Еда

   А потом Димка умер.

   Была весна ранняя.

   Снег таял, земля чернела.

   Соседи организовывали поминки, и я помогала смонтировать небольшой клип из фотографий Димки. Вот он, улыбается хорошей такой улыбкой. И цвет лица нормальный. А вот он с женой бывшей. Он на наркоту подсел, когда жена его бросила. Жена красивая очень была, ушла к богатому. Эх, Димка, хороший ты, видать, был парень, но слабак! Жизнь свою пустил под откос из-за бабы!

   Я не знала, положено мне плакать или нет, а потому плакала, когда никто не видит.

   При этом у меня, конечно, была своя жизнь.

   Я зависала на сайте знакомств и ходила на свидания. А потом отчитывалась перед подругами о проделанной работе.

   "Скучный какой-то".

   "Добрый, но зубы гнилые, как с ним целоваться?"

   "Только о бывшей и говорит, от развода не отошел, видимо".

   А они мне:

   "Ты не узнавала: квартира, машина есть?"

   "Кем работает-то?"

   "В кафе хоть заплатил?"

   И вот как-то раз я шла со свидания.

   Шла пешком до метро, ноги болели, потому что в туфлях на каблуках.

   Кавалер в этот раз был неплохой, но слащавый какой-то. "Людочек-Людочка" -- тьфу и еще раз тьфу!

   Зазвонил телефон.

   -- Люда?

   -- Да.

   Это был мой начальник. Единственный человек, от которого я бы хотела услышать "Людочек-Людочка".

   -- Люда, вы когда сдадите аннотации?

   -- Завтра ко второй половине дня. С утра отсыпаться буду, у меня сегодня свидание было.

   -- Обязательно только проверьте, чтобы все имена и фамилии в аннотациях были такие же, как в основном тексте.

   -- Да, конечно.

   -- До свидания.

   Мне показалось или он все-таки сказал это "до свидания" с какой-то особенной интонацией? Ироничной, чуть язвительной и немножечко грустной?

   Показалось тебе, показалось.

   Господи, как выпить охота.

   SMS пришло. От этого, слащавого. "Ты такая милашка".

   Ну что за пиздец! Набебениться бы до потери пульса да пролежать мордой в диван несколько дней.

   Не могу: аннотации завтра надо сдать.

   Да и поздно уже, спиртного в магазине мне не продадут.

   Приехала домой.

   На столе в кухне стояли тарелка с шашлыком и полбутылки коньяка.

   И записка: "Сорок дней по Димке. Помяни его".

   Ухожу к себе в комнату.

   Хороший шашлык, мягкий, хоть и готовили в электрошашлычнице.

   И коньяк хорош, хотя брали целую канистру у какого-то подозрительного типа на рынке. (Не спрашивайте, откуда я знаю такие детали -- в коммуналке все про всех знают.)

   Хорошо.

   Спасибо, Димка, спасибо, братишка.

   Вытягиваюсь на диване, шевелю пальцами на ногах.

   Хорошо.

   Закрываю глаза.

   Слезы бегут по щекам, ласковые, теплые.

   Я никогда больше не буду осуждать тех, кто нашел забвение в алкоголе или наркотиках.

   Никто не любил меня так, как я хотела. Только мертвые наркоманы да бог весть какой коньяк жалели меня по-настоящему. И шашлык. Несправедливо было бы его не упомянуть.

   И если бы я умела петь, я бы затянула "I will always love you", потому что тебя, еда, я буду любить вечно.

   Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий... ты одна мне поддержка и опора, о великая, могучая человеческая еда... Не будь тебя -- как не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается в мире? Но ты есть -- и я могу радостно отстукивать вилкой по тарелке: "Жизнь продолжается! Будем есть -- будем жить!"

   Этот небольшой сборник рассказов и рассказиков -- про еду.

   Тут нет рецептов. Тут -- просто разговоры о еде или около нее. Да, домохозяйка, да, это не для тебя. Ну или для тебя -- сними фартук и сядь почитай. Или не сейчас, а потом... А впрочем, ну его! Не читай вовсе! Ничего-то тут нет: байки одни. Решительно никакой пользы -- ни тебе, ни отечеству! Да и тебе, суровый литературовед, нечего тут ловить. Философия этого текста не глубже столовой тарелки (даже на кастрюлю не тянет). Что хотел сказать автор, и так понятно: он, автор, любит покушать. И поговорить. А так -- никакого абстракционизму, никакого постмодернизму! Просто слова во всех видах: вареные, жареные, тушеные.