Страница 12 из 15
– Расскажите нам про останки древних в этих местах, – резко проронил он, отчего все разом замолчали.
– Позвольте рассказать мне, – влез в разговор бургомистр, намекающий на то, что ему есть, что сказать на эту тему. Он втиснулся посередине группы, чтобы каждый мог его слышать. Хен подошёл ближе к бургомистру и продолжил идти с ним рядом.
Несколько ребят присоединились к Хену, чтобы лучше слышать. Я и Одетт тоже были в их числе.
– Как вы все знаете, – начал бургомистр, – с нашего полуострова всего один выход на большую землю – через веревочный мост. Он, кстати, довольно старый и его следовало бы заменить.
Глаза Одетт засияли. Я сразу поняла, что она вспомнила свои ощущения, когда проходила по нему. Она сказала, что от страха её нёс господин Хано.
– Горы – это опасное место, где не каждый сможет найти верную дорогу и спуститься вниз, не свалившись с обрыва. А горные звери и вовсе могут загрызть ночью до смерти, если вы немного задержитесь. С других сторон полуостров окружают отвесные скалы и волны океана – продолжал бургомистр. – На наш полуостров перебирались те, кто хотел когда-то спрятаться. Сюда трудно попасть и трудно выбраться. Это отличное место для сокрытия. История полуострова началась именно с подобной истории, когда кто-то хотел здесь укрыться.
– Первые люди – это беженцы?! – ошеломленно воскликнула одна из девочек. На её громкий визг обернулись не только те ребята, которым было неимоверно скучно на уроках истории, но и стража.
– Можно и так сказать, – спокойно ответил бургомистр. – Но в хрониках записано, что наши предки не только беженцы, но и те, кто просто желал переселиться на этот полуостров. Это выглядит странно, так как здесь места совсем неприветливые, но зато здесь совершенно нет, и не было материковых войн. Войны порой страшнее, чем проблемы с добычей еды или благоустройством места жительства. В отдельных источниках говорится, что изначально было основано семь поселений. В каждом главенствовала одна семья. Да и жили так, словно все друг другу брат или сестра. Тогда же появились первые большие постройки. Большая часть служила для вознесения молитв и поклонению чему-то высшему, а также для захоронений. Многие здания сейчас стерты с лица земли. Вы никогда их не увидите, но более поздние постройки сохранены в виде руин.
Я посмотрела под ноги, где росли низкорослые мелкие цветы, овеянные тонкой паутинкой. Возможно, прямо тут когда-то было кладбище или священное место. Сейчас тут растут дикие цветы и деревья с длинными широкими ветвями, а в то время отчаявшиеся люди в слезах взывали к Богам или жалостливо кричали над могилами родных. Прямо здесь ходили древние люди, на этом самом месте. Мне стало не по себе, хоть я и не любитель размышлять о чём-то таком.
– К сожалению, – продолжил бургомистр, – мы не можем туда ходить с экскурсиями. В последнее время в тех местах участились встречи с разбойниками. Некоторых мы уже видели сегодня. Они скитаются по всему региону.
– Там совсем одни руины? Или можно увидеть целые постройки? – не сдержалась от вопроса ещё одна из девочек.
– Эх… как написано в летописи, эти места, возможно были построены, задолго до начала Великой войны, – начал рассуждать бургомистр. – Говорят, что во время самой войны здесь были страшные побоища. И многие здания были разрушены до основания безжалостным способом, а после, на их месте строили новые святилища и склепы. И как раз здания, построенные в послевоенные времена, ещё сохранились. Они не так сильно разрушились временем в отличие от прежних зданий древних людей. Но, как мне кажется, эти летописцы и историки напутали с определением времени возведения всех сооружений, – бургомистр говорил неторопливо, с выражением, от чего становилось не по себе. Многие дети шли, близко прижимаясь друг к другу, будто боясь наступить на чьё-то место покоя. Другие же шли, разинув рты от услышанного.
– Великая война? – переспросил Хен.
– Да, я мог забыть, что вы, скорее всего, ещё не знаете о ней, – вяло улыбнулся бургомистр. – Великая война – это самое страшное время за всю историю не только нашего государства, но и континента в целом. Беженцы с материка искали укрытия и не знали, когда закончатся эти мучения, длившиеся многие поколения. Я не нашёл ни один источник, где достоверно говорилось бы о произошедшем. Причины войны, последствия и точности многих событий… Всё это всё ещё скрывается под большой завесой тайн. Некоторые археологи называют эту войну истреблением. Конечно противников такой теории много, но и доказательств обратному тоже нет. Если смотреть на руины в соседних регионах, то можно легко понять, что они были разрушены скорее не от природных бедствий, а от огня орудий. Есть конечно версии, что и здесь людей жестоко пытали. Возможно, даже в наших руинах находят целые пыточные комнаты. Джунгли, – бургомистр повел рукой вокруг себя, указывая на листву, – скрывают много боли и криков.
Я невольно задумалась над тем, как много скрывают эти деревья. Неужели в действительности всё происходило на этих самых землях? И что меня больше всего сейчас беспокоит… чьи мы предки? Предки варваров и душегубов? Или дети несчастного народа, который умирал здесь взаперти? Чья кровь течет в наших венах?
– После войны всё изменилось… Ушел огонь, ушли крики. Дикие животные вернулись в свои края спустя время. Мир снова процветал в людских сердцах. Люди перестали умирать от резни и бойни, а их постройки перестали рушатся от людских распрей. Современные люди не захотели ворошить прошлое и не стали прикасаться к древнейшим руинам, которые столетия укрываются лианами или толщей земли.
Дальше все шли молча. Многие дети изрядно устали и у них не было сил больше произнести хоть одно лишнее слово. А ещё через несколько часов браконьеры вовсе забылись, как и то, что изначально путешествие задумывалось для просвещения. Учителя шли впереди и о чём-то шептались с Биком. Он настоятельно рекомендовал ускорится, боясь попасть под дождь.
Я с любопытством снова принялась разглядывать растения и насекомых. Это единственно занятие, которое мне не надоедало. В почем теперь все дети заинтересовались окружающей природой.
Сейчас на пути нам даже стали попадаться позеленевшие ото мха белые камни, остатки древних построек. Некоторые были простым камнем, а другие имели форму и напоминали различные человеческие фигуры, фигуры животных и даже части зданий. На пути встретилась даже каменная лавочка, настолько видоизменившаяся, что теперь служила клумбой для растений, а не местом для отдыха.
Немного позже начался подъём в гору. Бик всё время торопил нас, когда мы вышли на более-менее открытое пространство у подножия горы. Он боялся, что тут нас легко могут заметить неприятели, и что солнце начало прятаться за облаками.
Подъем вышел для большинства трудным. Ноги с каждым шагом казались всё тяжелее. Одетт и вовсе валилась с ног, я помогала ей, постоянно поддерживая за локоть. Та лишь благодарно смотрела мне в глаза, не в силах проронить и слова. Литлейн, чуя усталость хозяйки, теперь летела чуть впереди нас, каждый раз возвращаясь к Одетт и кружа у неё над головой. Ветерок от взмахов её крыльев радовал. Хоть жара в джунглях и начала спадать, но всё ещё недостаточно.
Вскоре мы дошли до места привала. Это был склон горы, поросший мелкими еле заметными цветками и травами, пригодными для чая. А чуть ниже, с противоположной стороны от нашего подъема, был пологий склон с неимоверным количеством ярко-красных ягод.
Бик остановился на около небольшого дерева и обернулся на нас.
– Мне кажется, что мы не успеем обратно, – обратился он к бургомистру. – Дети устали, солнце прячется за облаками. Лучше пройти чуть выше по горе, добраться пещеры, в которой можно переночевать, а там с новыми силами и спускаться.
Я стояла недалеко от господина Бика и слышала, как бургомистр, долго не думая, с ним согласился.
Через пару часов, мы всё-таки добрались до пещеры. Взрослые сбросили с себя вещи и собрались вместе, чтобы осмотреть место. Им особенно понравился вид из пещеры на скалистый обрыв. Стоя почти на самом его краю можно было увидеть море, а рядом с ним наше поселение. Этот вид был намного прекраснее того, что я постоянно наблюдаю у домика Хена. Он, кстати, тоже заворожено смотрел вдаль. В лучах заходящего солнца его волосы, казались, окрасились в багряный цвет. Хен посмотрел на меня. Его лицо тут же окрасилось улыбкой. Я попыталась понять, чему он так радуется. Мои волосы, и так огненно-рыжие теперь вовсе превратились в нечто яркое, словно само солнце.