Горное селение

Тайну покупки Порш неуклонно хранил, не разглашая, кто из жителей селения что покупал. С каждой покупки в пользу лавочника перечислялась какая-то сумма, которая оказывалась в денежном ящике. Эта сумма также была коммерческой тайной. Если Порш сам покупал что-то, то он совал руку в денежный ящик, перемешивал наличность и только потом доставал денежку. Получить товар бесплатно лавочник не мог.

Перемешивать шлёндеры в денежном ящике Никол научился давно, за что и поплатился когда-то показательной поркой. Никто посторонний не смог бы влезть в денежный ящик, а для сына лавочника это оказалось возможным. Прочие хитрости торгового дела Никол презирал, особенно необходимость вежливо беседовать с самыми ничтожными покупателями.

После купания в гнилой яме Никол пробрался в лавку тайно. Стащил испорченную одежду, благо, что в доме было во что переодеться, и улёгся в постель за расставленной ширмой. В полусне особенно сладко мечтается об отмщении, которое ждёт всех его врагов.

Проснулся от того, что услышал голоса, нарушившие дрёму.

— Да, конечно, госпожа Мурава. Заходите ещё, всегда рад вас видеть.

Никол осторожно выглянул из-за ширмы.

Так и есть, поганка Мурава стоит с большой корзиной в руках, как добрые люди стоят, а отец кланяется и просит ещё заходить. Что нужно Мураве здесь? Ябедничать пришла? Так отец теперь Никола не бьёт, а сейчас бить так и вовсе не за что. Подумаешь, чего-то там наговорил… слова, если за ними колдовства нет, не считаются. А вот Мурава на него напала мужским колдовством и едва не утопила. Так чего отец вздумал кланяться?

С трудом дождавшись, когда Мурава выйдет, Никол выбрался из-за ширмы.

— Ты что, с этой тварью лесной, как с человеком говорил? Гнать её надо пинками и подзатыльниками!

— Это она в своей норе тварь лесная, ну, может ещё на улице, а в лавке — госпожа покупательница и потому требует вежливого обращения.

— Какая она покупательница? Чего купить может, разве что снова белой ртути.

— Ты бы укоротил язык, когда говоришь о серьёзных покупателях. Вообще не полагается рассказывать, кто что купил, но тебе скажу по секрету, а ты слушай и на ус мотай. Соли она купила не пакетик, а упаковку, сахару целую голову, чаю два цыбика, масла полбутылки, да не абы какого, не льняного, не конопляного, а дорогого оливкового. Но главное, она взяла отрез ткани — пёрл-шифон.

— Чево? — не удержался Никол.

— Вот и я это название впервые услышал, да и она сама вряд ли знала, что это такое. Сказала просто: нужна ткань дочери на платье, самая наилучшая, какая только бывает. А там уже торговый ларь выбирал. Когда не знаешь, как назвать, что тебе хочется, ларь говорит: лучшая ткань девушке на платье — пёрл-шифон. Красота непредставимая, я не думал, что такое бывает. У барониссимуса любимая жена платье из пёрл-шифона себе позволить не может. А знаешь, чем она расплачивалась за такие покупки? Золотым шлёндером! Я первый раз за свою жизнь такую монету видел.

— Где она её украла?

— В том-то и дело, что не украла! На зуб монету лавочнику пробовать нельзя, а понюхать — почему бы и нет. Эту монетину наколдовала дочь Муравы, как её… Лура.

— Ей же пяти нет!

— В этом возрасте девки и начинают колдовать.

— Но не золотые шлёндеры!

— А у этой вышел золотой. Во всём селении нет ни одной женщины, которая способна на такое. Кое-кто может изредка наколдовать серебряный шлёндер, и это всё. Ты учти, годика через три-четыре эта Лура будет самой завидной невестой в селении. Подумай над этим.

— Понял, — мрачно сказал Никол.

Он канул за ширму, упал на постель и вцепился зубами в подушку.

«Силы небесные, это что за непруха! На час раньше узнать, он бы вёл себя иначе! А так, это же подстава, ничего себе, сходил женишком. Теперь не знаешь, как и выкручиваться. С какой стороны ни посмотри, всюду подстава. Ни разу в жизни ему не прокнуло. Другим счастье, а ему только батькины плети. Вон, беженцы снизу, их, прежде чем гнать долой, выспрашивают, что внизу делается. Так там владыка Вальдхальм, вот уж кому прокнуло — барониссимусом заделался, вся страна ему принадлежит. На этого Вальдхальма взглянуть противно: магии в нём вовсе нет, силы в руках тоже никакой, а, поди ж ты, барониссимус! Никол ничуть не хуже его, уж он бы таким барониссимусом стал — вся вселенная содрогнулась бы, но не прокнуло. Куда ни глянь — одни подставы. Даже Лурка-золотоделка из самых рук ускользнула».

Под эти невесёлые мысли Никол уснул и проспал события, чреватые новыми подставами, ждущими его.

Глава 10

Погоня настигла беглецов через полчаса. Крин, которая то и дело оглядывалась, первой заметила скачущих всадников.

— Сзади, скачут! — закричала она.

Арчен остановился и рявкнул, как ещё никогда не приходилось.

— Пшли вон!

Сколько-нибудь большой отряд Арчен бы не смог прогнать, но на троих всадников его сил хватило. Заклинание было направлено против всадников, но досталось и лошадям. Первый всадник был опрокинут вместе с конём, они оба отлетели назад, словно врезавшись в стену. Второй вылетел из седла и упал на спину, и лишь третий удержался в седле, но и его конь загарцевал на месте и вперёд не пошёл.

— Идём быстрее, — сказал Арчен, сбрасывая колдовское напряжение. — Эти своё получили, но скоро придут новые, и их будет много.

— Куда мы идём? — первый раз задала вопрос Крин.

— Вон, видишь ложбина между двумя заснеженными пиками? Сама ложбина заросла лесом. Там мой дом, туда нужно добраться.

— У нас все знают, — размеренно произнесла Крин, — что в горах стоит селение колдунов. Оттуда ещё никто не возвращался живым. Но я пойду с тобой, куда ты скажешь.

— Меньше слушай дураков, больше ума прибавится. Народ в селении живёт не самый ласковый, но не людоеды же. А я тебя никому в обиду не дам. К тому же, там моя мама живёт и сестрёнка Лура. Ей, никак уже пять лет исполнилось.

Крин улыбнулась. Она вообще удивительно часто и красиво улыбалась. Арчен взял её за руку, как привык водить Луру, и они начали длинный выматывающий подъём по предгорному тягуну. Бесплодная земля, усыпанная угловатыми валунами и целыми обломками скал, в незапамятные времена рухнувшими с вершин и докатившимися сюда. Подъём не особо крутой, но кажущийся бесконечным. В прошлый раз Арчен спускался вниз, но тогда он был сильно побит, каждый шаг отзывался болью. А сейчас он поднимался в гору, к тому же, недавно ему пришлось колдовать, а это лишь кажется лёгким делом. Попробуйте, опрокиньте одним словом трёх всадников, а потом ступайте в горы. Дыхание немедленно окажется сбитым.

Впереди уже были знакомые места, если можно назвать знакомой ржавеющую трофейную свалку.

— Почти дошли, — сказал Арчен, и тут Крин предупреждающе крикнула:

— Догоняют!

Да, это было ничуть не похоже на войска, что барониссимус Вальдхальм посылал против непокорной деревни. Толпа рабов, размахивая палками, торопилась по следам беглецов. Сзади их подгоняли ближние слуги, вооружённые, как и чем попало. А впереди всей орды непреклонно двигались две фигуры: железный гигант и чёрный от ненависти Ирган. В руке Ирган сжимал молот, которым обычно орудовал молотобоец, а железный голем был вооружён и того пуще. В одной руке у него был клинок, формой подобный махайру, но размером вдвое против любого меча, какой можно держать в одной руке. В деснице голема красовался молот, едва ли не тот самый, каким работал Арчен.

Во время рабского труда в кузне, Арчен впитывал все речи Иргана. И какая ему теперь польза от верного знания, что такое махайр?

— Беги наверх, — скомандовал Арчен. — Там селение. Вон с того краю, самый убогий домишко, скорей — просто шалаш. Увидишь мою маму, скажешь ей всё. Пусть народ поднимает, а то это нашествие на войну не похоже, мужики могут прозевать.

Крин убежала легко, словно не было только что выматывающего силы подъёма.

Арчен вышел вперёд, требовательно поднял руку.

— Стойте! Один шаг на крутой подъём, и вы полетите вверх тормашками.