Страница 2 из 86
— И ты называешь это Хай-кик? — упрекнула она меня. — Да моя двоюродная бабка Франни и то лучше справится.
Я бросила на неё сердитый взгляд и возобновила атаку на грушу с новой силой, невзирая на тот факт, что уже почти час отрабатывала этот удар. Если я не выложусь на все сто десять процентов в каждом упражнении, она задаст что-нибудь ещё из рода пятьдесят отжиманий от пола или планка-челлендж. Вот такой милой она была.
Я закончила раунд с грушей серией толчков и затем упёрлась перевязанными руками в колени, пытаясь отдышаться. Марен подала мне бутылку воды, и я с жадностью попила.
— Готова ко второму раунду? — спросила она.
Я так свирепо глянула на неё, что она разразилась смехом. Её зубы были белоснежными на фоне тёмной кожи.
Он бросила мне полотенце.
— Хорошая работа, козявка.
— Спасибо.
Я вытерла потное лицо и шею, наблюдая за тем, как двое постоянных посетителей зала вели спарринг на ринге. Это напомнило мне о временах, когда я приходила сюда с папой и наблюдала за его тренировкой с Марен. Интересно, сколько ещё времени пройдёт, прежде чем он снова сможет ступить на этот ринг?
Марен развязала повязки на моих руках.
— Твои родители сильные, Джесси. Не успеешь оглянуться, как они уже встанут на ноги.
— Знаю.
Я встретилась с её понимающим взглядом, как вдруг зазвонил мой телефон. В эти дни я редко с ним расставалась, на случай если вдруг позвонят из больницы. Я схватила телефон. Моё сердце заколотилось в груди, стоило увидеть мне номер больницы.
— Алло?
— Джесси, это Патти, — произнёс женский голос. Ей уже не надо было представляться мне полным именем, потому что я говорила с медсестрой почти каждый день за последние две недели. — Доктор Редди попросил меня позвонить тебе и сообщить, что твой папа очнулся.
— Он очнулся? — закричала я.
Доктор Редди говорил мне, что они начнут уменьшать дозу седатива родителям в течение этой недели, но я не ожидала, что кто-то из них придёт в себя так быстро.
— Спасибо! Я приеду, как только смогу.
Я так широко улыбнулась Марен, что заболело лицо.
— Папа проснулся! Мне надо бежать.
Я рванула к выходу, но она схватила меня за руку, рассмеявшись.
— Может тебе стоит сначала принять душ и переодеться.
— Ой, — я опустила взгляд на пропитанные потом спортивные бюстгальтер и леггинсы, и скривила лицо. — Наверное, это хорошая идея.
Я приняла душ в рекордное время и уже через десять минут я помахала Марен на прощание и выбежала за дверь зала. От жгучего холодного воздуха перехватило дыхание, хорошо, что я натянула шерстяную шапку на влажные волосы.
Дорога до больницы, казалась, длилась целую вечность, и я едва не врезалась в двух людей, пока бежала от машины к входу в здание больницы. Не став дожидаться лифта, я взбежала по четырём лестничным пролётам и выскочила на этаже, задыхаясь от своего отчаянного марш-броска.
Медсёстры заулыбались и помахали мне, когда я поспешила мимо их поста. Я была ежедневным посетителем, и меня уже тут все знали. Даже агент, приставленный к палате моих родителей,
Через два дня после того, как моих родителей привезли в больницу, их перевели в индивидуальную палату, а снаружи палаты поставили агента в качестве охраны. Меня терзал вопрос, зачем Агентство устанавливает охрану двум охотникам, пока я не явилась к ним для дачи полных показаний о произошедшем. Меня допрашивали несколько часов, и Агентство особенно заинтересовала информация о Королевской Страже Благого Двора, причастной к исчезновению родителей. Я не могла сказать им почему Стражи схватили моих родителей, и Агентство надеялось получить ответы у них самих, после пробуждения.
Стоявший на охране вооруженный агент не особо поубавил моё беспокойство насчёт безопасности родителей. Стражи Благой короны были не просто какими-то там фейри, и если они захотят добраться до мамы с папой, никакой агент их не остановит. Я пыталась дозвониться до Теннина после того как выяснила, что именно ему родители доверились с наложением чар на квартиру, но всякий раз когда я звонила ему, звонок переходил на автоответчик. Теннин был в мире фейри, и когда вернётся не сообщил.
В палате был доктор Редди, палата была переоборудована, чтобы вместить две койки. Он оторвал глаза от жизненных показателей папы и подошёл ко мне. Мой взгляд был прикован к мужчине на больничной койке. Он лежал на спине, и из дверного проёма я не могла увидеть, открыты ли были его глаза.
— Джесси, — тихо произнёс доктор Редди, привлекая моё внимание к себе. — Твой отец пришёл в себя, но я хотел бы напомнить тебе, что сейчас он в полном замешательстве. Не пугайся, если он поначалу не отреагирует на тебя. Такое может продлиться сутки.
Я выглянула из-за него на отца.
— Он пока ещё не говорит?
— Нет. Но в данном случае это вполне нормально.
— Кто-нибудь говорил ему, что случилось? — спросила я.
Доктор покачал головой.
— Прямо сейчас он очень растерян, чтобы многое понять. Ты можешь ответить ему на его вопросы, но старайся всё упростить, чтобы не ошеломить его.
— Хорошо, — я выдохнула. — А как мама? Она тоже сегодня проснётся?
— Она пока не показывает никаких признаков пробуждения. На это может уйти ещё день-два, — доктор поправил висевший на шее стетоскоп. — Я зайду после обхода.
— Спасибо.
Я подошла к отцу, который, похоже, снова уснул. Он выглядел так же, как и в каждое моё посещение, за исключением явного отсутствия зонда для кормления. Я положила ладонь поверх его холодной, сухой руки, которая даже отдалённо не напоминала сильную, тёплую руку, к которой я привыкла.
— Папа, я тут.
Его веки затрепетали. Голубые глаза, которые я почти два месяца мечтала вновь увидеть, открылись.
— Папа?
Он нахмурился, и я увидела, как он водит глазами, смотря в потолок. Я нежно сжала его руку, и он искоса посмотрел на меня. Его взгляд был озадаченный. Грудь стянуло от осознания, что он не узнал меня, и мне пришлось напомнить себе о словах доктора.
Несколько продолжительных минут я стояла у его койки, держа его за руку. Мне так сильно хотелось обнять его, но я боялась, что в таком состоянии лишь расстрою его. А пока что мне придётся довольствоваться знанием, что он со временем вернётся к нам.
Я огляделась в поисках стула, на котором просидела все свои посещения, и обнаружила его в углу. Отпустив папину руку, я пошла за стулом.
Папа издал невнятный звук, и я рванула обратно к койке.
— Я тут.
Он взглянул на меня и на этот раз он склонил голову в мою сторону, чтобы получше разглядеть. С его губ сорвалось моё имя и у меня перехватило дыхание.
— Джесси.
Я склонилась его обнять. Я отчаянно нуждалась в этом объятии.
— Я так сильно по тебе соскучилась, — прошептала я, прижавшись к его груди.
Он промолчал, но спустя несколько секунд он положил руку мне на спину. От успокаивающего веса его руки я ощутила, будто потерянная частичка меня вновь вернулась на своё место.
Скрипя сердцем, я разомкнула объятие и выпрямилась. Меня затопило душевным теплом, когда он слабо улыбнулся мне и потянулся к моей руке, которой я держалась за спинку койки. Я ухватилась за его большую руку и попыталась сдержать грозившие политься слёзы. Я должна была быть сильной ради него и мамы, и показать им, что единственной их заботой должно было быть выздоровление.
— Мама? — его голос едва был слышен, но беспокойство в его глазах всё сказало за него.
— Она тут, — я отступила и указала на койку за моей спиной. — Доктор сказал, что она скоро очнётся.
Он напрягся, чтобы приподнять голову и посмотреть на маму, лежавшую на другой койке. Я уловила момент, когда он увидел её, по тому, как его черты лица смягчились и всё его тело, казалось, расслабилось. Он снова посмотрел на меня.
— Как... долго?
Я не решалась ответить, не зная, спрашивает ли он как долго они были в больнице или как долго они считались пропавшими.