Страница 2 из 11
Об этом слове - нет, увы, не слове, а факте придется рассказать отдельно... И теть Ева, и баб Люся рано вышли замуж. Муж баб Люси, Владимир Иванович, Сашин дед, был инженером путей сообщения, муж теть Евы - музыкантом. Он играл на рояле (Как же Саша в детстве мучалась, пытаясь определить это одним словом: роялист? рояльщик?) в филармонии (А сколько времени было потрачено, чтобы научиться правильно выговаривать это слово!). Обе сестры - Ева и Людмила - рано овдовели. Владимир Иванович умер в сорок три года от прободения язвы желудка, дядь Валер Валерьич - в сорок семь от кровоизлияния в мозг. Такую исчерпывающую информацию Саша получила от бабушек в детстве, твердо запомнила и...никогда не выясняла подробностей. Она видела своих дедушек только на фотографиях, и для нее они были скорее мифическими фигурами, чем живыми людьми.
Судьбы сестер поступили удивительно одинаково: отобрав мужей, оставили женщинам сыновей: теть Еве - Алика, баб Люсе - Володю, Владимира Владимирыча. Алик - высоченный, здоровенный, румяный и очень веселый. Он живет в Жодино, куда его распределили работать после окончания БГУ. Теть Ева очень хочет, чтобы он женился, хочет, пока еще не начало сдавать здоровье, позаботиться о внуках, но Алик - закоренелый холостяк и только отшучивается в ответ на настойчивые просьбы матери поскорее жениться. Зато Володя, только поступив в институт, по уши влюбился в симпатичную, кареглазую шатенку - будущего искусствоведа, будущую Сашину маму - Танечку. Ему повезло - Танечке тоже очень понравился скромный белобрысый паренек - будущий инженер путей сообщения, будущий Сашин папа. Вот так славно у них все получилось.
Саша гордится своими родителями. Тем, что они до сих пор любят друг друга, тем, что редко ссорятся, тем, что живет вся семья (папа, мама, Саша и баб Люся) дружно, уютно, радостно. Но ее почему-то очень тянет к теть Еве. В ее маленькую хрущевку (Сашина семья живет в трехкомнатной квартире нового крупноблочного дома), в ее тесную кухоньку, в таинственную "рояльную комнату"...
Ах, эта комната! Вот и пришла ее очередь - этого чуда, этого фамильного феномена! Валерий Валерьевич Невярович был не просто музыкантом, он был очень талантливым, выдающимся музыкантом, гордостью филармонии. Для теть Евы же он был в первую очередь мужем - самым любимым мужчиной на свете. После его скоропостижной смерти она в непонятно-отчаянном порыве вымолила-выкупила у филармонии тот самый рояль, на котором играл ее Валерочка во время своих знаменитых концертов. Но Сашу больше всего удивлял не тетин поступок сам по себе, а то, каким образом удалось втащить эту махину на третий этаж, как этот гигант вообще мог пройти в узкие двери теть Евиной квартиры. Это было невероятно! На все расспросы тетя только пожимала плечами: "Сашенька, я не помню, как в угаре была тогда..." Как на грех, больше свидетелей тому не находилось: баб Люся с Аликом и Вовой в момент доставки рояля были у прабабушки в деревне (теть Ева упросила сестру увезти детей и оставить ее наедине с горем). Когда они вернулись, в теть Евиной квартире произошли значительные изменения: целая комната была отдана роялю. Да-да, он занял собой всю прихожую: только в углу мог приютиться небольшой шкаф (с Валерочкиными нотами). Отныне мать и сын поселились в одной комнате. Что это была за жизнь, трудно описать, только, окончив школу, Алик поспешно уехал учиться в Минск, а затем работать в Жодино, и домой приезжает очень редко.
А рояль по-прежнему стоит. На его крышке - несколько горшков с фиалками...
Никто в семье не умеет на нем играть.
<p>
Обыденность</p>
День рождался, как обычно, мучительно - с надрывным криком будильника. Опять приходилось покидать уютное материнское лоно кровати и выбираться в холодный и враждебный мир. Утро еще не разлепило окончательно глаз, и улица была окутана легким туманом. Троллейбусная остановка... троллейбус... буквально несколько шагов... уехал... Совсем пустой! И так - каждый день, как бы рано Саша не выходила. Она никогда не могла успеть на этот первый троллейбус. Опаздывала всего на пару минут - и это было вдвойне обидно. Только она подходила к остановке, как он отчаливал, пустой или почти пустой...Иногда ей казалось, что его вообще не существует, что это просто обрывок сна...сна города... Ведь городу тоже снятся сны... Тралик -призрак... Саша называет его Летучим Голландцем. Вот он несется по спящим улицам. За рулем - скелет. Вместо компостеров живые зубастые пасти...
И все-таки хорошо бы на него хоть раз успеть. Тогда не пришлось бы терпеть эту жуткую давку в следующем, который приходит через двадцать минут. И...опаздывать, все время опаздывать...
- Простите, можно?
- А, Авдеенко! Опять опа-а-здываем, Авдеенко, это нехорошо!
Саша не любит преподавателя по религиоведению. Сам вид этого невысокого пожилого мужчины в очках с толстыми линзами и мешковатом свитере как будто говорит: "Я знаю, что вы на перемене курили в туалете, а на дне каждой из ваших сумочек лежит пачка презервативов". Мало того, что он консервативен - многие люди старшего поколения консервативны, Сашина баб Люся, например, но это вполне сносно - он как-то злорадно консервативен. Типа: пей, молодежь, колись, нюхай, развратничай, а вот как заболеешь СПИДом, тогда и посмотрим, кто из нас прав.
Преподаватель по религиоведению не любит Сашу. Сам вид этой коротко стриженой студентки с сережкой в носу как будто говорит: "Я живу, как хочу, а все ваши запреты мне до лампочки". Мало того, она все время опаздывает. Вечно заходит в аудиторию в самый неподходящий момент и сбивает его с мысли.
- Авдеенко, вы знаете, о чем я сейчас говорил с вашими однокурсниками?
-Не имею ни малейшего понятия.
- Я перечислял им десять заповедей, которые Бог дал Моисею на горе Синай. Вы пропустили шесть, будем, надеется, вы их знаете. Назовите, пожалуйста, седьмую...
-Неужто "не опаздывай"?
Шутка прошла. По аудитории прокатилась волна смеха.
-Садитесь, Авдеенко. Вон Григорьева вам так старательно подсказывала, сердечко пальцем в воздухе рисовала. Это заповедь "не прелюбодействуй".
Взгляды всех устремляются к Оле Григорьевой, которая скромно-кокетливо опускает ресницы и кротко-лукаво улыбается. Белка в своем репертуаре! Прозвище Белка Оле дала Саша. Это из-за волос - светло-русых, очень мягких и пушистых, которые Оля обычно собирает в пучок на затылке. Он напоминает беличий хвостик. То, что Белка так легко сориентировалась в заповедях, неудивительно. Она приехала из деревни, можно сказать, удрала от излишне суровых и набожных родителей. Поступив в университет и поселившись в общаге, Белка стала отрываться по полной программе. В ней обнаружился такой термоядерный заряд кокетства, что Саша просто диву давалась. Кавалеры сменяли друг друга с фантастической скоростью, а официанты в барах уже знали Ольку по имени. И этот человек что-то там подсказывает ей, Сашке, которая, между прочим, еще девушка, про "не прелюбодействуй!"