У входа в метро остановился и подумал: входить или нет. Но кто-то сзади мягко подтолкнул, и ноги сами внесли меня в аквариум станции. Занял очередь в кассу. Слева за огромным витринным стеклом парни пили баночное пиво и размахивали руками. Передо мной стояла очередь: кто читал, кто копался в сумке, кто разговаривал с соседом. Справа молодой милиционер бдительно рассматривал входящих на станцию пассажиров. Я пожалел, что не захватил с собой почитать.
Наконец, очередь растаяла, и передо мной осталась одна читающая девушка в голубых джинсах. В полутора метрах от кассы, у стеклянной стены лежал старик. На пьяного он похож не был. И потом... он не дышал. Я шагнул к нему и присел. Протянул руку к артерии на горле - тело уже остыло и видно лежало тут не один час. Я крикнул милиционеру. Он отмахнулся: отстань, без тебя знаю. Меня же привлекло лицо умершего. Лоб, нос и подбородок, цвета слоновой кости, принадлежали человеку интеллигентному. Одет он был в приличный костюм, несколько заношенный. На лице застыли покой и достоинство! И руки... Желтые старческие руки в пигментных пятнах с длинными пальцами - лежали на груди так... красиво. Как на портретах аристократов.
В метро ехать расхотелось. Вышел на залитую солнцем улицу и зашагал в сторону парка. Вдоль бетонной набережной выстроились магазинчики, шашлычные, пивные. У воды на складных скамейках сидели рыбаки. Рядом в полиэтиленовых пакетах шевелились ерши и окуньки с детскую ладошку. Андрей как-то сказал, что сюда запускали мальков карпа.
- Виноградный сок, заводской, - сказал я официанту. Повернулся к сияющему белизной и улыбкой Григорию: - Столь шумное поведение заставляет меня волноваться за твою безопасность.
Я посмотрел на стоянку машин перед рестораном. Среди черно-синих джипов и спортивных машин выделялся белый Крайслер с бампером, как у Бентли. Сейчас к нему подойдет мужчина с бицепсами и достанет оттуда белый чемодан. Так и вышло. Мне даже было известно, что там внутри и сколько. Оставалось уточнить в какой валюте. Белый чемодан лёг на мои колени. Я открыл его. Миллион евро.
- Надеюсь, без претензий? - спросил Григорий. - Или затребуешь остальное?
- Жить! Понимаешь, брат, просто жить. Я так по родине соскучился. Не веришь, готов землю целовать. А женщины здесь какие! Ты знаешь, что моя дочурка напоследок учудила?
- Я с шестнадцати лет живу без отца. Как уехал из отчего дома и поступил в институт.
- Да, мог, конечно. Но я этого не делал. Мы не были настолько близки. А что бы ты попросил у отца?
- Возьми это. Вернись домой. Купишь себе квартиру и... учись в своем универе.
- Сейчас тебя проводит вот это мужчина. Скорей всего мы больше не увидимся. Прощай.
Григорий согласился отпустить охранника на полчаса. Я попросил его еще забросить белый кейс ко мне домой и написал на салфетке адрес. Позвонил жене и предупредил о визите. Они ушли - онемевший сын и невозмутимый хозяин бицепсов.
Григорий спросил:
- Ты же сам сказал: гордая.
Мое лицо ласкало заходящее солнышко. Григорий с девушкой ворковали о чем-то. А меня по-прежнему несли в золотистую даль пронизывающие струи блаженства.
...И неважно, что в густых ветвях плакучей ивы секунду назад мелькнуло перекошенное от злобы лицо сына Гарика...
...И неважно, что жить мне осталось несколько минут...
В моем сердце не осталось никаких желаний. Я полностью отдался во власть блаженному струящемуся покою.
- Гриша, прости меня, если чем обидел, - произнес я неожиданно. - Ты бери девушку и уходи по забору к автомобильной стоянке. Только пиджак на спинке стула оставь. Давай, быстро, быстро!
- Да. Сына твоего первого врага - Гарика. У тебя минут пять. Не больше.
- За меня не волнуйся. Я с ним хорошо знаком. Договорюсь. Идите!
Они ушли. Я сидел с закрытыми глазами. Передо мной кружились как в калейдоскопе розовые и зеленые созвездия. Сын Гарика обнаружил мою причастность к врагу отца. Когда он поймет, что Григория упустил, ему ничего не останется, как отомстить мне. Ну и пусть.
На душе стоял дивный покой.
Едва слышно хлопнул выстрел. Мою голову навылет пробила пуля. Кто-то громко вскрикнул, и наступила полная тишина.
Мое тело медленно падало со стула на дощатый пол.
...Не от инфаркта или ожирения - а от пули! Красивая смерть для мужчины. Раньше я думал, как это можно на войне умереть "за други своя", не проливая чьей-то крови? Теперь узнал. Заходящее солнце последний раз ослепило меня прощальным лучом, и всё вокруг утонуло в зареве моего последнего заката.
В этом золотом океане увидел я мамины руки в малиновом варенье.
Еще букет белых лилий, который поднес учительнице в первом классе.
Дашу в белом платье на набережной Ялты. Такую счастливую!..
А еще первое свое причастие пятнадцать лет назад и последнее - в прошлое воскресенье на Успение.
И дочку его Танюшку с венчальной короной в огромном белом соборе и моего сына рядом.