Роза

(https://youtu.be/TRlnDHP9mQ0 Мой взгляд это холод, но холод с огнем — клип к дораме)

Такие сны… Кто их посылает мне? Почему часто сбываются?… Нет ответа.

17 апреля 1950 года.

На утренней пробежке Абрамян объявляет, что свадьба у него с Катей будет третьего июня в субботу. Приедут родственники из Армении. А официально расписываться поедут к катиной бабушке в/на Украину. Там девушкам в шестнадцать лет можно замуж…

Я прокрутил в голове календарь первого круга… Как раз из Киева с выезда приедем. Погуляем… Катя то любит жениха… Не то, что Любочка…

Перед тренировкой зашёл на собрание в штаб ВВС. Доложил, что мол Первенство начинается, прошу освободить… Бояринов посылает меня к генералу. Тот, приняв к сведению, хмыкает, услышав, что я ещё хочу на бумагу перенести наше соглашение о нашем переходе с Колобковым в Горький после медалей Первенства.

— Ты что же? Моему слову не веришь? — вопрошает возбуждённый генерал. — Ты, конечно, в хоккее помог… Да и в группе много интересного поведал… Но, не до хрена ли ты хочешь? Мне сейчас к пионерам на встречу идти, а я вместо речи, сопли тебе вытираю…

— Василий Иосифович, — стараюсь говорить спокойно, — Для Вас без разницы — на бумаге Ваши слова или нет, а для меня с Колобковым — очень важно. Пойдите навстречу, а я про защиту от последствий ядерного взрыва напишу… Сон был… Лучше бы не пригодилось, но знать нужно.

Сталин задумывается, чуть успокоившись.

— Ладно пиши про взрыв. Не, лучше вечером ко мне приезжай. Погуляем вокруг дома, расскажешь… Сам понимаешь, — приставляет ладони к ушам.

Заходит секретарь:

— По времени встреча с членом ЦК ВЛКСМ, главным редактором «Пионерской правды» Зоей Тумановой. Через час Вам выступать на пионерской конференции с речью.

— Жаров. Подкинь идею… О чём с пионерами говорить? — окончательно смягчившись, в приказном порядке просит сын вождя.

Пока чешу репу, входит молодая черноволосая женщина. Выкладывает генералу листочки.

— Это текст речи. Я подумала, что у Вас нет времени на подготовку. Хорошо бы от Вас предложение по работе с пионерами было…

Сталин взглянул на меня.

Эх, где наша не пропадала…

— Товарищ генерал предлагает для подростков Всесоюзную военно-спортивную игру «Зарница». Правила простые: две команды красные и синие совершают марш бросок через полосу препятствий. Поражают мишени из мелкашек и занимают холм со знаменем. Те, кто прибежал первыми — в обороне, вторые — наступают. На одежде ребят и девчат бумажные погоны. Сорвали один — ранен. Бегать не можешь, только ходишь… Сорвали два — убит. Выходишь из игры. У кого в команде все погоны сорвут — те и проиграли. А выиграли те кто полчаса знамя хранил. Военные судят игру и делают полосу препятствий. Военкоматы помогают командам с формой… На финале в Севастополе телевизионщики репортаж снимут с Малахова кургана…

На тренировке объявили состав на выезд. Турне Сталинград-Куйбышев-Сталино займёт две недели. Расстроенный непопаданием Бубукин подошёл и поплакался:

— А нам на субботник в Лефортово, на Первомай на демонстрацию под роспись, кроссы и игры с детьми. А у вас новые города, новые девушки, призовые… Я слышал в Горьком сильная команда собралась. Если осенью выйдут в «А», то поеду… Маслов возьмёт?

— Возьмёт. Только тренировки не пропускай. Ты где живёшь? У Савеловского вокзала? До Городка Художников на Верхней Масловке километра полтора. Прибегай завтра к пол седьмому во двор. Мы там в спортзале разминаемся и в дыр-дыр играем. Познакомлю с дворовой командой. Лады?

— Лады. — Говорит Валя, довольный, что не отфутболили.

После тренировки пробежали с Васечкой ещё пятёрочку. Лежим вот на скамейках стадиона. Греемся на солнышке. Сегодня первый тёплый весенний день. Смотрю как детишки по полю за мячом бегают. Вспоминаю свою юность. Тогда в сорок девятом на какой-то игре меня заметил ленинградский игрок Анатолий Мишук. Пригласил меня в команду спортшколы гороно Калининского района. Так я попал на юношеское первенство Ленинграда. В этом году меня возьмёт в команду «ЛОМО» знаменитый ленинградский тренер Кусков. Этой осенью мне играть за юношескую сборную Ленинграда. А в тренеры там я попал случайно… В 1968-м закончил аспирантуру института физкультуры. Защитил кандидатскую: «Предыгровая разминка, как форма формирования футболистов к игре». В микрофон записывал стенограмму футбольных матчей. Составлял таблицы эффективности игроков. Потом вместе с Колей Локтюшиным мы придумали методику записи игровой деятельности футболистов. В этом деле мы были в первых рядах футбольных теоретиков СССР, а может и в мире… В тренеры меня сосватал глава тогдашней сборной — Константин Бесков. В 74-м он пригласил меня тренером в главную команду страны. Затем новый тренер сборной СССР Валерий Лобановский предложил работать с ним. Мы подружились. Такое вместе придумывали, аж волосы дыбом встают… В 76-м на Олимпиаде в Монреале мы обыграли Бразилию в матче за третье место, но в Спорткомитете СССР наше выступление сочли провальным, и нас выгнали из сборной…

Поднимаюсь. Спрашиваю у Васечки:

— Поможешь девушке барахло со мной перевести?

— А девушка красивая?

— Про Ингу и Танечку враз забудешь…

— Ну, эт ты загнул, — улыбается Колобок.

Мастерской у Апсолона была комнатка в доме-коммуне на Пятом Донском проезде. Бежевая краска входной двери местами облупилась, открыв более ранний салатовый цвет окраски. Суетящийся Андрей принялся запоздало наводить порядок. Артмане застыла, зацепив пустую бутылку у двери. Сначала скривилась от гадливости, а потом пересилив себя, улыбнулась, и сказала:

— Андрюша. У тебя тазик есть? Васечка, набери, пожалуйста водички. Будем убирать…

Колобок, зачарованный красотой артистки и тягучим обволакивающим голосом, метнулся на поиски аш-два-о…

Я же, поставив чемодан, продолжал осматривать комнату. Окно напротив входной двери было занавешено выцветшими шторами неопределённого цвета. У левой стены — сетчатая кровать, застеленная полосатым больничным одеялом, и шкаф без дверки. У правой — два рабочих стола заваленных бумагами, журналами, газетами, книгами.

— Вот, — сказал Апсолон, вытаскивая пачку листов из-под пишущей машинки, — Димка Василиу за еду помог со сценарием «Долгой дороги в дюнах». Теперь в Ригу отравлю, чтобы перевод сделали. Будем сразу на двух языках снимать — так Рига просит… А здесь утвердим без вопросов. Даст бог, в конце лета снимать начнём. У меня всё схвачено… Не первый год замужем, — Андрей подмигнул Вие, которая вываливала окурки из пепельницы в мусорное ведро.

Когда уборка была закончена, Вия протянула:

— Спасибо мальчики. Мне с товарищем режиссёром нужно обсудить мои сцены. — И кивает головой на дверь.

Васечка, едва вышли, тут же заметил:

— Они что там? Это?…

— Это. И зимой и летом! Такова Васёк жизнь артистов. Всегда будь готов… А не будешь… Замену враз найдут.

Открываю слямзинный у Андрея «Огонёк». Выпадает листок с мелким почерком. Васечка поднимает и начинает читать вспух:

— Здравствуйте, мои дорогие. Пишу вам ночью лёжа на тулупе на полу. Сегодня не моя очередь спать на кровати. Хочется есть, поэтому пришлите, пожалуйста, денег. Зарплата только в конце месяца, и то половину на долги раздам. Спасибо за пятьдесят рублей в прошлом месяце. Я купил на них бумагу и сочинил три гениальных сценария, которые пока никто не оценил. Записался в профилакторий мыть посуду. Теперь у меня там трёхразовое питание: один раз — в понедельник, второй — в среду, третий — в пятницу… Посылку с продуктами, что вы зимой присылали мне в коммуну, стала вступительным взносом в коммунальное братство. Всё разделили и съели в тот же вечер. В брюках, что вы прислали, мои товарищи по очереди ходят на свидания… Пришлите хотя бы двести рублей. Я же понимаю, что вам тоже не легко, но это самая меньшая сумма, чтобы стать приличным писателем. На сём заканчиваю и передаю всем поклоны. Навеки любящий вас, Дмитрий Василиу.