Страница 3 из 25
– И не будет.
– Вот потому и страшно. Я сам немного боюсь. А вдруг больной, когда станет здоровым, пожалеет о потраченных им – заметь, по его собственному желанию, ради его же драгоценного здоровья – средствах? Чаще всего пустячных. Не он – так родственники, близкие, друзья. И полетят в инстанции, словно птички из гнезда, жалобы, претензии. Кто во всем всегда виноват? Правильно, лечащий врач! Врач, Костя, абсолютно не защищен. Работать – страшно.
– Паша, не кипятись, – сделав глоток, успокаивающе произнес Костя.
– А я – кипячусь.
Павел с раздражением поставил пустую чашку на стол. Она опрокинулась и капельки кофе, полетев вперед, забрызгали халат сидящего напротив Константина.
– Нет, кипятишься, нервничаешь. Брось! Давай еще по пятьдесят грамм. Минут двадцать у нас в запасе есть.
– Давай! Налей! – охотно согласился Павел.
Они снова выпили.
– Успокоился? А то нам мыться пора, – прервал молчание Константин.
– Надоело всё. Всё надоело до чертиков!
Зазвонил телефон. Никто не поднял трубку. Звонили из операционной. Пусть там думают, что они уже в пути, рассудили хирурги.
– По последней? Чтобы нервы успокоить? По половинке.
– Хорошо, – Костя кивнул, и снова поднялся, беря бутылку, что он отставил на холодильник, и аккуратно, не потеряв ни капельки, разлил густую ароматную жидкость в небольшие хрустальные стопки.
Мужчины чокнулись и залпом выпили.
– А знаешь, кого я сейчас оперирую?
– Нет, не знаю, но догадываюсь, что берешь меня в ассистенты, потому что я тебе приятней, чем Бабенко и иже с ним. Правильно?
– В общем, да. Оперирую я жену банкира Куваева. Знаешь банк “ДАР”? И оперирую, к сожалению, бесплатно. Сам прекрасно понимаешь, такие люди – не платят. Владелец киосочка, что приторговывает паленой водочкой, да чтобы сам был из армян или калмыков – вот наш самый благодарный контингент, вот кто правильно ориентирован. А жена банкира? Предвижу только неприятности.
– Ты прав, неприятности, одни неприятности, – вздохнул Костя.
И в этот момент выражение его счастливых глаз, наполненных веселым огнем, здоровой алчностью и до половины коньяком, абсолютно не соотносилось с произнесенными им словами.
Павел легким и быстрым движением рассек кожу по ходу предварительно прочерченной линии. Через секунду, вдоль края рассеченной кожи, появились, словно зернышки рубина, капельки алой крови. Они засверкали в свете бестеневой лампы, вдруг набухли и вот уже – взорвались крошечными фонтанчиками, заструились множеством тонюсеньких ручейков по ярко-желтой жировой ткани, окрашивая операционное поле в красное. В этот же момент ассистент марлевой салфеткой просушил рану.
– Спасибо, Костя. Теперь, давай-ка, я, – поблагодарил его Павел.
Он уже подключил электрод, выполненный в виде иглы, и точно направленными короткими ударами в кровоточащую зону принялся останавливать кровотечение, добиваясь как бы “заваривания” просветов сосудов под действием электрического тока. Процедура выполнялась последовательно, от одного края раны к другому. На месте крошечных, фонтанирующих алым, гейзеров, стали появляться черные кратеры ожогов.
Теперь рана полностью окаймляла грудь.
Двумя цапками ассистент подхватил кожу по ее наружному краю и приподнял вверх. Ткани натянулись, четко обозначая границы самой железы.
Павел аккуратно ввел скальпель поглубже. Несколько плавных и в то же время уверенных движений ножом вокруг ткани молочной железы – и она отделена от кожи и жировой клетчатки. Она пока еще оставалась фиксированной к грудной стенке своей нижней поверхностью, но этот этап, знал Павел, совсем простой1.
Павел работал все быстрее и быстрее.
И вот – через несколько секунд молочная железа, прикрытая большой марлевой салфеткой, была отброшена в сторону. С нее понемногу стекала кровь, темная, венозная, со скользкими желеобразными сгустками.
– Наташа, где наша Наташа? – не отрывая взгляда от раны, обратился Павел ко всем присутствующим сразу.
– Я здесь.
Молоденькая девочка-санитарочка выглянула из-за спины.
– Умничка. Протри мне лоб, пожалуйста.
Крупные капли пота скопились у него на лбу, на висках, под глазами и готовы теплыми солеными ручьями ринуться вниз, затуманить очки мутными лужами или, и того хуже, капнуть предательски с носа прямиком в рану, доведя до конфуза.
Наташа ловко поймала опущенную ей в ладонь стерильную салфетку и осторожно, стараясь не задеть халат хирурга, просушила Павлу лоб и виски.
Павел поблагодарил ее, лишь слегка опустив веки. Сейчас ему предстояло выполнить наиболее ответственный момент всей операции.
– Костя, помогай!
– Есть, Павландрейч!
Костя завел за края большой и малой грудных мышц широкий крючок и отвел их в свою сторону, создавая доступ в подключичное пространство, а Павел, рассекая невидимые лимфатические сосуды и стараясь не травмировать лимфатические узлы, возможные носители раковых, рассекая и перевязывая мелкие артериальные и венозные сосуды, начал выделять подключичную вену.
Он работал скрупулезно и тщательно.
– Зажим. Зажим! Этот, черт возьми, не держит. Маша, выброси его! Сразу же! Не клади на стол!
Клетчатка, словно муфта, укрывала этот довольно крупный сосуд2.
– Еще зажим. Хорошо. Вязать. Да, на зажиме. А как же еще! Да подлиннее нити, пожалуйста. Видишь, где мы работаем? Глубоко. Костя, осторожно. Вена! А вот это – артерия. Сосудик тоненький. Замри. Я – перевяжу. Да отведи же ты мышцу, Костя.
В этих командах, раздающихся в гулкой тишине операционной, где и мерный, ровный стрекот наркозного аппарата – не звук, слышалось нечто не обычное, некая вибрирующая нота – такая, что не доведется услышать в коридоре, в ресторанном зале и даже в спальне. В резких, отрывистых, порою сердитых словах отчетливо слышалось напряжение опасности – напряжение, что появляется на поле боя, когда враг – пред тобою и уже готов к прыжку.
Наконец, Павел, выделил вену, и удаляемый препарат с громким чмоканьем упал в специально подставленный таз.
Наученные горьким опытом анестезиолог и сестра-анестезистка вовремя отпрянули, и брызги крови из разрушенной ткани, превращенной в дисперсию, “не достали” их.
Наташа, ожидавшая этого момента, тут же унесла удаленный орган.
Операционную рану удалось закрыть, стянув над ней кожу3.
Хирурги вернулись в кабинет. Предстояло записать операцию. И выпить кофе. И перекурить. Они почти не разговаривали. Каждый думал о своем.
“Оперирующий хирург – тот человек, кто отвечает за жизнь пациента, за те решения, которые принимает, иногда – в очень сжатый промежуток времени. От способности хирурга мыслить ясно и быстро, от его умения верно оценить степень риска зависит жизнь больного. И груз переживаний – велик. И всполохи внутреннего огня, озаряющие истину, доступную в такие секунды только одному мозгу из сотен и тысяч, одним рукам, обжигают сердце, оставляя на нем раны и рубцы, – думал Павел. – Потому у хирургов – особый менталитет”.
“Ты, пожалуйста, осторожнее. Я вижу какой ты сегодня взвинченный. Чтобы ты ни делал, как бы и, кстати, кого бы ты ни оперировал – тебя предадут. Это дуракам, Паша, нечего бояться, а ты разобьешься когда-нибудь вдрызг вместе со своим стремлением спасти мир и вылечить всех страждущих. Помни, Паша, никому, н-и-к-о-м-у не нужны твои руки, твои мозги. Не дерись, Паша, не надо, не порти с ними отношений. Ведь никто тебе не поможет. Друзья? Кто они? Трое школьных друзей? Среди них нет, насколько мне известно, ни власть имущих, ни «новых» русских. Коллеги, «соратники», единомышленники, ученики – спят и видят тебя за бортом. Бывшие пациенты, влиятельные люди? Смешно! Большинство и не понимают, что ты сделал для них, а те, кто понимают – подозревают, что ты уже сделал для них все! Все, что мог! Зачем ты им теперь? Для пациентов ты, Паша, гонец. Знаешь, на востоке казнили того, кто доставлял падишаху плохую весть. Ты – этот гонец, ты! Они обвинят в своих несчастьях тебя. Я прошу, будь осторожен”, – внимательно поглядывая на друга и словно читая его мысли, молча, про себя, бубнил Костя.
1
Соединение молочной железы и мышцы – рыхлое, неплотное. Эта зона почти не содержит сосудов, и если хируг, как говорится, попал в слой, он может позволить себе работать на этом этапе очень быстро.
2
Именно здесь расположено множество лимфатических узлов, связанных между собой сетью тоненьких, практически не различимых для невооруженного взгляда, лимфатических сосудов. Именно по ним раковые клетки разносятся по всему организму, попадая в другие органы и ткани. В первую очередь, поражаются легкие, печень, затем, головной мозг и кости. В новом органе-доноре злокачественные клетки начинают делиться, с геометрической прогрессией увеличивая свое присутствие в человеческом теле, разрушая при этом здоровую ткань, нарушая процессы жизнедеятельности, обусловленные функционированием пораженного органа. И каждая новая опухоль обладает все той же страшной способностью – воспроизводить все новые и новые клоны себе подобных. И тут – за ними не угнаться.
3
Радикальная мастэктомия, то есть полное удаление молочной железы, включающее обязательное удаление большого блока клетчатки и лимфоидных структур – сложная и неординарная операция, относящаяся к разряду сосудистых.