Лезвие сна

– Пойдете первыми, – пояснил он. – Будьте внимательны. Если услышите хоть что-нибудь, возвращайтесь немедленно. Не вздумайте геройствовать.

На этот раз Роланда не стала спорить. Она коротко кивнула и прошла к двери, остановившись в ожидании Козетты. Та, почти такая же бледная, как и Изабель, задержалась у раскладушки и легонько коснулась кончиками пальцев пепельно-серой щеки.

– Прости меня, – произнесла она. – Я сказала совсем не то, что думаю.

– Козетта, – поторопила ее Роланда. Девочка кивнула, но продолжала смотреть на Изабель.

– Я знаю, что ты нас любила, – сказала она. – Но я считала, что этого недостаточно.

С этими словами Козетта отвернулась от раскладушки и подбежала к Роланде.

С этой девчонкой творится что-то странное, решил Дэвис, но промолчал и покрепче схватился за перекладины импровизированных носилок.

– Тебе придется многое нам объяснить, – уже на ходу сказал он Алану.

– Я расскажу всё, что знаю, – согласился тот, – но не раньше, чем мы доставим Изабель в больницу.

– Принято.

Дэвис шел впереди, осторожно огибая кучи мусора. Мариса держалась рядом, прижимая к ране рубашку Дэвиса. До самого выхода на улицу никто не произнес ни слова, а снаружи их встретил свет многочисленных фар и вой полицейских сирен.

Изабель совершенно не почувствовала боли. Она была уверена, что Рашкин попал в нее со второго раза – ведь нельзя же промахнуться, стреляя почти в упор? Но она не раздумывая бросилась к нему и вытянула руку, намереваясь выхватить у него пистолет. Изабель не сумела остановиться и врезалась в своего противника, опрокинула его на пол и сама, потеряв равновесие, упала сверху.

Казалось, от сильного удара Рашкин потерял сознание, но Изабель было всё равно. На этот раз она не отступит. Раз уж ей придется умереть, она не позволит ему выжить, иначе чудовище отыщет новую жертву и будет мучить ее, так же как мучил Изабель.

Рашкин не оказал никакого сопротивления, даже когда она попыталась вырвать у него оружие. Его пальцы странным образом ослабели, и пистолет оказался в руке Изабель. Она мгновенно откатилась в сторону и наставила на него дуло. Но стрелять не потребовалось. Ей так и не пришлось узнать, сможет ли она выстрелить в человека.

Рашкин продолжал неподвижно лежать на том месте, где они столкнулись, но Изабель не сразу поняла, откуда появилась кровь, забрызгавшая стену и пол вокруг него. Она уставилась на тело и наконец осознала, почему Рашкин не оказал сопротивления.

Второй выстрел раздался не из его оружия. Это был выстрел Джона.

У Изабель затряслись руки, и она медленно положила пистолет на пол. Она обхватила себя за плечи, но не могла унять дрожь. Джон появился в поле ее зрения. Он подошел к телу и толкнул его ногой, потом еще раз. Никакой реакции. Окончательно убедившись в смерти врага, Джон заткнул пистолет за пояс и подошел к дрожащей Изабель.

– Всё хорошо, – сказал он, присел на корточки и обнял ее за плечи. – Теперь всё кончено.

Изабель кивнула. Она не верила, что всё кончено. Скорее всё только начиналось. Она ощущала колоссальное напряжение и слабость одновременно. Бессильно прислонившись к Джону, она кивнула в сторону тела.

– Там... кровь, – недоуменно произнесла она. – Но у ньюменов не может быть кровотечения.

– Это мы так считаем, – ответил Джон. – Вспомни его слова: мы знаем только то, что он сам нам рассказал. Он мог завладеть не только жизнью Рашкина, но и его телом.

– Или он нас обманул.

– Боюсь, мы никогда не узнаем всей правды о некоторых вещах. Но, кем бы он ни был, он умер и больше нас не потревожит.

Умер, наконец дошло до Изабель. И в ту же минуту она поняла причину своей слабости: там, в Катакомбах, она истекала кровью и жизнь постепенно покидала ее тело.

– Кажется, я тоже скоро умру, – сказала она. – Я чувствую, как мои силы тают.

– Держись, – неожиданно настойчиво произнес Джон. – Не поддавайся слабости.

– Боюсь, я уже ничего не смогу сделать.

По крайней мере, она умирает не в одиночестве. Не так, как ушла Кэти. Неужели Кэти тоже сожалела о своем поступке, когда было уже слишком поздно что-либо предпринимать? Хотела ли она увидеть кого-нибудь рядом с собой, как несомненно хотела бы Изабель, если бы с ней сейчас не было Джона?

– Жаль, что меня не было рядом с Кэти в тот момент, – сказала Изабель. – Жаль, что она умерла в одиночестве.

– Ты ведь не знала.

– Но я должна была это почувствовать. Наверно, я была плохой подругой...

– Нет, – возразил Джон. – Ты же сама знаешь, что это не так.

– Но ты всегда твердил, что я должна быть более ответственной.

– Я имел в виду, что ты должна отвечать за свои поступки. Это совсем другое.

– И всё-таки жаль, что я не смогла прийти вовремя и остановить ее.

– Конечно жаль. Это естественно. Но ты не можешь казнить себя за ее поступок. Ты бы никогда не отвернулась от нее, если бы Кэти попросила о помощи.

– В каком-то смысле именно так я и сделала. Я больше не была с ней рядом. Я приезжала слишком редко. Она любила меня – безоговорочно, с первого момента нашего знакомства. Как же я могла уехать и оставить ее одну в городе?

– Никто не может прожить жизнь за другого человека, – покачал головой Джон.

– Но всё же...

– И ты не можешь предугадать чужие поступки, – продолжал он. – Ты видишь лишь то, что тебе открывают. Нельзя проникнуть в чужие мысли, ни у кого нет готового сценария, где всё расписано. Если Кэти что-то было нужно от тебя, она должна была сказать об этом.

Она так и сделала. Но только все ее мысли и желания содержались в книгах и дневнике, который она скрывала до самой смерти.

Но у Изабель уже не было сил сосредоточиться на этом. Она таяла на глазах и становилась всё тоньше. Почти прозрачной. Она выскользнула из объятий Джона и положила голову ему на колени, глядя снизу вверх на его лицо.

– Держись, – уговаривал ее Джон. – Представь, что тебя лечат, не сдавайся.

Изабель хотела кивнуть, но это оказалось ей не по силам.

– Если бы у меня был еще один шанс – не в отношении прошлого, а в отношении будущего, я бы всё изменила. Я бы больше не пряталась на острове. Я бы выполнила обещание, данное Кэти, и иллюстрировала ее книги. Я бы предоставила остров ньюменам – тем, кто захотел бы там жить, и сама часть года проводила бы там, но не стала бы скрываться от реального мира. И лучше относилась бы к своим друзьям.

Изабель помолчала, ощущая острое сожаление. Но не о самой себе, а о том, что потратила впустую столько времени.

– Ведь если я умру сейчас, – снова заговорила она, – лишь немногие будут по мне скучать. Я не стала частью жизни других людей. Года два назад умер Том Даунс, я была на его похоронах и помню, как много людей пришло с ним проститься. Тогда я подумала: доведись мне умереть, всех скорбящих можно было бы пересчитать по пальцам одной руки. – Изабель заглянула в глаза Джона. – Я не жалею себя. Мне просто больно, что моя жизнь стала такой, какая она есть.

– Я бы скучал по тебе. – Изабель печально улыбнулась:

– Несмотря на столько потерянных лет? – Джон кивнул.

– Скажи... ты и Барбара были любовниками?

– Нет. Мы были просто друзьями. Хорошими друзьями.

– Жаль, что мы не смогли остаться друзьями, – произнесла Изабель.

Она закрыла глаза. Джон сказал еще что-то, но она не сумела разобрать слов, она так быстро таяла, что стала почти невидимой.

«Кэти, я надеюсь, ты ждешь меня», – успела подумать она.

А потом исчезла.

Джон остался в одиночестве в студии Рашкина и грустно опустил голову. Руки, еще недавно гладившие волосы Изабель, бессильно опустились на колени. Он был совсем один, если не считать двух безжизненных тел. Изабель покинула сон и вернулась в реальный мир. Джон тоже чувствовал зов этого мира, но предпочел еще ненадолго задержаться во сне Изабель. Там, в реальной жизни, его никто не ждал.