Ничейная магия. Сполохи

— От других еретиков, конечно же, — ответила Мист, бросая еще один неприязненный взгляд на рескат. Рассказывать о том, что она, вероятно, отправила в поля пепла зажившегося на свете Фофея, конечно, не стоило. — Вам еще что-то нужно, или нам пора отправляться по своим целям?

— Еще кинжал дашь? Только мне особо нечего предложить-то уже, наверное. Разве что душу. Душу за кинжал возьмешь?

— И что я буду делать с твоей душой? Себе-то не приладишь, — Мист поморщилась, разоружила Воина на еще одну единицу и передала ее бывшему ловчему. — А теперь вперед. Я не собираюсь вечно бродить тут во мраке, мне еще по полям Пепла бродить, если следовать вашей нехитрой мифологии.

И дернула Тилайну за плащ, когда та собралась что-то сказать и насоветовать. Не время, не место, и нечего каким-то потенциальным смертникам знать, что по подвалам Атенаума разгуливает настоящая гнильцова эльфийка, вдобавок к гнильцовой ведьме.

— Наверх нам тоже, — сказал ловчий, весь подбираясь и собираясь с силами. Его спутники с угрюмой решимостью следовали за ним, тоже налившиеся до края глаз серым миром, но со всей очевидностью развивающиеся на каждом шагу. Они были смертниками, Ллоединн уже поцеловала их и звала к себе, и Мист почти чувствовала ее печать.

Наверху лестничного пролета они расстались. Ловчий и его команда молча и целеустремленно двинулись дальше вверх, а Мист и ее присные свернули налево, и потом снова налево, словно это было каким-то важным знаком.

Тут все выглядело куда приличней, и коридоры были освещены, и на посту нашелся самый настоящий тюремщик — правда, ненадолго, потому что Воин засек его первым, и прямо из-за угла размазанной тенью метнулся вперед. К тому моменту, как на место событий прибыли Мист и Тилайна, стражник был уже без сознания на полу, а Воин старательно увязывал его в кокон из веревок, что означало — задача “не убивать” все еще им чтится и ценится.

— Молодец, — скупо похвалила его Мист, собирая с пола связку ключей от камер. Их было много — но занято было от силы три, и в одной из них нашелся проклятый Трогмортен. Впрочем, когда Мист открыла дверь и увидела его состояние, у нее несколько угас запал.

Камера выглядела почти как комната — просторная, приемлемо освещенная, ковры на стенах и полу для защиты от холода и сырости, настоящая кровать, полки с книгами, отгороженный угол для умывания и прочих дел. А вот сам пленник выглядел не очень. Почти как Мейли после всего, что с ним сделали, только еще и правая рука заканчивалась обрубком. Аккуратно забинтованным сейчас — но Мист уже знала, что привилегии лечения и относительного комфорта были получены им относительно недавно. Куплены ценой информации о Подречье.

— Очень добрый день, Трог Гр Мортен, — сказала Мист, когда тот повернулся на звук отпираемой двери. Голова у него мелко тряслась, словно в нервном тике, и оставшаяся рука тоже. — Вот мы и встретились.

— Мист…ле Илант, — сказал он не очень внятно. — Ты … как жива?

— Хорошо жива, — спокойно ответила Мист. — А тебе не стоило пытаться спасти свою шкуру ценой сведений обо мне и Торрене. Разве так поступают с “родней”? Хотя, о чем это я? Ты и Подречье сдал, не побоялся. Они же и до Вечнотемна так дойдут, разве тебе не понятно?

— Далеко. Далеко Вечнотемн, — выплюнул он, пытаясь забиться в угол подальше, хотя Мист не сделала ни шагу.

— Зато я близко, — сказала она. — Видишь меня? Из-за твоего длинного языка мне пришлось уйти из Университета, хотя я не представляю себе жизни без него. И, может быть, всем городам Подземелья придется воевать с людьми. И что это тебе дало? Ты спасся, тебя пощадили? Сидишь тут, как крыса в клетке.

— Хочешь убить… убей, — выдавил он. — Не куражь….ся.

— А ты боишься, — покачала она головой. — Все еще боишься, да? Что тебе терять? Твоя жалкая жизнь еще стоит того, чтобы над ней трястись?

— Демоны … душу заберут …. в Последний город, на съедение. На… съе….дение, — с трудом сказал он.

— Ах, вот оно что.

Он был жалок, он был измучен.

Его болтовня едва не стоила Мист жизни и разума, и стоила ей Университета, и подвела под допросы семью Торрена, которая была вообще ни при чем, и все Подземелья оказались под угрозой.

И порыв добраться до его глотки и перегрызть был тем, что во многом помогло Мист вырваться и спастись. Но сейчас …

Сейчас он был всего лишь сломанным, несчастным, глубоко испуганным человеком, и Мист не могла найти в себе моральных сил, чтобы убить его. Это было слишком просто, что ли, и как-то мерзко.

— За что отрубили руку? Разве это не за воровство из церкви так карают?

— Мертвых… палом. паломников обирал, — он инстинктивно прижал к груди замотанный обрубок. — За это… за это тоже так.

Она его почти не узнавала. Он был нагловатым, дерзким, ищущим выгоду для себя на каждом повороте. По-своему храбрым, как все, наверное, подземцы. А сейчас не осталось ничего, только пустая оболочка с остатками прежней внешности.

У Мейли при всем его безумии, все еще был внутренний стержень, который его держал. А вот от Трога осталась лишь шелуха.

Мист еще несколько долгих мгновений постояла в дверях, глядя на него со смесью отвращения, ненависти и сожаления, переживая про себя все, что могло бы пойти иначе. А потом повернулась и ушла, заперев за собой дверь. Ключи она оставила в замочной скважине, даже не потрудившись забрать, и повела свой небольшой отряд прочь, к тем коридорам и переходам, которые должны были привести их в реликварий.

— Мы и так достаточно долго блуждали в темноте, — сказала она с оттенком насмешливого пафоса. — Пора, в самом деле, войти в свет. Только не Деи, а Эйна.

Когда они завернули в первый коридор после лестницы, до ее чутких ушей донесся отголосок короткого, отчаянного предсмертного крика.

И дальше была тишина.

— Тебе не кажется, что это кричал тот человек, с которым ты разговаривала? — тут же вцепилась в руку Мист Тилайна. — Я поняла, что это он тебя предал, но ты его пощадила, да? Звук был точно с той стороны.

Мист покачала головой, хмурясь.

— А теперь за нами снова кто-то идет, — добавила она печально.

— Думаешь, он?..

— Я точно не хочу возвращаться, чтобы проверять. Собственно, я ничего не хочу знать об этом. Никогда, — резковато ответила Мист, продолжая путь. Ее всерьез тревожил преследователь, который никак не мог оставить их в покое, но так же, как в Подземелье, он не торопился попадаться на расставленные на него ловушки. Зато Мист, увлеченная попытками его подловить, стала меньше концентрироваться на том, что было впереди, и это их изрядно подвело уже очень скоро.

Собственно, она слышала переполох где-то наверху — там со всей очевидностью кто-то бегал, кого-то ловил и кричал, и вибрации звуков передавались по стенам и потолку. И, вероятно, кто-то еще услышал, или как-то был подан сигнал о помощи, потому что Мист прозевала, или почти прозевала целый отряд впереди. И было поздно отступать, и некуда: они втроем только вошли в зал, вероятно, предназначенный для тренировок, собираясь проскочить вдоль его дальней стены дальше, когда со входа по диагонали туда же бодрым маршем влетел десяток храмовых стражников, направлявшихся ровно туда, откуда Мист и ее спутники явились.

Немая сцена продолжалась недолго — ровно столько, сколько Воин, словно бы нарушая законы природы, размазанной линией летел к противникам. Он нацелился в ближайших, связывая их боем и мешая продвинуться дальше, но зал был широким, и “бутылочное горлышко” создать не удалось. Воина окружили четверо, осыпая его ударами и пытаясь пробиться сквозь его оборону, но тот крутился в кольце мечей ужом, огрызаясь быстрыми и точными атаками. Прежде, чем остальные успели обойти сражающихся собратьев по флангам, одного уже пришлось заменять — Воин проткнул ему руку насквозь, и оружие он больше держать не мог. Однако, остальные, еще не занятые боем, продвигались к Мист и Тилайне приняв их за более доступную добычу.

— Взять их!

— Отрезать дорогу, не уйдут!