Страница 18 из 28
Шансов победить не было. Разница в сто пятьдесят уровней, опыте, навыках просто зашкаливала. Два часа избиения младенца принесли двадцать дебафов, из которых я смог снять только шестнадцать. По словам отца, человек — это сплошные болевые точки и уязвимые места: темя, переносица, подбородок, яремная впадина, артерии, солнечное сплетение, пах. При правильно поставленном ударе выдаются криты. Можно нарушить атаку противника, сбив координацию тела, бить в суставы, использовать любую твердую точку тела для атаки. Один из самых страшных ударов, которые я получил, — основанием ладони в область сердца. Потеря здоровья, паралич на пару секунд, дебафы от переломов, внутреннее кровотечение. Второй такой удар был в нижнюю часть брюшной полости открытой ладонью — внутреннее кровотечение, оглушение и огромный урон. Даже несмотря на огромную разницу в навыках и их минимальное использование, урон был страшен. Я понял, что не знаю рукопашный бой с этой стороны.
А сколько травматических ударов мне было показано?! Перелом костей предплечья одним ударом, травмирование колен, локтей. К счастью, некоторые удары отец не стал использовать на мне, лишь показал стойку и точный принцип использования. Вырвать кадык, рассечь артерию ребром ладони, ударить локтем в темя, ударить для поражения внутренних органов противника, вогнать переносицу в мозг, ударить в висок.
— Человек очень слаб и не защищен. Хищники это знают и нападают, стараясь бить в уязвимые места. Даже в доспехе есть много слабых точек. Используя их, ты можешь нанести критический урон противнику. Те, кто идет по пути пустого кулака, превращают все свое тело в оружие, — отец показал, что в руках у него ничего нет, — ударом они могут отсечь голову или, не травмируя плоть, сломать кости. Такие люди редки, но они есть. Монахи — это лишь некоторые из них, причем не самые способные. Их искусство боя и классовые навыки только одна из граней мастерства.
— Но ведь есть не только люди.
— Верно, но у большинства живых существ одинаковые принципы строения тела. У неживых тоже есть уязвимые точки. — Отец помолчал, а потом сказал:
— Сегодня твоим заданием будет найти их у собак во время боя.
Бой с собаками под постоянным отравлением требовал непрерывного лечения. Теперь я даже не замечал тех моментов, когда использовал малое исцеление. Уклонение, парирование, удар. Смена положения. Сбросить собаку с шеи, лечение, блок. Собаки использовали навыки «раздирание плоти», «расцарапывание», «смертельный захват». Оказывается, не было в них ничего страшного — они слабы: уязвима глотка во время укуса, шея, глаза и… живот. У собак нет брюшного пресса. Почти все удары туда были критическими и сопровождались скулежом. Если все собаки были ранены, отец их отзывал, а мне приходилось их лечить. Отравления я уже не замечал, и только теперь увидел сообщение в логах.
Сопротивление ядам + 0,05 %
Игнорирование урона от яда 25 ед./сек.
Сопротивление физическому урону + 0,04 %
Игнорирование физического урона до 40 ед./сек.
Магия жизни +2
Эффективность заклинаний магии жизни +25 %
Принудительное отключение… Через 3… 2… 1…
Ваалси стоял около капсулы, рядом с ним была женщина в белом костюме, которую я никогда не видел. Оба излучали уверенность в своем превосходстве. Ругать меня не за что, поэтому посмотрим, что предложат.
Мальчик не был напуган или сбит с толку. А лишь в ожидании наших дальнейших действий сел и продолжил смотреть прямо на нас.
— Анжи. Мисс Элиза хочет поговорить с тобой. Вы можете побеседовать в столовой, — указав на дверь, сказал Ваалси, — он вас проводит. Комната будет свободна еще час.
— Благодарю.
Сидя в столовой за широким столом, разложив бумаги перед мальчиком, Элизабет начала вести диалог в нужном ей направлении.
— Здравствуй, Анжи. Меня зовут Элиза Донован. Я психолог и помогаю детям устроиться в детдоме. Тебя можно причислить к тем, у кого не сложились отношения с коллективом сверстников. Ты не общаешься с другими детьми и постоянно дерешься.
Мальчик никак не реагировал на слова, лишь равнодушно слушал. Мышцы лица были расслаблены. Он не нервничал и ничего не отвечал. Глаз психолога подмечал эти детали.
— Раньше ты общался, а сейчас перестал. Ну, что ответишь?
Анжи сидел, ничего не говоря, как обычный ребенок, который не хочет ничего рассказывать. Руки сложены, ноги скрещены.
— Я была в космопорте, — взгляд мальчика стал заинтересованным, — говорила с бригадиром. Он сказал, что последний год ты все свое свободное время проводил там. Работал с инженером Гальбоа и спокойно со всеми общался, но в стенах детдома ты ни с кем и словом не обмолвился.
Теперь поведение Анжи говорило о настороженности и ожидании удара. Он посмотрел на камеры, которые были выключены, и, казалось бы, на пустые места. В случаях, когда пациент закрывается от мира и не хочет идти на контакт, задача психолога — вытащить пациента из зоны комфорта и растормошить.
— Прекрати молчать! Я с тобой говорю! — Элиза резко повысила голос, желая застать мальчика врасплох. Он уже был на грани и сильно испугался. Все время озирался и смотрел в сторону выхода. — Если ты сейчас же не начнешь говорить, я расскажу ребятам, что ты можешь говорить и сливаешь всю информацию об их проделках куратору.
Анжи мгновенно успокоился, лишь на секунду промелькнула гримаса гнева и отвращения. Он встал и направился к выходу. Подошел к силовому полю, блокировавшему вход в столовую.
Сейчас надо надавить на мальчика, пока он напуган.
— Ты выйдешь отсюда, когда я тебе разрешу! А если сейчас же не сядешь на место, я прикажу лишить Гальбоа больничных выплат.
Анжи с нескрываемой злостью посмотрел на нее, челюсть была напряжена. Но мальчик и сейчас не начал разговор… Он ударил по крышке панели управления силового поля и двумя движениями снял его.