Страница 20 из 74
Я мог бы ответить куда жестче, но меня забавлял этот разговор, и то, как поменялся в лице Борислав, как судорожно сглотнул Быстрицкий.
Я уже собрался уйти, решив, что разговор окончен, но меня схватил за рукав своей потной ладонь барон Деграун, сурово посмотрел и произнес:
— Мы не разрешали тебе идти. Пойдешь, когда договорим.
Я резко вырвал руку, замахнулся открытой ладонью и остановился у самого лица Деграуна, заставив того дернуться назад, и махнуть рукой по воздуху.
— Еще раз тронешь меня, сломаю нос, — холодно предупредил я.
Никто из них явно не ожидал от меня отпора. Обычно я злился на них молча и старался не реагировать на издевки. Я вообще старался всячески избегать какого-либо общения с ними, желая избежать конфликтов.
Именно так в понимании моей семьи должен вести себя княжич, к тому же бабушка все время талдычила, что мы — Гарваны, пример для остальных учеников, так как это наша школа, и поэтому наше поведение должно быть безупречным. На меня и вовсе возлагали особую ответственность, как на наследного княжича. И конечно же я, как примерный сын, не мог разочаровать родителей и бабулю. Вот только кроме меня никто этих правил не придерживался. Взять того же Аркадия, который недавно не задумываясь втащил Мишке Щербакову.
Троица настороженно переглядывалась, видимо, не зная теперь, как со мной себя вести.
— Смотри, чтобы я тебе не сломал, — как-то неуверенно и довольно неубедительно произнес Деграун после довольно длительной паузы.
В ответ я только смерил его взглядом и снисходительно улыбнулся.
— Зря ты вернулся, Гарван, — зло зашипел Борислав. — Сидел бы в своем гнезде, целее бы был.
— Ты мне угрожаешь, Григанский? — хищно усмехнулся я. — Что такой слизень, как ты, может мне сделать?
Борислав подался вперёд, сжав кулаки, и как я и ожидал, молниеносно поддался на эту провокацию. Быстрицкий, единственный, кто имел хоть какие-то мозги, быстро затормозил друга:
— Бор, не в школе, нам не нужны проблемы.
Борислав кивнул, выпрямился, поправив резким жестом школьный пиджак. Но раскрасневшееся лицо и сбившееся дыхание не оставляло сомнений — он взвинчен до предела.
— Ты меня понял, княжич, — мой титул он произнес с таким презрением, словно бы это было оскорбление. — Не подходи к графине Арнгейр. Ясно?
— Нет, — отчеканил я. — Не ясно.
Борислав окинул меня надменным взглядом:
— Ты пожалеешь об этом, Гарван, — прошипел он, в это миг зазвенел звонок, и вся троица направилась в класс.
Я не в силах сдержать улыбку, проводил взглядом этих напыщенных индюков, а затем тоже направился в класс. Вся ситуация казалась мне весьма забавной. Что же теперь будет делать этот слизень Григанский?