Дирижер

– Как только сестра родит, у вас начнется нормальная семейная жизнь, без краж и махинаций. Ты обещаешь?

Антон кивал и заверял:

– Так и будет. Помоги сорвать куш, и мы завяжем раньше.

Заселившись в номер престижной гостиницы, Сана скинула туфли, легла на застеленную кровать и блаженно вытянула затекшие ноги. Седьмой месяц беременности и жара давали о себе знать.

Неугомонный Антон надолго жене расслабиться не позволил:

– Где Санат? Позови его.

Сана прикрыла глаза, освободила грудь от верхней одежды и сосредоточилась на мире звуков. Окружающие ее стены, пол и потолок словно рассыпались, ее тело превратилось в невесомое чувствительное облако, и сотни невидимых звуковых колебаний касались ее с разной интенсивностью, передавая всевозможную информацию. Так дуновение ветра тревожит листву большого дерева. Она слышала голоса постояльцев, шаги в коридорах, работу горничных, включенные телевизоры, гудящие лифты, дребезжащие холодильники, открытые краны с водой и другие шумы, которыми дышал огромный отель.

– Санат. Санат, мы заселились. Ты где? – позвала брата сестра и превратилась в слух в ожидании ответа.

Глава 3

Шаманов слышал сестру, но ответил не сразу. Его тревожило, что беременной женщине предстоит заниматься рискованным делом. Однако прятаться глупо, пара уже в гостинице, и сестра всё равно его услышит, как и он ее. Лучше им помочь, так будет безопаснее.

– Привет, сестренка. Я в гримерной ресторана, – произнес он, не повышая голоса.

Чтобы разговаривать друг с другом им не нужно было встречаться. Достаточно каждому погрузиться в состояние абсолютного слуха, настроиться на взаимную волну, после чего общение происходило так, словно они сидели на соседних стульях.

Сана услышала брата и сосредоточилась только на его голосе, все остальные звуки для нее рассыпались в труху.

– Он в гримерной, – сообщила она Антону, и уже для брата пояснила: – А мы в пятьсот пятом номере.

– Я знаю, – ответил Шаманов.

Губы Саны тронула улыбка. Брат проследил ее шаги по всему отелю, для его слуха это не проблема. Она бы и сама его услышала, но брат не любит засорять мир шумами своего тела. Его любимое развлечение – превратиться в черную дыру и захватывать все звуки, в надежде познать что-то новое.

Самородов привык к такому общению жены с братом и ничему не удивлялся. Подумаешь, что ресторан расположен в пристройке к гостинице, между ними сейчас пять этажей и капитальные стены. Бывало преград и побольше.

– Спроси про постояльцев. Наводки есть? – перешел к делу Антон.

– Выходите на пляж, там встретимся, – повторила слова брата Сана.

Супруги распаковали вещи, переоделись для пляжа и спустились к морю. Санат сидел на скамье с развернутой газетой спиной к пляжу. Его долговязая сутулая фигура не шелохнулась, когда родные люди прошли мимо. Для всех они посторонние – так лучше для опасного дела.

Для всепроникающего слуха Саната будничная жизнь постояльцев в номерах отеля была, как на ладони. Он заранее узнал кто и где хранит деньги и подобрал несколько вариантов, пусть не самых выгодных, но безопасных с учетом возможных последствий.

Пока Самородовы прогуливались вдоль пляжа, он рассказывал им об отдыхающих с деньгами. Со стороны казалось, что молодой человек читает прессу и бормочет что-то себе под нос. На самом деле он общался с сестрой.

– Толстяк в голубых плавках на лежаке в среднем ряду, пьет пиво из кружки.

Сана нашла человека взглядом и показала мужу.

– Это директор текстильной фабрики, – пояснил Санат. – К вечеру всегда напивается и добавляет в баре. Жена вечно пытается его затянуть в номер. Деньги хранят на дне чемодана за подкладкой. Рублей пятьсот, не меньше. Живут на вашем этаже в пятьсот двенадцатом.

Выслушав пересказ Саны, Антон одобрительно кивнул:

– Удобно. Еще варианты есть?

Санат делился информацией, не глядя на пляж. Сана тихо пересказывала для мужа.

– Справа от вас парочка средних лет на лежаках под зонтиком. Дама в закрытом красном купальнике и широкополой соломенной шляпе с алой лентой. Мужчина с усами, в очках, бегает глазками.

– Видим, – подтвердила Сана.

– Это дантист из Москвы. Живут в семьсот девятом. Дантист заглядывается на молодую блондинку из двести двадцатого номера. Дамочка не прочь пофлиртовать, она сейчас выходит из воды.

Антон оценил стройную загорелую девушку в откровенном купальнике и произнес с ухмылкой:

– Губа не дура.

Девушка в облипающем черном бикини прошла мимо дантиста, отряхивая мокрые волосы. Тот чуть не вывернул шею. Супруга заметила внимание муженька и двинула его локтем в бок. Мужчина закатил глаза, видимо, придирки жены были в семье нормой.

Санат продолжил:

– Деньги всегда у жены в дамской сумочке. Она женщина ревнивая, импульсивная, если дать сигнал, бросит всё и побежит, чтобы застукать неверного.

Антон понимающе улыбнулся и уточнил:

– Сколько у них?

– Рублей четыреста еще осталось.

Самородов понаблюдал, как уязвленный дантист тратит деньги в пляжном кафе, и решил:

– Займемся ими сегодня же.

Глава 4

Музыкальная программа в ресторане «Черный жемчуг» начиналась в семь вечера. Шаманов заранее облачился в концертный костюм, чтобы не толкаться в тесной гримерной, когда придут другие музыканты. В группе «Ночной шторм» он уже год. Попасть в коллектив помог случай и чуткий слух.

Прежний клавишник Юрий Купченко за пьяный дебош угодил на пятнадцать суток в милицию. Это произошло в день свадьбы сына секретаря горкома партии, которая отмечалась в «Черном жемчуге». Руководитель группы Сергей Коваль рвал и метал, в ожидании музыканта. Если они подведут Хозяина гостиницы, то вылетят с доходного места с волчьим билетом – группу не возьмут ни в одно приличное заведение на побережье.

На свадебно украшенной «чайке» подъехали молодожены. Известный телеведущий, приглашенный из столицы в качестве тамады, дал команду музыкантам. Коваль обреченно взял первый аккорд, бас-гитарист, трубач и ударник подхватили торжественный марш.

Телеведущий поморщился, ущербное звучание не соответствовало статусу мероприятия. Он шепнул что-то директору гостиницы, тот грозно зыркнул на музыкантов, и в этот момент у синтезатора появился Санат Шаманов.

Он расслышал ругань Коваля за километр от ресторана и примчался, чтобы предложить свои услуги. Объясняться было некогда, пальцы Саната пробежались по клавишам, придав мелодии необходимую сочность и объем. Опешившие музыканты несколько тактов молчали, но телеведущий одобрительно кивнул и поспешил к молодоженам.

Свадьба прошла как положено, весело и буйно. Музыканты выложились по полной. Поначалу Коваль решил, что Шаманов один из гостей, вызвавшийся им помочь. Но, выяснив, что парень ищет работу, и убедившись в его мастерстве, согласился, оставить музыканта на две недели, пока выпивохе Купченко вправляют мозги в изоляторе.

За это время новый клавишник успел поразить Коваля. Он сходу без репетиции мог сыграть любую мелодию, которую только что услышал по радио. Залихватски импровизировал, что особенно ценила подвыпившая публика. Впрочем, и Купченко, когда был трезв неплохо с этим справлялся.

Однако был у новенького особый дар, недоступный коллегам. В группе не было солистки, а шлягеры Аллы Пугачевой отдыхающие заказывали часто. Веселую песенку «Всё могут короли» еще модно было пропеть мужским голосом, но в исполнении любовной лирики приходилось отказывать и терять дополнительный парнас, так музыканты называли чаевые.

Как-то раз, когда побрякивающая золотыми украшениями заведующая универмагом в пьяной тоске заказала «Не отрекаются, любя», Коваль принялся извиняться, но Санат остановил его и заиграл вступление. Он исполнил песню примадонны каким-то особенным проникновенным голосом, ни чисто мужским и не поддельным женским, придав щемящей композиции неповторимый шарм. Расчувствовавшаяся дама осыпала певца купюрами. С тех пор репертуар группы расширился на все женские песни.