Чужая в двух мирах

Изабель. Моя сводная сестра Изабель. Мы с ней быстро подружились. Она первая пришла ко мне. Я сидела на кровати и рассматривала комнату, в которой теперь буду жить. Изабель тихо вошла. Мы встретились глазами и она улыбнулась.

– Мама сказала, что ты чёрное исчадие ада и ублюдок отца от рабыни. Папа сказал, что ты моя сестра, – улыбаясь, говорила она.

Я ничего не ответила и отвела взгляд в сторону. Изабель подошла ко мне. Села на краешек постели. Её руки коснулись моих, сложенных на коленях ладоней. Я чуть вздрогнула. В первый раз ко мне прикоснулась белая девочка и моя сестра.

– Знаешь, мама не права, – тихо шептала она. – Только не говори ей об этом. Она прикажет меня выпороть.

Я снова посмотрела на неё. Это было для меня новостью. Я думала, порют только чёрных. Оказалось, что и белым тоже достается.

– Не скажу, – пообещала я.

Так мы и стали сёстрами. Всегда вместе. Всегда рядом. Мы обе боялись темноты и каждую ночь, бежали друг к дружке в спальню. Встречаясь посередине коридора, тихо хохоча, шли спать. Изабель подтянула меня по всем дисциплинам и уже через два месяца я свободно читала, писала, считала. А музыка мне давалась с лёгкость. У меня оказался природный врождённый талант к музыке. Я могла без нот подобрать на слух мелодию на фортепьяно. С французским мне было сложнее. Но опять же с моей сестрой я понемногу смогла выучить этот язык. Только в отличие от Изабель, я говорила с акцентом.

С рабами у меня было всё сложно. Они мне прислуживали, но не с таким рвением, как белым хозяевам. А после того как выпороли конюха Джима, они и вовсе не разговаривали при мне. Игнорируя, молчали, пока я их не спрошу или не прикажу что-нибудь.

Конюх Джим учил Изабель ездить верхом.

Мы осваивали искусство верховой езды на пони по кличке Пятнышко, пока отец не купил нам покладистых кобыл. Джим назвал меня черномазой. Это услышала Изабель, и зло накричала на раба:

– Она дочь твоего хозяина и моя сестра! И черномазый здесь только ты!

На следующее утро Джима выпороли. Изабель пожаловалась отцу, а виновата я.

Мой отец такой противоречивый. Белые считали его человеком чести, но не лишенным некого бунтарского духа. Рабы – жестоким, но справедливым. Жена – прелюбодеем. Кристофер – скупым на деньги и чувства родителем. Для Изабель он был самым лучшим человеком на земле. А я? Я тоже стала так относиться к отцу, как моя сестра.

С годами я понимаю, почему я росла с мамой в хижине и только после её смерти он забрал меня к себе в дом. Эдмунду была присуща любовь к своим детям, независимо от кого они были рождены. От белой или чёрной женщины. Я думаю, что если бы я родилась не со светлой кожей, он всё равно забрал бы меня к себе. Он просто не хотел расстраивать мою мать, зная, как она любит меня.

Его любовь я почувствовала только в его доме. Мне никогда не дарили подарков. Мама дарила. Я думала, что это её подарки и только повзрослев, я поняла, что их передавал мне отец. У рабов нет денег и нет возможности что-либо купить. Всё что у них есть – это принадлежит хозяину. Так что все ленточки и отрезы материала на платья, дарил мне отец. А когда я поселилась в его доме, мои подарки стали ощутимей и богаче. Платья, ленты, туфли, украшения.

Он исполнял любые желания Изабель, поэтому ей было проще топать ножкой и кричать: «Я хочу!». Я так не могла. Я ничего у него не просила. Я попрошу только один раз. Один-единственный раз и не для себя. Я буду с ним диковата и застенчива.

Отец возвращается с плантаций, не успевает спешиться, как Изабель летит в его объятья с криком: «Папочка!». Я иду не спеша, опустив голову. Он обнимает её, а меня тянет к себе в объятья сам.

Отец часто брал нас в Сент-Огастин за покупками. Моя сестра бегает по всем магазинам, требуя всё, на что попадается ей на глаза. Я хожу рядом и молчу. Он покупает мне сам. На своё усмотрение. Лишь однажды я задержалась на миг у витрины с очень дорогой фарфоровой куклой. Она была такая красивая, что невозможно было оторвать от неё глаз.

Рука отца легла мне на плечо, как когда-то на похоронах матери.

– Она тебе нравится, Лили? – спросил он.

– Да,– тихо ответила я.

Отец ничего не говорит. Он просто заходит в магазин и покупает её для меня.

Эдмунд был самым лучшим отцом для дочерей, но не для сына. К сыну Кристоферу он относился очень строго и требовательно. Всё что сходило дочкам с рук, сыну он не позволял. Маса считал: только девочки имеют право быть легкомысленными и глупыми, у мальчиков такого права нет. Они будущие отцы семейства. От них будет зависеть семья и её благополучие.

Узнав о карточных долгах сына, он отказался их оплачивать.

– Я не для этого купил ему эполеты, чтобы он проматывал мои деньги, играя с такими же дурнями, как он! – кричал Эдмунд, комкая письмо сына.

Кристоферу пришлось продать породистого скакуна. Леди Джейн тоже раскошелилась, чтобы помочь любимому сыночку. Она тайком от мужа заложила свои драгоценности. Когда Эдмунд узнал об этом, был страшный скандал.

– Ты тратишь деньги на Изабель и своего ублюдка Лили, в то время как наш сын должен влачить жалкое существование в нищете! – кричала леди Джейн.

– Пусть отправляется служить в военный форт на севере! Там довольствие за счёт королевской казны, заодно и уму наберётся, воюя с дикарями. Я выкупил твои украшения, но ты их не получишь. Я разделю их между Изабель и Лилией, как приданое, – спокойно сказал Эдмунд.

Леди Джейн рвала и метала, но уже в своей комнате. Сорвалась на нескольких рабынях, отхлестав их по лицу. Разбила все статуэтки и разорвала скатерть на столике для чаепития. Муж на привычные выходки жены опять не обратил внимания. Он развлекался с нашей гувернанткой.

Чем больше я жила в его доме, тем сильнее привязывалась к нему. Он был рабовладельцем. Жестоким и справедливым. Он был типичным представителем высшего общества в колониях Америки. Твёрдо уверенным, что мир должен быть устроен так и не иначе. Мир, где существует две прослойки населения: хозяева и рабы. Благородные господа и простолюдины. У каждого своё место под солнцем. Его место – это земля, которую получил его прадед за верную службу Его Величеству Карлу второму, в колониях Англии в Новом Свете. Он гордился своими английским родовитыми предками и родственниками. Но, не смотря, на все его достоинства, быть его рабой я бы не хотела. Меня ждала бы участь всех его красивых рабынь. Постель.

Слава богу! Мне повезло родиться его дочерью. Даже незаконнорожденной, я была его родной кровью и плотью, которой он не стыдился. Никогда.

ГЛАВА 4. Лука

На мой шестнадцатый день рождения отец взял меня собой в Сент-Огастин. Мы выехали с рассветом, чтобы добраться до города к полудню.

Я спрашивала:

– Почему еду только я? Почему не берём Изабель?

Он улыбался отвечая:

– Так надо. Изабель соня и рано встать не сможет.

Я была так горда, что отец взял только меня. Прижавшись к нему в экипаже, я закрыла глаза от счастья. Мой отец. За эти шесть лет я очень сильно полюбила его. И мне, казалось, что я всегда жила с ним в его доме. Маму я вспоминала, конечно. Часто ходила к ней с цветами. От того холмика, под которым лежала моя мать, не осталось ничего. Только высокое дерево напоминало мне, где искать её.

В дороге меня растрясло, и отец прикрикнул на раба-кучера, чтобы он не гнал лошадей. В Сент-Огастин мы приехали не к полудню, а к обеду.

Отец помог мне спуститься с экипажа. Я взяла его под руку и он, похлопывая по моей ладошке, гордо вздёрнув подбородок, вышагивал со мной по улицам города.

Мужчины здоровались с ним и цеплялись за меня любопытствующими взглядами. Женщины улыбались отцу. Он был очень красивый и видный мужчина. Неудивительно, что каждая мимо проходящая красотка томно вздыхала. В толпе знакомых и простых зевак мы были интересны. Улыбки и восхищённые возгласы в лицо, за спиною сменялись шипением.

– Это его дочь от рабыни?

– А она хороша!

– Зато он глупец, что признал её!