Предначертание. Том II

Мама никогда не видела Джулса, и знала о нем исключительно понаслышке. Думаю, именно поэтому она сразу не выставила гостя за дверь, принципиально не вступая ни в какие дискуссии, а вежливо осведомилась, не перепутал ли он квартиры, после чего инстинктивно схватилась за сердце, когда Юлиан в ответ назвал себя. Парню здорово повезло, что отец уехал в рейс – в противном случае еще неизвестно, во что бы вылилась бесшабашная смелость Джулса, но на его удачу дома были только мы с мамой.

– Вон отсюда! – с порога потребовала мама, и уже вознамерилась было от души хлопнуть дверью прямо перед носом у растерянного парня      , но тут в коридор вышла я и натуральным образом обомлела от неожиданности.

– Джулс? – потрясенно захлопала ресницами я, – что ты здесь делаешь?

– Он уже уходит, – поспешно ответила за Юлиана мама, и в ее голосе отчетливо мелькнули интонации нарастающей паники. Мама заслоняла проход своим телом, и весь ее преисполненный решимости вид кричал о том, что, если Джулс попробует нарушить неприкосновенные границы нашего жилища, она не погнушается любыми средствами допустимой самообороны.

– Почему ты просто не позвонил? – не смогла скрыть изумления я, наблюдая, как Юлиан неуверенно переминается с ноги на ногу, но при этом упрямо отказывается подчиниться маминому требованию.

– Такие разговоры по телефону не ведутся, Рина, – откровенно заинтриговал меня парень, – а мне нужно серьезно с тобой поговорить, и я бы хотел, чтобы твои родители тоже при этом присутствовали.

– Что за бред? – лопнуло терпение у мамы, и она двинулась на Джулса с явным желанием выпроводить того восвояси, и я бы, пожалуй, пересилила некстати взыгравшее любопытство и все-таки позволила маме прекратить этот глупый фарс, но тут с ее губ непроизвольно слетела фраза, которая породила в моем мозгу пронзительную вспышку воспоминаний и заставила в неистовом порыве броситься на амбразуру.

– Опять двадцать пять! – в сердцах выдохнула мама, – не успели мы избавиться от одного мерзавца, как на его место тут же явился второй! Хотела бы я выяснить, Рина, чем ты так притягиваешь к себе недостойных людей, которым мне раз за разом приходится указывать на дверь?

– Джулс, входи! – настойчиво оттеснила маму я и мстительно добавила, – я сейчас чайник поставлю!

– Рина, что ты такое несешь? – впала в глухой ступор мама, – это уже ни в какие ворота не лезет.

– Ни в какие ворота не лезет твое хамство, -отбила подачу я, – Джулс- мой гость, и я попрошу тебя не забывать о вежливости и не заставлять меня краснеть.

– Рина, у этого человека нет никакого стыда! – не торопилась сдавать позиции слегка оправившаяся от шока мама, – он уже показал свое истинное лицо, я и я не допущу, чтобы ты продолжала общение с такой безнравственной личностью. Какая низость, обхаживать неискушенную школьницу за спиной у жены, да еще и надеяться, что после всего случившегося я позволю ему переступить порог нашего дома. Я с лихвой наслушалась оскорблений в свой адрес и в адрес моей дочери, с меня хватит! Единственная вина Рины состоит в ее доверчивости, которой ты, юноша, беззастенчиво злоупотребил, но, к счастью, у Рины есть родители, способные за нее постоять. Убирайся по-хорошему, Юлиан, или как там тебе зовут, иначе тобой займется полиция. А ты займись лучше своей семьей, и не трать попусти ни наше, ни свое время, вот что я тебе скажу! Рина, не устраивай цирк, мы это уже всё проходили, и дважды на одни и те же грабли я не наступлю! Твоя неразборчивость в знакомствах и так превратила нашу квартиру в проходной двор! Если ты никак не уймешься, я снова отрублю тебе интернет и запрещу пользоваться мобильным телефоном, а то я смотрю, ты будто бы только этого и добиваешься!

– Мама, послушай себя со стороны! – хладнокровно попросила я, и мама бессознательно сбавила обороты, обескураженная моими подчеркнуто ледяными нотками, – уже осенью мне исполнится восемнадцать, а еще через месяц я уеду учиться в столицу, но ты по-прежнему считаешь меня маленьким ребенком и никак не можешь перестать контролировать мою жизнь. Тебе самой не смешно? Заходи, Джулс, разувайся-раздевайся, и давай поговорим, раз уж ты пришел. Извини маму за грубость, она это не со зла – поверь, у нее действительно имеются причины за меня волноваться, но ей тяжело признать, что я выросла и вот-вот покину родное гнездо.

– Я тортик принес, – с опаской обогнув неподвижно застывшую после моих слов маму, Юлиан протянул мне картонную коробку, и когда по моим губам скользнула слабая улыбка, вдруг едва различимым шепотом добавил, – до чего же я по тебе соскучился!

ГЛАВА III

Я старательно удерживала себя от автоматического проведения параллелей между нынешней ситуацией и событиями полуторагодичной давности, но немеркнущая память услужливо подкидывала мне все новые и новые сцены с участием Эйнара, и во мне невольно просыпался чутко дремлющий доселе протестный дух. Я понимала, что Джулс – это не Эйнар, и по большому счету эти две истории имеют не так много общего, но достаточно было маме обрушиться на Юлиана с уничижительными характеристиками, как в моей душе незамедлительно поднялся неконтролируемый шквал яростных эмоций, и сейчас я была готова на всё, только бы избежать повторения конфликта. Я встала на защиту Джулса с каким-то оголтелым фанатизмом и всеми силами пыталась оградить его от маминых нападок, я словно таким образом надеялась искупить свою неизгладимую вину перед Эйнаром, оказавшимся объектом всеобщей ненависти в том числе и по причине моей нерешительности, но при этом до конца не отдавала себе отчета, что время безвозвратно упущено, и мне уже не дано изменить прошлого.

В отличие от Эйнара, носки у Юлиана были новые и явно никогда не видали штопки, да и одет он был хотя и без особых изысков, но по крайней мере, однозначно, не с чужого плеча. Если облаченный в старые обноски Эйнар вызывал у меня ассоциации с принцем в изгнании, то Джулс был по сути своей обычным парнем приятной наружности, ничем не выделяющимся из толпы, и в нем не ощущалось и сотой доли той королевской стати, что сквозила в каждой черточке Эйнара. Красота Эйнара была потусторонней и загадочной, а в его зеленых глазах плескалось отражение вечности, магнетически приковывающее взор, тогда как Юлиан был полностью органичен в текущей эпохе, и рядом с ним у меня не возникало чувства сопричастности к непостижимой тайне. Если близость Эйнара вселяла в меня трепетное волнение, вызывающее дрожь в коленях, заставляющее замирать сердце и обрываться дыхание, то в присутствии Джулса мне было легко и спокойно, а в тот сложный период я остро нуждалась в умиротворении, и потому инстинктивно цеплялась за эти отношения, пусть даже и не рассматривая их с точки зрения романтической привязанности.

Под осуждающим маминым взглядом я сначала проводила Юлиана к умывальнику, а затем усадила за кухонный стул, под шипение закипающего чайника извлекла из коробки бисквит и аккуратно разрезала политый глазурью корж на ломтики. Мама встала у окна и в демонстративном молчании красноречиво уперла руки в боки. Без единого слова она терпеливо ждала, пока я разолью чай по чашкам и разложу кусочки торта по блюдцам, а ее буравящий взгляд продолжал сверлить Джулса насквозь, и сколько бы я не гнала прочь навязчиво преследующие меня воспоминания, мне не удавалось отделаться от мысли, что я наблюдаю дубль два организованного для Эйнара «званого ужина», а брезгливо поджатые мамины губы лишь укрепляли мою уверенность. Ключевое различие состояло прежде всего в том немаловажном аспекте, что Эйнар ничем не заслужил упреков и придирок, а Юлиан сам загнал себя в ловушку, не озвучив мне свое семейное положение, и я бы удивилась, если бы мама лояльно восприняла его ложь, но желание исправить ошибку заглушало голос трезвого рассудка и толкало меня на самозабвенное отстаивание сомнительного права Джулса сидеть с нами за одним со столом.

– Итак, что вам от нас нужно, юноша? – мрачно спросила мама, по всей вероятности, отчаянно жаждущая поскорей избавиться от незваного гостя.