Горное селение

Удивительным образом золотой шлёндер не реагирует, когда его касается колдун. Почему так происходит, в точности не знает никто. Одни полагают, что шлёндер покрыт защитным слоем, оберегающим монету и мага от взаимного уничтожения. Другие и вовсе думают, что редкостная деньга отчеканена из особого шлёндерного золота. Чтобы проверить эти измышления достаточно взять золотой шлёндер и распилить пополам. Стоит такое удовольствие будет ровно один золотой шлёндер.

Десять золотых колец на пальцах соперника, воспылали яростным пламенем. Какие-то висюльки, амулеты, талисманчики, украшавшие широкую грудь, впились в тело, словно горячее тавро. Но хуже всего парчовый, златошивный халат. Тончайшая золотая нить мгновенно превратилась в раскалённую клетку, внутри которой билось нечто, потерявшее всякое сходство с человеком.

Арчен никак не ожидал такого сокрушительного результата. Главное, сунешься спасать, золото ещё пуще раскалится. Поневоле поверишь в мудрость предков. Сказано, не касайся металла, целее будешь. А этот нацепил на себя побрякушек, теперь орёт и корчится, и помочь ему нельзя.

В зале мерзко воняло палёной плотью, горелой шерстью ангорских коз, ароматным дымом курильниц, тошнотворным запахом чумных струпьев, которые нерадивые слуги поленились счистить с лица повелителя.

Одним ударом Арчен вышиб оконную раму. Тонко задребезжали стеклянные осколки.

— Больному нужен свежий воздух! В чувство он придёт завтра к утру. Тогда и продолжим переговоры. А пока… — Арчен повернулся к военачальнику, единственному, с кем получилось подобие разговора, и произнёс: — Мы со вчерашнего дня ничего не ели. Я могу и попоститься, а ребёнка надо кормить.

— Ты же говорил, что твоя напарница тоже колдун…

— Колдуны такие же люди, как и все. Им бывает и семь, и восемь лет. Эта девочка — единственная на всю страну лекарка. Не травница, какие есть в каждой деревне, а лекарка, которая силой волшебства знает всё, что людям известно о любой из болезней. Именно она здесь главная, а я всего лишь охранник и помощник.

— Я понял, — согласился царедворец. — Пока вам готовят опочивальню, прошу пройти в пиршественный зал. Праздничный обед готов и ожидает вас.

— Не показывай удивления, — молча напутствовал Арчен Пасю. — Пусть думают, что царский обед для нас ерунда, что мы так каждый день едим.

— Хорошо, — вяло ответила Пася. — Просто я устала.

— Кстати, я не помню, тебе в самом деле семь лет или уже восемь?

— И я не помню. Надо бы колдануть, но у меня сил нет, спать хочу.

— Ты же перед выходом смотрела…

— Так я уже запамятовала. Сколько всего произошло, где упомнить.

Арчен как мог развлекал Пасю, не давая ей уснуть. В пиршественном зале чуть не насильно скормил ей пару заливных котлеток, он даже не понял, мясных или рыбных, после чего Пася окончательно уснула, и Арчен отнёс её в опочивальню, не дождавшись первой перемены блюд.

Утром Пася проснулась резвой, как птички, что щебетали в долине.

Арчен, который с вечера переел незнакомых яств, побаивался, что и утром продолжится праздник живота, но всё было более чем скромно. Блюдца с сухариками, наподобие тех, что подавались к пиву в волшебной лавке, и два кувшина с тонкими носиками. В одном — горячее молоко, в другом жидкость чёрного цвета.

— Что это? — спросил Арчен, с недоверием понюхав незнакомый отвар.

— О!.. — ответил повар, самолично явившийся прислуживать гостям. — Это великий секрет. Тайна этого напитка принадлежит нам. Только при дворе сияющего барониссимуса могут готовить его.

Пася безо всякого пиитета ухватила малый кувшин, плеснула в чашку, понюхала.

— Тоже мне, тайна! Арчи, помнишь, когда мы сюда шли, вдоль дороги цветочки росли синие?

— Может быть… — сказал Арчен, который присматривался к чему угодно, но не к цветам. Это Пася не пропускала ни единой травки, каждую сорвала, понюхала и на зуб попробовала.

— Ой, ты, наверное, с цикорием путаешь, он тоже синий. А это — мышиный горошек, такой вьющийся. И если у него семена собрать, хотя они твёрдые и горькие, я пробовала, так вот, их потом обжарить в сухом жару и размолоть, то их можно заваривать и пить. Можно так просто, можно с солью и жгучим перцем, а всего лучше с мёдом и молоком.

— Я, лучше, просто молочка попью, — заметил Арчен.

— Это потому, что ты не любопытен, — вынесла приговор Пася.

Затем она повернулась к повару и спросила:

— Я правильно ваш секрет разгадала?

— Мадмуазель чародейка, — с постной миной ответил кулинар. — От вас не может быть тайн.

— Не беспокойтесь, — сказал Арчен, бросив на Пасю многозначительный взгляд, — чародейки, даже самые юные, не разглашают чужие тайны.

Пася взгляд перехватила, поняла и прикусила язычок, готовый что-то разгласить.

Вошёл вчерашний царедворец. Вид у него был значительно лучше, чем вчера, действие панацеи было заметно с первого взгляда.

— Сиятельный барониссимус согласился дать вам аудиенцию.

«Ещё бы он не согласился…» — подумал Арчен и вслух сказал:

— Мы готовы.

Уже выйдя из пиршественного зала, Арчен негромко спросил:

— Простите, как я могу к вам обращаться? Вы не представились, и я не знаю, как вас зовут, и какую должность при дворе вы занимаете.

— Это не так важно. Зовите, как вам удобно.

Боится, — отметил Арчен. — Мама рассказывала, что многие из живущих в долине, верят, что если сказать колдуну своё имя, попадёшь к нему в рабство. Но я думал, что в такое верят только простолюдины. А оказывается, полководцы тоже бывают суеверными.

— Скажите, — произнёс Арчен, желая перевести разговор на что-нибудь безобидное, — а тот тип, что на меня с посохом бросился, он жив?

— Умер, — коротко ответил безымянный полководец. — Его сильно обожгло.

— Я этого не хотел, — сказал Арчен, но он объявил, что он колдун, и я ему поверил. Колдун от меня сумел бы защититься, ведь я бил в полсилы…

— А вам бы лучше этой ночью не совещания проводить, а выспаться как следует, — неожиданно встряла в разговор Пася. — Кризис у вас ещё не миновал, держитесь на одной лечебной настойке. Надорвёте сердце, чем лечить будете? Два раза настойку пить нельзя.

— Ничего, выдюжу. Вот Гармайзельд, тот, который вчера отказался пить ваш эликсир, помер этой ночью. Жаль, очень жаль. Но, с другой стороны, он был плохим казначеем, слишком часто путал государеву казну с собственным карманом. Теперь надо думать, кто сядет на его место. Претендентов много, и все голодные. А ваша чудесная лекарка советует побольше спать. Впрочем, мы пришли. Барониссимус ждёт.

Сияющий восседал на постели, обружённый горами подушек. Царственная морда была опухшей, не то от долгого сна, не то от последствий жёлтой чумы. Но струпья и корки были тщательно смыты.

— Это, что ли, горные колдуны?.. — просипел повелитель.

— Да, ваше сверкание. Они принесли лекарство, вернувшее вас к жизни.

— Знаю. А зачем тут девчонка?

— Это чародейская лекарка. Именно она пользовала вас вчера.

— Да, помню. Но девице здесь не место. Отведите её на женскую половину, там тоже есть больные. Пусть займётся ими.

— Не возражай, — молча приказал Арчен. — Меня на женскую половину не пустят, а ты всё высмотри, разведай, а потом расскажешь.

Пася поклонилась и вышла. Уж что-что, а разведывать и потом рассказывать она научилась много раньше, чем лечить.

— Где то чудо-лекарство, что вы принесли? — потребовал барониссимус.

— Вот, — не стал спорить Арчен и протянул бачок, в котором плескалось совсем немного эликсира — две или три кружечки.

— Это правильно. Столь драгоценный настой должен принадлежать нам и только мы можем решать, кому даровать жизнь, а кто должен умереть. Кстати, поскольку ты колдун несомненный и доказанный, то тебя следует отправить на костёр.

— Не советую. Вам рассказывали, чем закончилась попытка вашего придворного мага напасть на меня? Так вот, если вы не хотите точно так же сгореть, извольте выслушать, что я скажу. Вы владеете большой страной, но представления не имеете, что находится за её пределами. Страшный колдовской лес для вашей армии непроходим, а мы прошли его и поднялись на заснеженный хребет. Мы увидели, что находится по ту сторону перевалов.