Страница 2 из 35
Предложение Стаса казалось донельзя заманчивым. Замутить совместный бизнес с «пацанами» и получать от него солидные дивиденды, раз и навсегда забить на работу, жить в свое удовольствие – радужные посулы, звучащие из уст моего гражданского супруга окончательно затуманили мой взбудораженный рассудок. Нуждающееся в дополнительном финансировании предприятие вроде бы было связано с перегонкой из-за рубежа подержанных автомобилей. Я честно попыталась вникнуть в подробности, но в процессе застольного обсуждения грядущей сделки, мы со Стасом так напились, что наутро мои мысли занимала только лишь борьба с похмельем.
Думаю, основным мотивирующим фактором в моем решении вложить деньги в автомобильный бизнес все-таки стала потенциальная возможность на полную катушку прожигать жизнь без угрозы внезапного исчерпания фондов. Был составлен нотариально заверенный документ, поставлены печати и подписи, и я официально стала совладелицей какой-то мелкой фирмочки с непроизносимой аббревиатурой в качестве названия. Историческую сделку мы отмечали в дорогом кабаке, досидели до закрытия и в целях продолжения банкета поехали ко мне всей многочисленной компанией. В ту ночь (или это было уже почти утром) кто-то из моих партнеров по бизнесу предложил разнообразить ощущения.
К черту ретроспективный анализ, я не хочу это вспоминать! Стоит вспомнить ни с чем не сравнимые ощущения на приходе и разливающееся по всему телу тепло, плавно переходящее в восхитительную тягу с этим невероятным чувством умиротворения и покоя, как мои вены начинают автоматически вздуваться, а сердце колотиться в сладостном предвкушении. Память нельзя стереть: те незабываемые мгновения, которые дарит героин в самом начале пути в преисподнюю остаются в душе навечно, и именно эти красочные и яркие воспоминания лишают человека сил отказать себе в следующей инъекции.
Несколько месяцев спустя все еще было относительно нормально, и мне даже не приходило на ум считать себя наркоманкой. Да, я конкретно подзабросила учебу, да, мой привычный круг общения казался мне серым и примитивным, да мои интересы сузились столь же резко, как и зрачки, ну и что с того? Все это время Стас был рядом, он не только кололся наравне со мной, но и стал для меня связующим звеном между мной и барыгой. Меня не волновало, где он доставал героин и чьи деньги он на него тратил, для успешной бизнесвуман, каковую я не переставала из себя строить, подобные детали и мелочи просто не имели значения.
Через полгода регулярного употребления мы уже оба были в системе. Я стремительно теряла вес, и именно в тот период в моей внешности появился «героиновый шик». Бледная истончившаяся кожа, впалые скулы, темные круги под глазами и длинные прямые волосы, доходящие до лопаток делали меня похожей на модель из скандальной фотосессии, и на первых порах, этот образ придавал мне какую-то завораживающую притягательность. У нас со Стасом появилось множество друзей –наркоманов, красивых, богатых, интеллектуальных, еще не дошедших до края, но уже стоящих с одной ногой занесенной над зияющей бездной, и на этой короткой стадии, когда инстинкты и чувства еще не полностью вытеснены героиновым кайфом, я пользовалась сумасшедшей популярностью. Сексуальная распущенность казалась мне всего лишь тщеславным способом удовлетворить женское самолюбие, а на самом деле я банально ходила по рукам. Впрочем, так поступала далеко не я одна, а когда норма принимается сообществом, как должное, она неизбежно становится догмой. Учитывая, что вскорости обществом для меня стали преимущественно наркоманы, я не слишком беспокоилась о своем моральном облике и кардинальная подмена ценностей волновала меня примерно в той же степени, что и малиновый звон инвалида по слуху.
Серьезно я испугалась только, когда у меня стали одна за другой пропадать вены. Колоть в локтевой сгиб уже не удавалось, и приходилось раз за разом искать новые места для инъекций. Хотя я всегда колола очень аккуратно и с минимальным количеством «задувов», героин в смеси с димедролом за считаные месяцы сжег мне все основные вены. Помню, как в панике полезла в интернет за советами, накупила кучу всяких оказавшихся бесполезными мазей, а в конечном итоге, после того, как мои руки, несмотря на все ухищрения, превратились в сплошные дороги, при помощи одного опытного торчка все-таки открыла паховую вену. На приходе страх прошел, и в последующие разы я не только кололась самостоятельно, но и так искусно ставила менее «продвинутых» товарищей, что ко мне порой выстраивалась целая очередь из страждущих.
Настоящие проблемы начались позже. Однажды Стас не вернулся домой, и плевать бы мне было, в сущности, на Стаса (наши отношения сошли на нет вместе с подавленным героином либидо, и я давно воспринимала когда-то страстно любимого человека лишь как поставщика наркотика), но без дозы я опасалась не пережить эту ночь. Я прозвонила всю телефонную книгу в своем мобильнике, а когда сердобольные наркоманы дали мне наводку на «яму», вдруг поняла, что у меня нет денег.
История закончилась печально, но подвох состоял в том, что она вовсе не закончилась. И опять же черт бы с ними, с этими бумагами, которые я подписала наутро, кое-как перекумарившись «колесами», и не нужна мне была эта фирма, долю в которой у меня забрали те самые «правильные пацаны», и избитого до крови Стаса я больше не хотела знать и видеть, но на какие шиши мне теперь предлагалось покупать героин? Тогда я искренне раскаивалась в том, что проявила мягкосердечие и вняла мольбам мамы Стаса, чуть ли не на коленях просившей меня спасти ее пропащего сына и выполнить все требования «бизнес-партнеров». Наверное, это был последний всплеск человеческих эмоций, вскоре окончательно атрофировавшихся под воздействием героина.
С исчезновением нашего единственного источника дохода, кошмар вокруг нас стал практически осязаем, но в этом, по-моему, и заключалась главная подлость героина: чем прочнее наркоман подсаживается на иглу, тем меньше внимания он уделяет окружающим его вещам и людям. Моя квартира превратилась в притон, причем, сегодняшний контингент разительно отличался от недавней компании «мажоров». Все были какие-то грязные, неопрятные, с сожженными венами и язвами в местах уколов, прежних разговоров о несовершенстве бытия и убожестве мироздания среди них больше не звучало: приполз, вмазался, залип, вот и все общение.
Мы со Стасом последовательно продали все, что только можно было продать, но дозы росли, а более или менее ценное имущество таяло на глазах. Ко мне постоянно наведывались не то сотрудники коммунальных служб, не то судебные исполнители, требовали оплатить долги по квартплате и угрожали выселением. Обоснованно испугавшись, что мы можем остаться без жилья и от некуда деваться въедем в ее однушку, мама Стаса погасила часть задолженности, ей я тоже подписала какую-то бумагу (на тот момент я находилась в настолько невменяемом состоянии, что содержание этого непонятного документа запечатлелось у меня в памяти лишь бессмысленным набором убористых печатных букв), и набеги коммунальщиков временно прекратились. Однако, свято место пусто не бывает, и взамен к нам нагрянули наркополицейские.
К концу четвертого года употребления мы из-за нереальной дороговизны даже самого разбодяженного героина перешли на дезоморфин, и перед глазами блюстителей порядка предстала жуткое сборище «крокодиловых» наркоманов, в антисанитарных условиях передающих по кругу один единственный шприц. Я только что укололась и соображала довольно четко. Визит полиции у меня особого изумления не вызвал, а вот столь своевременное отсутствие Стаса почему-то очень удивило
Статью, по которой меня судили, меняли несколько раз. Содержание притона переквалифицировали в хранение с целью сбыта, а затем и просто в хранение. Три года условно и принудительное лечение – это был необъяснимо гуманный приговор, но, жаль, в тот момент я придерживалась совсем иных понятий о гуманизме и когда судья честно предложила мне реализовать свое право на последнее слово, я открытым текстом попросила дать мне уколоться.