Страница 16 из 17
– Так!
– «В придворной книжной лавке Алисия продаются новые петербургские виды и портрет адмирала Нельсона. Скорняжный мастер Христофор Фиссель предлагает свои услуги в починке и поправке старых шуб».
– Дальше!
– Больше ничего нет-с! Только вексельный курс. И погода за прошедшие три дня.
– Ни убийств, ни пожаров, ни разбойных нападений не было?
– Бог миловал! – тихо ответил Шумахин. – Но есть толки…
– Какие? – оживился Константин.
– Непроверенные.
– В непроверенных всегда что-то есть! И что же толкуют?
– Будто муж с женою друг друга порешили.
– Вот как? – ещё больше оживился Великий Князь. – С чего это они?
– Странные личности, Ваше Высочество. Кто они и откуда – неизвестно. Сказывают, разбоем промышляли. Добычу, видно, не поделили.
– Так. И что?
– Оружие у них было. Пальба началась. А там и пожар. Спасти никого не удалось. Но в сгоревшей квартире любопытную вещь обнаружили.
Шумахин загадочно замолчал.
– Какую, Шумахер? Не тяни!
– Шумахин, Ваше Высочество! – тихо поправил чиновник.
– Шумахин, Шумахер – какая разница? Что обнаружено?
– Кинжал.
– Я-то думал…, – разочарованно протянул Константин. – Что в этом любопытного?
– Полиция полагает, что сим холодным оружием были совершены преступления последних месяцев.
– А в доме всё сгорело?
– Всё, Ваше Высочество.
– Концы, стало быть, в воду!.. Что ж, пусть полиция разбирается. Как разберутся, доложишь!
Санкт-Петербург окутывали сумерки. Княгиня Голицына стояла у окна и наблюдала, как тают, погружаясь во тьму, очертания домов. За столом в гостиной сидел секретарь и записывал очередное послание княгини сыну Дмитрию, отдыхавшему в Италии.
– Написал? – спросила Наталья Петровна.
– Написал.
– Дальше пиши! У нас только и разговоров тут о землетрясении в Италии. Те, кто летом предрекал то же бедствие Санкт-Петербургу, воспряли духом. Теперь они говорят, что грозная стихия сметёт с лица земли Москву.
Секретарь вздрогнул и поднял голову:
– А я и не знал! У меня ж в Москве отец с матерью! Братья… Спрятать куда бы?
– Если Господь решил кого-то смести с лица земли, от него не спрячешься.
– Это писать?
– Нет. Но запомни! Пиши дальше. Кавалергард Охотников всё так же плох. Роджерсон говорит, что безнадёжен. Императрица, которая в ноябре родила, узнала об этом только сейчас. Страшно убивается. Лекари опасаются за её здоровье.
– Здоровье, – повторил секретарь.
– А мы, – продолжала княгиня, – готовимся к свадьбе. Фрейлина Наталья Загряжская – о её романе с Охотниковым я тебе писала – выходит замуж за Николая Гончарова из Коллегии иностранных дел. Венчание в присутствии Их Величеств произойдёт в Дворцовой церкви 27 января.
В просторном зале Зимнего дворца всё было готово для свадебного обеда. Стол ломился от угощений. Собрались приглашённые, замерли у своих инструментов музыканты. Ждали только августейшую семью.
Но вот церемониймейстер подал знак, и музыканты заиграли «Гром победы раздавайся!». Двери распахнулись, и в зал вошли государь Александр Павлович под руку с императрицей Елизаветой Алексеевной. Вслед за ними шли вдовствующая императрица Мария Фёдоровна, Великие Князья Николай с Михаилом и Великие Княгини Екатерина с Анной.
По залу пронёсся лёгкий шорох всеобщего поклона.
– Bonsoir! – громко произнёс Александр и, улыбнувшись, поправился. – То есть я хотел сказать всем: добрый вечер!
– Добрый вечер! – с улыбкой приветствовала императрица.
– Добрый вечер, Ваши Императорские Величества! – нестройным, но дружным хором радостно ответили гости.
– Давайте будем начинать! – весело предложил император.
– Господа! – воскликнул церемониймейстер. – Сейчас мы увидим молодых!
– Attendez! – неожиданно произнёс Александр.
Все с интересом повернулись в сторону Его Величества.
Император быстро подошёл к музыкантам, что-то негромко сказал скрипачу и взял у него скрипку.
– Ангел мой! – обратился государь к Елизавете Алексеевне. – Je vous en prie!
Императрица улыбнулась, подошла к императору и села за фортепиано.
– Теперь пусть входят! – сказал Александр и под аккомпанемент жены заиграл бодрую мелодию.
Церемониймейстер сделал знак рукой, дверь распахнулась, и в зал вошли молодые. Их сопровождали посажённые матери и отцы. Рядом с молодой женой Натальей Гончаровой шли обер-шенк Николай Загряжский и княгиня Варвара Шаховская. Молодого супруга Николая Гончарова сопровождали тайный советник граф Пётр Разумовский и княгиня Наталья Голицына.
Тронутые необычной торжественностью обстановки, все присутствующие дружно зааплодировали, раздались крики «браво!» и даже «ура!».
Увидав, КАКИЕ музыканты дарят им свою чудную музыку, молодые от неожиданности остановились, с удивлением переглянулись и тоже принялись хлопать в ладоши.
Их Величества завершили свой музыкальный экспромт и галантно раскланялись.
– Прошу к столу! – громко объявил церемониймейстер.
Все принялись рассаживаться.
Княгиня Голицына на какое-то время оказалась рядом с Руничем.
– Господин Рунич! – позвала она.
– Я к вашим услугам, сударыня!
– Я давно к вам присматриваюсь!
– Мне лестно это слышать!
– И только сейчас поняла, чего вам не хватает.
– Очень многого, сударыня! – улыбнулся молодой человек. – Пальцев не хватит перечислять!
– Я увидела только одно: вам не хватает жемчужины!
– Какой? – с интересом спросил Рунич.
Уже севшая на своё место Наталья Гончарова что-то показывала окружающим. Со всех сторон неслись голоса:
– Невероятно!
– Какая прелесть!
– Просто жемчужина какая-то!
– Настоящая жемчужина!
Рунич пригляделся и увидел в руках Натальи портрет молодой женщины необыкновенной красоты.
– Кто это? – спросил Рунич.
– Моя мама! – с улыбкой ответила Наталья.
Рунич повернулся к Голицыной:
– Вы эту жемчужину имели в виду?
Княгиня нахмурилась, но ответить не успела – послышался голос императора:
– Мадам и мсье! Дамы и господа!
Все разом замолчали. Даже лакеи, откупоривавшие бутылки, замерли на своих местах.
Александр поискал глазами Марию Антоновну, сидевшую рядом с мужем обер-егермейстером Двора Дмитрием Львовичем Нарышкиным, улыбнулся и сказал:
– Недавно мне подарили попугая. Птица оказалась очень забавной. Когда появляется мой старый лакей, попугай, встрепенувшись, тотчас начинает требовать пунша.
Сидевшие за столом засмеялись.
– Сегодня я буду вести себя на манер моего попугая, – продолжал император. – С той разницей, что я не буду обращать внимания на старых. Я буду смотреть только на молодых. И, встрепенувшись, буду требовать пунша, чтобы выпить его за здоровье и счастье Натальи и Николая Гончаровых!
– Ура-а-а! – грянули присутствующие.
По знаку церемониймейстера музыканты заиграли величальный свадебный мотив.
Рунич, встретившись взглядом с княгиней Голицыной, сказал:
– Число-то сегодня – 27-ое! И год 1807-ой!
– Ну и что?
– Две семёрки! Залог счастья!
А жизнь Алексея Охотникова тем временем неумолимо приближалась к финалу. Почувствовав, что дни его сочтены, штабс-ротмистр попросил доктора Стофрегена передать императрице, что хочет с нею проститься. Ответ последовал незамедлительно – Елизавета Алексеевна велела передать, что прибудет вечером.
Собрав последние силы, Алексей потребовал, чтобы его одели в мундир, а комнату украсили цветами.
В девять часов вечера к дому подъехал экипаж. Из него вышел доктор Стофреген, а за ним – две женщины с лицами, скрытыми под покрывалами.
– Какая прелесть! – воскликнула Елизавета Алексеевна, увидев множество цветов, украшавших комнату.
– Как в нашей оранжерее! – согласилась с сестрою Амелия.
Прибывшие старались выглядеть спокойными и весёлыми.