Страница 20 из 69
Я оставляю ее одну и возвращаюсь в холл. Я не хочу, но мои ноги замирают перед дверью сестры. Я давно сюда не заходил, и мне нужно потрогать его. Положив ладонь на прохладное дерево, я резко выдыхаю. Невыносимо тосковать по ней, когда я здесь и пытаюсь вспомнить звук ее голоса.
Это эхом отдается в моей голове, когда всплывает воспоминание.
Леви бежал впереди меня, а я следовал за ним по коридору. Шарлотта растянулась на полу возле своей комнаты, всегда сидя где-нибудь со своими книгами с тех пор, как научилась читать. Леви обошел ее без проблем, но стопка книг сбила меня с ног, когда я бросился за ним. Моя цель состояла в том, чтобы избежать ее неуклюжих ног, не в состоянии объяснить, сколько книг нужно вокруг неё, чтобы прочитать одну.
— Осторожнее! — Я фыркнул со всей важностью, на которую была способна в свои тринадцать. — Когда-нибудь ты возьмешь кого-нибудь сведёшь с ума с этим.
— Я могу читать, где захочу. Я учусь.
Она не потрудилась поднять глаза, слишком поглощенная своим последним увлечением — на прошлой неделе Древним Египтом, на этой неделе Грецией. Мои губы растянулись в сторону, странный пузырь гордости рос в моей груди. Ей было уже восемнадцать, как и любой другой благовоспитанной молодой леди, только в отличие от них ей было все равно, одержимы ли ее ровесники какой-нибудь мальчишеской группой или что надеть на предстоящие благотворительные вечера. Она была тем, кем являлась, и гордилась этим.
— Как скажешь, ботаник. — Я нежно взъерошил ей волосы.
— Ботаники правят миром. — Не отрывая взгляда от книги, она подняла знак мира. — Знание — это сила.
— Рен! — позвал Леви.
— Да, иду. — Я легонько щелкнул Шарлотту по голове. — Позже. Не забудь попросить у повара ланч.
Шарлотта одарила меня сияющей улыбкой. Мне было приятно следить за ней, даже когда она раздражала меня.
С каждым годом мне становится все труднее держаться за нее, словно частички ее исчезают за пределами моей досягаемости.
Моя грудь сильно болит, пронзенная острой болью горя. Он такой же острый, как коллекция смертоносных ножей Леви, потрошит меня снова и снова со свежей агонией каждый раз, когда рана кровоточит. Я сжимаю руку в кулак, подавляя желание ударить в дверь. Я прерывисто выдыхаю и делаю шаг назад.
Тянуть время больше нельзя. Может быть, лучше покончить с этим, прежде чем я в конечном итоге продлю этот маленький визит подольше, чем необходимо.
Мои ноги волочатся с каждым шагом, когда я направляюсь на первый этаж. Я опускаю руку в карман, чтобы взять медальон.
Кабинет-единственная комната, в которой отец проводит большую часть времени. Я сомневаюсь, что он навещает маму. Если бы он мог, то спал бы в кабинете или в своем кабинете. После смерти Шарлотты он с головой ушел в работу. В детстве он был суровым, но в основном отсутствующим отцом, если только не было какого-то события. Его работа стала единственным, что его действительно волновало.
Я подхожу к двойным дубовым дверям и толкаю их.
— Хьюго, — говорит папа со своего места у камина. — На этот раз ты пришел.
Волна бунта захлестывает меня. — Не называй меня так.
Он одаривает меня нетерпеливым взглядом из-за необходимости снова вести этот разговор. Мы будем говорить, пока не утопим его. — Это твое имя. Тот, который мы с твоей матерью мы выбрали для тебя.
— Как и Рен. — Я без приглашения подхожу к его декатированному спиртному на барной тележке и наливаю на три пальца виски в хрустальный бокал. — Именно это имя я и использую.
— Твое второе имя, — усмехается папа. — Это позор для твоего деда-так пренебрегать его именем.
Мое плечо непроизвольно дергается. Папин старик гниет в могиле. Вряд ли его волнует, что мне никогда не нравилось его имя.
— Я занят. — Делаю здоровый глоток гладкого выдержанного виски. — Скажи, что тебе нужно, чтобы я мог уже уйти..
Папа встает и прислоняется к богато украшенной мраморной каминной полке. — Мы семья, сынок. Ты не можешь вечно убегать от своих обязанностей. Все переходит тебе, — Он наклоняет голову, чтобы посмотреть на меня. — Я ожидаю, что ты будешь поддерживать наши семейные традиции. Я дал тебе дополнительное время после окончания школы из-за Шарлотты, но ты не можешь вечно уклоняться от этих обязательств.
Я крепко стискиваю зубы. Мускул на моей челюсти дергается, когда он крутит позолоченное кольцо, которое носит на мизинце, то самое, которое он всегда теребит, когда думает. Сколько я себя помню, оно у него всегда. На плоской крышке скрещены две ключи и римскими цифрами написана дата основания города.
Опрокидывая в себя остатки выпивки, я со стуком ставлю стакан на его стол. — Тебе придется подождать еще, папа.
С этими словами я поворачиваюсь и ухожу, игнорируя его напряженный крик.
Последнее, чего я хочу, — это жизнь моих родителей. Вот почему мы вчетвером объединились в старшей школе. Колтон и Леви чувствуют то же самое. Джуд повезло, у него стабильная семейная жизнь и семья, которая его любит. Его целью всегда было обеспечение комфортной жизни для бабушки.
Папа и его товарищи построили свои империи, чтобы править Торн-Пойнтом. Я не собираюсь вступать в их ряды, чтобы повторять точную копию его жизни. Мой отец вырастил меня не для того, чтобы я был одними из его пешек. Он может сохранить ключи от своего королевства.
Я хочу править Торн-Пойнтом вместе с моими братьями из темноты ночи. Подземный мир, который мы построили для себя, — это наши владения.
11
Роуэн
Кампус безлюден, как обычно в воскресенье утром. В этот час большинство людей еще спят после вчерашней вечеринки. Я уверена, что многие из них были в "Вороньем гнезде".
Моя смена в библиотеке начинается через двадцать минут. Во-первых, я делаю обход. Даже если я опоздаю, это не будет иметь значения. Студенты не появляются раньше полудня. Даже первокурсники расслабляются после первых нескольких недель семестра, все их планы и обещания заняться колледжем летят коту под хвост, как только они понимают, что за ними никто не следит.
Я поняла намеки Айлы и вчера постирала. Это привело к импровизированному сеансу очистки, чтобы избавиться от беспорядочного хаоса в моем разуме. Жаль, что я не сделала этого раньше.
В первый раз, когда я оглядела квартиру в поисках подсказок о том, что расследует Итан, я ничего не нашла, но на этот раз я наткнулась на клочок бумаги с его торопливо нацарапанным почерком рядом со столом, который мы оба используем для игнорирования нашего чистого белья, которое нужно сложить вместо рабочего места. Это стало моим спасательным кругом.
Записку я сложила и засунула в лифчик, чтобы не потерять. Я удивлена, что он что-то записал, предпочитая хранить свои заметки и календарь в цифровом виде, чтобы у него всегда был доступ. Он часто говорил мне, что тетрадь слишком легко потерять, поэтому лучше идти в ногу со временем и шифровать все мои письменные проекты. Я думала, что он параноидальный ботаник.
Мой разум продолжает возвращаться к его любимому совету, задаваясь вопросом, почему он что-то записывает. Знал ли он, что пропадет, и оставил его специально для меня?
Я вытираю влажную ладонь о фланелевую рубашку, повязанную вокруг бедер. Я не могу думать так, как будто это один из моих настоящих криминальных документальных фильмов. Я тяжело сглатываю. Они всегда заканчиваются мертвым телом.
Эта мысль невообразима. Я вздрагиваю и делаю глоток остывающего кофе из картонной чашки, чтобы успокоить желудок.
Передо мной маячат высокие двери Уитмора. Именно там я провожу большую часть основных занятий по своей специальности. Где Итан проводил большую часть своего времени в кампусе, когда он был студентом здесь. Острая боль пронзает меня. Я всегда буду следовать за ним по пятам.
Только теперь мне приходится стоять на собственных ногах без него, чтобы подхватить меня, когда я споткнусь. Я плыву по течению без него.