Эффект побочки

Уникальность процедуры зарядки в глазах вождя упала параллельно с ценностью моей персоны. Теперь один лишь его взгляд говорил о том, что я могу быть свободен, и лучше бы мне держаться от него подальше.

Наблюдая за тем, как он сутками напролёт жадно глотает информацию из сети, я понимал, что его всё здесь устраивает. Он, человек эпохи, где самым ярким цветом был красный, эпохи скудного, сведённого до минимума потребления, эпохи непонятных, зачастую нематериальных ожиданий, чувствовал, что через маленькое пластиковое окошко он заглядывает в волшебный мир. Это окно в рай, в котором есть всё, о чём он только мог мечтать. Кроме мощных и технологичных машин, сверх эффективного оружия, электронных устройств, боевых дронов, полицейских роботов здесь было главное. Океан, Космос, Вселенная информации. Стоит лишь только впечатать в поисковую строку правильный запрос, и ты получишь ответы на все интересующие тебя вопросы.

Зачарованно глядя в мерцающую бездну, он понимал, что будь у него такое устройство тогда, ему не нужны бы были советники и информаторы. Ему не нужно бы было тратить столько средств на доносчиков и шпионов, он мог бы лично разрабатывать стратегии и влиять на нужные ему прослойки людей, а так же отдельных личностей при помощи социальных сетей. Если бы это устройство было у него тогда, он уж точно положил бы этот мир к своим ногам. Но что мешает сделать это сейчас? А пока он держал этот мир на вытянутых руках и обдавал его дымом из электронной трубки.

Саша относился к этим мерцающим диковинам с большой опаской. Они излучали чуждые неведомые вибрации, которые улавливала его тонкая натура. Кобра может быть великолепна в своём окрасе и временами её грациозность и даже ласковое шипение завораживают и гипнотизируют, но укус этой красотки смертелен, поэтому лучше держаться от неё подальше. Так Саша и делал, наблюдая этот ядовито-яркий мир, через идеально прозрачное окно и иногда из рук Вождя.

Было и ещё одно обстоятельство, которое не давало впасть в хандру его поэтической натуре. Возбуждённый, готовый в любую минуту сорваться в пропасть разум требовал предмета отвлечения, и этим предметом явилась сестра по имени Анна, та самая «Девушка в штанах». Он с нетерпением ждал её прихода и уже загодя закатывал правый рукав больничной рубахи для ежедневной процедуры, которую она с ним проводила.

– Уже готовы? – улыбалась сестра, идеальной формы губками, чуть подкачанными силиконом.

– Я в вашей бескрайней власти, – страстно шептал Поэт, протягивая обнажённую руку, тем временем, как его пылающие глаза заползали под белую блузку и сдёргивали заветные штаны.

Пока ангел в штанах больно сдавливал его руку, надетым на неё матерчатым рукавом, Саша уже набросал в голове очередной стих.

«Её глаза горят, как фианиты,

Улыбка нежно с пухлых губ слетает,

А носик маленький булавкой золотой прошитый,

И вену дева острым мне клинком пронзает.

Готов я пасть от рук красотки нежной,

В обличье странном , словно юные кадеты,

Я с радостью приму любые муки.

От девушки в штаны одетой…»

– Красиво! – Сестра кокетливо сверкнула глазками, когда Поэт закончил. – Ваше?

– Нет, ваше! Это вам…– улыбнулся Поэт. – Осталось лишь записать…

– Уже записано! – рявкнул я, демонстрируя свой телефон сладкой парочке.

Поэт вздрогнул и обернулся, словно не ожидал, что кроме него и его пассии в помещении находится ещё кто-то.

– Здесь есть устройство…ммм…механизм, который записывает…ммм…как же вам…ну который может сохранять в памяти вашу речь. Теперь это здесь – я щёлкнул пальцем по пластиковому экрану. – Хотите послушать?

Я простодушно улыбнулся, протягивая Поэту телефон, но его лицо сейчас не выражало ничего, кроме недовольства.

«Засунь свою диковину себе в чресла и не мешай» – говорил его похолодевший взгляд.

В очередной раз я понял, что совершил идиотский поступок, и сейчас своими действиями увеличиваю дистанцию между собой и потенциальным объектом.

Но уже вскоре Поэт сам почувствовал необходимость во мне. Его творческая натура наконец-то нашла объект вдохновения и теперь, кроме созерцания видов в окне и потолочных светильников, он нашёл занятие, которое поглотило его полностью.

Поэт писал. А что ещё делать поэту, как не писать? Он быстро освоил шариковое перо и днями напролёт что-то строчил в своём блокноте. Временами он вырывал из блокнота листочек с записанной эпиграммой и ещё каким-нибудь милым рисуночком снизу и передавал его своей пассии. Она читала тут же, сидя напротив кровати странного пациента, прыскала в кулачок, а иногда и поблёскивала наполненными слезами глазками. Ей были приятны эти знаки внимания. Ещё бы, ведь их оказывал не кто-нибудь, а великий поэт. Ну и что, что совсем непохож, ну и что, что ликом ужасен и фигурой нескладен, ну и что, что в больничном обряде. Когда соприкасаешься с талантом, облик отходит на второй план.

Аня всегда эмоционально принимала очередной , написанный ей стих, но по растерянности во взгляде я замечал, что она мало что понимает в настоящей поэзии. Нет, всё это конечно красиво – филигранный почерк, милые цветочки на полях, но вот содержание… Дело в том, что если пассия Поэта и читала что-то, то это были сообщения в соцсетях, где в большинстве своём использовались сокращённые аббревиатуры. Ей нужно было много времени и усилий, чтобы вникнуть в смысл художественного текста, пусть даже самого простого. Здесь же ситуация осложнялась старинными выражениями и непонятной похожей на твёрдый знак буквой, которую Поэт втыкал в конец почти каждого слова.

В какой-то момент Саша осознал проблему языкового барьера и теперь мучительно искал её решения.

Получилось так, что в этом вопросе Поэту мог помочь только один человек и это был тот, кто вызывал у него наибольшую неприязнь.

И вот однажды случилось. Он осторожными шажками подкрался к моей койке. В витиеватых высказываниях, перемежаемых бесконечными извинениями, мне с трудом, но удалось понять, чего от меня хотят.

Переформулировав получасовую тираду в практичные пару фраз я получил следующее. Поэт хочет склеить Аню, а для этого он должен общаться с ней на одном языке. Чего он хотел от меня, как от более свежей и приближенной к современности особи обезьяны, так это научить его общаться на этом неведомом языке. Всё что от меня требовалось это обучение Поэта этому самому языку и техническое руководство о том, в какой форме лучше всего доносить этот язык до объекта.

В радостном предвосхищении работы и спасения от навалившейся скуки, я растёр руки так, что они накалились добела.

«Присаживайтесь поудобней, господин Поэт. Мы начинаем!»

И началось! По сути, Поэту нужно было освоить два предмета – это современный русский язык и цифровой ликбез. Начали с русского. Здесь я был в роли переводчика, который объяснял, как будут звучать старые фразы на новый лад. Начинали с простого. Я читал записки поэта и выявлял в них все непонятные уху современного сапиенса фразы.

«Ну что это такое?» – брезгливо бурчал я, с видом строгого учителя просматривая очередной листок блокнота, где изящным в завитушках почерком, был начертан опус.

«Являешься ты мне с утра моя Аврора,

И озаряешь светом серый мир вокруг,

Твой стройный стан, очей больших озёра,

Сверкает перламутр в алых створках губ.

Тугим канатом, словно виноградной ло̀зой,

Ты мою руку крепко-крепко обвиваешь,

Игла в твоих перстах, как шип кровавой розы,

Поэта сердце, но не руку ей пронзаешь…»

«Хм…мм. Может быть в ваше время таким стишком было возможно разбить сердце прекрасной дамы, но сейчас этим можно разве что разрушить ей мозг. Во-первых: здесь много воздуха, неопределённости, робости какой-то. Всё слишком затянуто и двусмысленно. Мы живём в веке скоростей, где ценится каждая секунда. В этом веке никто не будет тратить время на расшифровку непонятных аббревиатур и желаний. Чувства выражаются прямо, а комплименты должны содержать конкретику.