Страница 18 из 24
По лицу Липкена-старшего в этот момент можно было судить о том, что внутри него боролись две разные сущности: одна утверждала, что все это полный бред и с ним разговаривают сейчас обыкновенные террористы, просто возомнившие себя Бог знает кем; другая же настойчиво требовала поверить грозному капитану и сделать все возможное, лишь бы освободить из его безжалостных лап своего неразумного и, как оказалось, еще и нерасторопного сына.
– Ладно, предположим, что я вам поверю, – обратился главнокомандующий одновременно и к сыну, и к морскому злодею, – но мне нужно время, чтобы надо все сказанным поразмыслить… – он взял короткую паузу, словно испытывая в чем-то сомнение, осмотрел всех присутствующих и дальше продолжил уже более твердо: – Через час встречаемся здесь же, тогда и обсудим ваши условия.
На «Колумбус» Джеральдин вернулся пораженный настолько, что не знал, верить ли ему во все только что услышанное либо же считать это какой-то тщательно спланированной и выданной за действительность провокацией, причем осуществленной странной, пока еще неизвестной, террористической организацией, и, уж точно, никакой не «Аль-Каидой». Ровно сорок пять минут мучительных сомнений потребовалось адмиралу, чтобы прийти к наиболее правильному, как ему даже казалось, где-то выгодному решению, в конечном итоге полностью отогнавшему прочь его нерешительность; план был составлен и теперь можно было уверенно действовать.
Как и договаривались, встретились противники ровно через шестьдесят минут на том же самом месте, что и совещались до этого. Первым, как того и требовали создавшиеся условия, начал свою речь представитель ВМС США:
– Кто бы ты там ни был – Бог тебе судья! – но я так понимаю, что возвращать мне сына ты не станешь, причем ни при каких обстоятельствах?
– Правильно, – согласился кровожадный разбойничий предводитель, выставив наружу два гниющих клыка, – он принят в мою команду и, поскольку отлично управляется с судном, назначен моим первым помощником – ты ведь не против? – обратился он уже к Джеймсу, в буквальном смысле не интересуясь его мнением, а явно что просто ставя того перед давно свершившимся фактом. – Согласен плавать под моим черным флагом? Если да, то скажи об этом родителю, и притом прямо сейчас, а не то, дьявол меня разбери, как бы не было поздно.
– Да, я принял такое решение, – наконец-то Липкен-младший получил свою должность, о которой, как уже известно, начал в последнее время все настойчивее подумывать, – и буду плавать теперь под командой пирата, – говорил он уже твердо, где-то даже с сарказмом, гладя прямо в глаза влиятельному родителю, как и Уойн уже убежденный, что отец не рискнет подвергать его жизнь какой-то уж сверх серьезной опасности.
– Хорошо, – как бы согласился с этим мнением Джеральдин, по сложившейся привычке не выказывая своим внешним видом никаких негативных эмоций, буквально будораживших сейчас его в общем-то и без того неуравновешенную натуру, – именно о чем-то таком я и подумал, и поэтому, раз уж ты назвался пиратом, предлагаю заключить между нами обоюдовыгодные условия, – он замолчал, ожидая, что ему своим чередом скажет грубый разбойник.
– То есть, – не замедлил тот в свою очередь высказаться, состроив неприятную рожицу, выказывающую большое пренебрежение, – ты предлагаешь мне каперство? Однако, если ты меня, как утверждаешь, знаешь, то тебе в том числе должно быть известно, что я никогда не плавал ни под чьим другим флагом и не поступал ни к кому на службу – понимаешь, о чем идет речь?
– Да, мне это известно, – кивнул Липкен-старший в знак согласия головой, явно подразумевая своим предложением нечто, по своей конечной сути не совпадающее с озвученным термином, – и поэтому я предлагаю тебе службу секретную, не подкрепленную охранной грамотой, как это у нас сейчас говорят, «под прикрытием», – что это значит? – Джеймс потом тебе все объяснит; но, в сущности, если быть кратким, мое предложение сводится к тому, что вы, под флагом Соединенных Штатов конечно, будете нападать на наших заклятых врагов, и спровоцируете таким образом начало крупномасштабного конфликта, где итогом окажется, что развязали его не мы, а по огромному недоразумению наши противники, так как потом, когда война уже начнется, неожиданно выяснится, что инцидент был развязан не официальными представителями Военно-морских сил США, а обыкновенными террористами, каким-то непостижимым, просто чудеснейшим, образом захватившими наше современнейшее, сверхсекретное судно, – он посмотрел в этот момент на сына, как бы ища у него понимания, – ты соображаешь, о чем я сейчас говорю? – внимательно изучал он взгляд нерадивого отпрыска и, получив утвердительный ответ, выраженный простым: «Да, разумеется», тут же продолжил: – При этом плавать вы будете на свой страх и риск, а если вдруг что-то случится – вас, к примеру, поймают – мы от вас сразу открестимся и, как и всегда, скажем, что мы вас просто не знаем, – а как же вроде мой сын, плавающий вместе с пиратами? – тут я тоже, не сомневайтесь, запасусь готовым ответом – да таким! – что он не вызовет ничьих нареканий. Ну так что, согласны? – На этом последнем вопросе монолог представителя верховного командования Америки, взявшего на себя не предоставленные высшим руководством полномочия вести такие важные переговоры от лица всего могучего государства, можно было считать законченным и требовалось только услышать мнение задумчиво отмалчивающихся, без зазрения совести можно утверждать, благодарных слушателей.
– А какая нам от всего этого выгода? – немного подумав, в свою очередь поинтересовался грозный предводитель пиратского братства. – Какая в том будет нажива?
– При благополучном исходе, то есть если вы останетесь живы, – адмирал многозначительно улыбнулся, – вы получите столько золота, сколько сможете за один раз на себе унести. Ну и?.. Я жду ответа.
– Мы согласны, – провозгласил разбойничий капитан, придав себе горделивую позу, – только огласи, сэр, – озарился пират зловредной усмешкой, сделав презрительное ударение на последнее слово, – нам, пожалуйста, остальные условия.
– Они совершенно простые, – Липкен-старший облегчено вздохнул, выдавая тем самым, что он совершенно не ожидал достигнуть взаимного понимания до такой степени быстро, – вы плаваете на свой страх риск, но при этом, выполняя наши приказы, получаете продовольствие, оружие, снаряжение, боеприпасы и военных специалистов, необходимых для ведения успешных диверсионных провокаций и боевых операций…
– Кстати, касаясь последних, – вдруг неожиданно прервал родителя Джеймс, нахмурившись, словно бы вспомнив что-то не очень приятное, – наш механик «забарикадировался» в машинном отсеке и, не принимая во внимание никакие увещевания, выказывает полное нежелание начать с нами сотрудничать, заявляя, – наглец! – что говорить будет только с главнокомандующим, то есть с тобой, отец. Как быть с этим наиболее сейчас насущным и, кроме того, немаловажным вопросом?
– Нет ничего проще, сынок, – недоброжелательно, но где-то в том числе и ласково, усмехнулся военачальник, наконец-таки успокоившись за дальнейшую судьбу своего единственного и невероятно любимого сына, – сейчас же, как я уже и успел заметить, на дворе стоит двадцать первый век – время высоких технологий, мобильных телефонов и полетов через пространство, – скорее всего, высказывался он с иронией о перемещении в будущее пиратов, хотя, возможно, намекал и на что-то другое, – что само по себе не должно вызывать затруднений, – что я имею под этим в виду? – да только то, что просто-напросто вы подходите к машинному отсеку, звоните оттуда мне и даете поговорить с преданным флоту Нельсоном, и, ручаюсь, в следующую секунду он будет в полном вашем распоряжении; да и, кстати, не советую вам от него избавляться: лучшего судомеханика вы вряд ли найдете.
В дальнейшем в точности так и поступили, и отважному патриоту, рьяно относившемуся к исполнению своих обязанностей и поставленных высшим руководством задач, ничего другого не оставалось, как повести захваченное пиратами сверхсовременное судно на первое, обозначенное ему самим адмиралом, задание; Бешеный Фрэнк временно простил отважного мореплавателя, посчитав его упорство больше заслугой, подтверждающей преданность, нежели чем-нибудь оскорбительным, заслуживающим немедленного раскаяния, или попросту казни, и любезно предоставил Теодору возможность вести сверх секретнейший тримаран к поставленной перед бандитами цели, нисколько потом в своем решении не раскаявшись, ведь, по сути, машинист – как никто другой? – знал это судно до самого последнего винтика.