Страница 23 из 82
Никто ничего не ответил, все молча сдвинули кружки и выпили до дна. Спиртное ощутимо било по мозгам, чего доброго, после восьмой кружки меня выносить придётся.
Не пришлось. Я ушёл сам, своими ногами, с гордо поднятой головой, после десятой кружки. Пиво крепкое, градусов восемь-десять. Десять кружек, да каждая примерно по литру. Неслабо. И как столько влезло? Рядом героически шагала ещё более пьяная Жанна, которая больше всего беспокоилась, не проснётся ли ночью ребёнок. Тот вообще был парнем спокойным и по ночам, будучи сытым, предпочитал спать, но материнское беспокойство от этого никуда не делось, пробивая себе дорогу через винные пары.
Когда мы оба оказались в номере, сил нам хватило только на то, чтобы снять ботинки, но и это казалось серьёзным подвигом. После этого мы просто упали на широкую кровать, покрытую толстым тюфяком, набитым свежим сеном, обнялись и, превозмогая алкогольные "вертолёты", попытались заснуть.
- Сейчас будешь домогаться, - пьяно пробормотала она. - А я пьяная, за себя не отвечаю... могу даже... короче, потом оба жалеть будем.
Я прикинул свои способности в этой области. Все силы организма уходили на то, чтобы головокружение не закончилось фонтаном рвоты, а насчёт секса... короче, побуду сегодня джентльменом. Прижав её к себе, я попытался заснуть.
Глава восьмая
Пробуждение было тяжёлым. Нет, с похмельем я никогда проблем не испытывал, организм молодой, крепкий, но сейчас даже его слегка сломало. Открыв глаза, я провёл подробный анализ своих ощущений, сделав в итоге несколько выводов. Первый: я жив, что несказанно обрадовало. Второй: голова чудовищно болит, чувствуется тошнота и отвратительный привкус во рту, сильно хочется пить, но встать смогу, наверное. Третий: вставать не хочется, но выхода нет, пиво есть пиво, в туалет хотелось нестерпимо, если промедлить ещё минут десять, может выйти конкретный конфуз. А потому надо встать. Напрягая все силы, я кое-как сполз с кровати, встал на четвереньки, а потом с кряхтением выпрямился, словно далёкий предок человека, переходящий к прямохождению. С трудом сфокусировав взгляд, разглядел Жанну, которая сидела в противоположном углу комнаты и кормила кашей Андрея, парень был, наверное, единственным, кто хорошо себя чувствовал в это утро.
- Если хочешь, - сказала Жанна, - вон там кувшин с элем, если сразу не вывернет, то полегчает.
Сама она, как я понял, лечиться не стала, состояние её было немногим лучше моего, ложкой в детский рот попадала через раз. Кувшин с элем обрадовал, эль, в отличие от местного пива, алкоголя содержал мало, не больше трёх процентов, при этом прекрасно утолял жажду. Собственно, в дороге мы только его и пили, поскольку местная вода доверия не внушала. Вот только после вчерашнего вполне могло вывернуть, поскольку организм теперь любую жидкость рассматривал, как отраву.
Подняв кувшин с чёрной жидкостью, я осторожно трясущимися руками налил в кружку около полулитра. Теперь попробую выпить. Алкогольный запах, смешанный с запахом жжёного зерна защекотал ноздри, желудок угрожающе напрягся. Задержав дыхание, я начал пить. Поначалу наступило облегчение, язык обрёл способность шевелиться, губы уже не трескались при попытке открыть рот. Но, стоило мне отставить кувшин, как сразу же навалилась жуткая тошнота, пришлось сложиться пополам и дышать неглубоко, сглатывая наполняющую рот густую слюну с сильным привкусом соды.
- С печенью нелады? - участливо спросила Жанна.
- Всё... нормально... - произнёс я чужим голосом в перерывах между приступами. - Сейчас успокоится.
Через пару минут мне действительно полегчало. Тошнота пропала, головная боль стала гораздо тише, зато вернулось опьянение, эль растворил остатки вчерашнего алкоголя в пищеварительном тракте и позволил им усвоиться.
- Дай сигарету, - попросил я, вернувшись из отхожего места и вальяжно откидываясь на стуле.
- Ты же не куришь. - удивилась она, но всё же бросила на стол пачку красного "Винстона".
- А сейчас закурю, захотелось мне, - непослушными пальцами я выудил хвостик сигареты, вставил его в рот и прикурил от масляного светильника, который ночью забыли погасить, благо, резервуар с маслом был большим, хватило на всю ночь. От ядрёного дыма защекотало ноздри, но кашлять я не стал. Вместо этого допил эль и снова затянулся. По телу медленно разливалось блаженство. - Как там наши?
Жанна выглянула в окно, откуда открывался отличный вид на нашу команду, и начала комментировать увиденное:
- Так, Лёва блюёт, Карик его держит, Модест пытается умыться, у него ничего не получается, ведро опрокинул, весь мокрый, Флип лежит пластом на соломе, признаков жизни не подаёт, всё-таки напоили вчера. Кирилла чего-то не вижу, Доцент выглядит, как огурчик, то ли вчера выпил мало, то ли уже хорошо похмелился. Сейчас пойдём к ним.
Отправиться в путь мы смогли только после обеда, да и то потому, что обслуживающий персонал пил отдельно и такого изобилия спиртного им не досталось. У охраны опохмел плавно перетёк в повторную пьянку, пресечь которую Кирилл смог только самым радикальным способом - отобрав спиртное и разогнав всех по фургонам. Теперь мы снова двигались в сторону моря, ветер становился всё прохладнее, запах моря всё сильнее, да и за ближайшим лесом видны были блики, солнце отражалось от водной поверхности.
Здесь был густонаселённый край, разбойники отсутствовали, как данность, а потому, отставив карабин в сторону, я просто расслабился и смотрел на окружающий пейзаж. Тот, впрочем, уже давно надоел и не только мне. Деревья хвойные, деревья лиственные, дом деревянный, дом кирпичный, луг с косарями, поле с озимыми посевами, озеро, болото, снова лес, снова поле, снова дом. И так до бесконечности. Ничего нового. Видимо, прав был Модест вчера, когда говорил, что приключения наконец-то закончились. Теперь только скучная дорога на север. Хотя нет, там ведь ещё где-то лес с призраками.
А вечером, почти на закате, показался город, настоящий город, похожий на тот, в котором погуляла чума, только больше раза в четыре. Даже отсюда видно было, что город портовый, дорога к городу лежала на возвышенности, а потому можно было, издали заглянув через городскую стену, увидеть мачты кораблей.
На воротах нас остановили, но Флип, по-прежнему помирающий от похмелья, предъявил какие-то бумаги, при виде которых стражники тут же подтянулись и убрались с пути, пожелав хорошего отдыха.