Неприкаянные

Я бы никогда не вернулся в Россию, но мой отец тяжело болен. Пару недель назад он позвонил и сказал, что больше не может руководить компанией по продаже недвижимости, и вынужден уйти на покой.

После его звонка я вдруг понял, что бегу по кругу. Несколько лет подряд бегу по одному и тому же кругу, объятому пламенем дикой боли. Я не могу изменить прошлое, не могу вытравить из своей души горечь потери. И на смену панике пришло смирение. Я должен вернуться домой. Вернуться и похоронить Дину по-настоящему. Иначе мне никогда не начать все сначала.

И вот, я здесь. Иду по знакомой дороге через набережную в дом отца, чтобы провести вместе с ним и матерью выходной вечер. Но, черт, как же больно. Воспоминания имеют коварное свойство прятаться в знакомых местах. Даже спустя несколько лет их оттуда не вытравить. Они встают за каждым знакомым поворотом, за каждым обломком скалы, за каждой опасной тропинкой. А самое обидное — в первый же вечер встретить здесь того подонка, который виноват в смерти Дины.

Мало того, что он продолжает наслаждаться жизнью в то время, как Дины вот уже несколько лет нет в живых, так еще и собирается жениться.

Милая, невинная Таисия в бесформенных нарядах и не подозревает, что творилось здесь в прошлом. Она даже внятно не может объяснить, для чего выходит замуж, что уж говорить о ясном видении ситуации. Мне жаль Таисию, но я ничем не могу ей помочь. Это ее выбор.

Вот и калитка. За забором родительский дом с уютным садом. Пионы перед входом еще не цветут, но бутоны уже набухли и вот-вот распустятся. Дина любила, когда цвели пионы. Не знаю, как у мамы хватает душевных сил продолжать ухаживать за садом. Лично мне все эти годы хотелось обратить прошлое в пепел — лишь бы снова не ощущать боли, которую хранят в себе напоминания.

Словно чувствуя мое приближение, мама появляется на пороге. Ее лицо озаряет счастливая улыбка.

— Андрей! — спешит она мне навстречу по выложенной плиткой дорожке. — Мой дорогой! Иди скорее, отец едва сдерживается, чтобы не начать резать запеченное в духовке мясо!

Я виновато улыбаюсь. С моей стороны было нечестно бросить родителей и при первой же возможности бежать в другую страну.

Я бодро иду по дорожке к дому и крепко обнимаю маму. В горле першит. Как же мне их не хватало…

— Сын! Наконец, — посмеивается у распахнутого окна отец. — Я собирался начинать без тебя. Пообедаем в беседке, на свежем воздухе? Погода отличная сегодня.

— Пообедаем, — соглашаюсь я.

Беседка. Еще одно страшное место, которое пропитано воспоминаниями. Когда садишься в беседке, вдалеке видна полоса синего моря. Райское место, которое теперь больно ранит.

Мама накрывает стол. Отец ставит на стол бутылку хорошего коньяка и достает небольшие хрустальные стопочки.

— Пока мать не видит, — весело подмигивает мне он.

Я придвигаю к себе порцию коньяка и вдруг понимаю, что только я один испытываю боль от воспоминаний. Это с непривычки. Родители давно смирились. Они просто радуются тому, что у них снова есть я.

— Ох, Андрюша, привел бы ты к нам невесту, — словно читая мои мысли, роняет фразу мама. — Неужели там, за кордоном, никого не встретил?

— Нет, мам. Там у девушек сознание устроено немного по-другому, — посмеиваюсь я. — Но теперь, когда я здесь, обязательно поищу невесту себе под стать.

— Обещай, что приведешь ее к нам в гости, — лукаво посматривает на меня отец.

— Обещаю.

— За это и выпьем.

— Выпьем.

Перед глазами отчего-то всплывает заплаканная Таисия с пролитым на бесформенное платье кофе. Я хмурюсь. Таисия совсем не то, что мне нужно. Конечно, жаль, что невинной девушке придется стать женой монстра, а она об этом даже не подозревает, но меня не касается личная жизнь подчиненных отца.

— И что ты медлишь? — отец посматривает на меня с усмешкой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Прости, — обескуражено усмехаюсь я и тут же опрокидываю в себя горячительную жидкость.

Мама расставляет на столе мои любимые блюда — запеченное мясо, дымящийся молодой картофель, салат из свежих овощей и домашний хлеб, который она делает сама.

— На десерт будет твой любимый пирог с грибами, — обещает она.

Я улыбаюсь. По груди растекается приятное тепло от того, что для меня приготовили пирог.

После сытного обеда мы с отцом разговариваем о его компании.

— Па, ты запустил дела… — качаю головой я.

— Извини, — виновато пожимает плечами он. Морщинистые руки подрагивают. В поблекших глазах мелькает горечь. У меня в горле снова першит.

После обеда я долго стою у края беседки и смотрю вдаль, на синюю полосу моря.

— Красиво, да?

Отец становится рядом и начинает набивать трубку табаком.

— Очень красиво, — соглашаюсь я.

— Как думаешь, компанию удастся спасти от разорения?

— Не знаю.

У меня не хватает мужества сказать ему правду. Компания пойдет ко дну. Ее не поднять.

— Андрей, я… не знаю, какие методы ты будешь использовать, чтобы сохранить компанию, но только не увольняй Таисию. Она проработала у нас девять месяцев, и я еще ни разу не встречал девушки отзывчивее. У нее простая семья. Отца давно нет, много денег уходит матери на лекарства, так что, даже если Таисия и совершит какую-то оплошность, это не повод для увольнения. Если она останется без работы, ее семье будет не на что существовать.

— У нее есть очень состоятельный жених, — с презрением фыркаю я.

— Чтоб он провалился… — бормочет отец.

Отчего-то в глубине души мне очень хочется, чтобы проклятие отца сбылось. Чтобы Феликс провалился сквозь землю в самый горячий ад и перестал прикрываться своей показной религиозностью.

— Не переживай, па. Я не собираюсь никого увольнять, — касаюсь плеча отца я. — Таисия останется работать столько, сколько пожелает.

— Мальчики, идите в дом! Я накрыла сладкий стол в гостиной у камина! — зовет нас мама через распахнутое окно.

Я невольно улыбаюсь. Все же, хорошо, что я вернулся домой.

Солнце клонится к закату, когда я все по тому же пути вдоль набережной возвращаюсь к себе домой. Я вышагиваю по выложенной плиткой дорожке и чувствую, как свежий ветер и морская сырость пробираются под одежду.

Возле спуска к пляжу уютными огнями зазывает бар. Мне вдруг хочется зайти внутрь. Это очень странное чувство — когда несколько лет живешь в другой стране, принимаешь ее правила, а потом внезапно приходится вернуться в точку, с которой все начал. Оглядываешься вокруг и понимаешь, что остался совсем один. Прежние друзья о тебе забыли, а новые остались там, за чертой.

Я подхожу к бару и толкаю дверь. В лицо тут же бросается громкая музыка и веселый говор — в субботний вечер бар у набережной полон посетителей.

Мне удается протиснуться к барной стойке. Я заказываю себе порцию виски со льдом и с интересом осматриваюсь вокруг.

— Андрей!

Расталкивая посетителей своими внушительными локтями, ко мне идет давний знакомый — оперуполномоченный Шкуратов. Я невольно улыбаюсь. Миша почти не изменился. Все такой же неповоротливый.

— Ну, здорово, коли не шутишь, — посмеиваясь, протягивает мне свою лапищу он.

— Какие уж тут шутки, — пожимая руку, смеюсь я.

— Что отмечаешь?

— Точку невозврата.

— Да, ладно. Выхода нет только из одного места. Нам туда еще рано, — подзывая бармена, грохочет он.

— Точно, рано, — приподнимаю стакан с остатками виски я.

— Но когда в нашей глуши появляешься ты, Афинский, все с ног на голову становится, — ухмыляется Шкуратов. — Признавайся, с сегодняшнего дня я снова не смогу спокойно спать по ночам? Отряд особого назначения сразу заказывать?

— Угомонись. На этот раз причина банальна. Я вернулся, потому что отцу тяжело управляться с делами. Компания идет ко дну.

— Уверен? — недоверчиво посматривает на меня Шкуратов. Его брови — домиком, сросшиеся на переносице, подпрыгивают вверх.

— На все сто процентов, — киваю я. — Так что, давай лучше выпьем. Я угощаю.