Молчи (ЛП)

Ей потребовалось некоторое время, чтобы сориентироваться и напомнить себе, что ее желудок полон, на лодыжке ничего нет, что она свободна. Эрик терпеливо смотрел на нее. С пониманием.

Мэддокс проявлял беспокойство. Неужели он ждал, что она сломается? Развалится на части?

Орион отхлебнула кофе. Уже холодный. Вкус был отвратительный. Но ничто не было на вкус хуже ее прогорклых воспоминаний и сожаления, сдирающего кожу с языка.

— Я не могу сказать точно, сколько, — сказала она, тщательно подбирая слова и тон. Она не хотела жалостливого взгляда, не хотела, чтобы с ней обращались как с бомбой, которая вот-вот взорвется. — Но их было больше трех, — она судорожно сглотнула, думая о тех девушках.

Некоторые держались годами. Другие — всего лишь несколько дней. Орион пришла к пониманию, что жизнь была добрее к тем, кому дарила смерть. Она пришла к выводу, что именно ее фамилия и грехи в ее генах не давали ей умереть.

Она уставилась на Эрика.

— Как так получилось, что двое мужчин хоронили тела бесчисленных девушек на своем заднем дворе так, что никто этого даже не замечал? — она сформулировала вопрос как оружие, направленное на них. Она хотела указать на их вину, где только могла.

Орион почти ничего не помнила после того, как выбежала из дома. Она помнила мужчину, который был добрым, нежным. Но все равно пугал ее. Там были женщины. Люди, которые казались разумными и нормальными. Вот что пугало ее больше всего — насколько нормальной была улица, на которой стоял дом, в котором их держали. Сколько таких добрых, разумных людей было поблизости.

— Честно? — ответил Эрик. — Мы не знаем. Мы не понимаем, как это могло продолжаться так долго, чтобы никто не заметил. Единственное, что мы знаем, так это то, что весь район держался подальше от этого дома, и двое преступников хорошо заметали свои следы. Никто из соседей ничего не знал. Они не любил этих парней, но не подозревали их не в чем плохом.

Орион фыркнула.

Она все больше и больше думала о тихой пригородной улице, на которой они жили. Во время своего побега она была слишком потрясена, чтобы понять это. Но теперь у нее было время. Они все были так уверены, что находятся на ферме, где-то в глуши. Для них это была ужасная мысль — оказаться в такой изоляции. Но еще более ужасной была мысль о том, что вокруг них шла жизнь, и никто ничего не замечал. Они были невидимы.

— Я была там десять лет, — сказала Орион. — Я видела, как по меньшей мере шесть девушек приходили и уходили. Некоторые просто исчезли. Они не могли с этим справиться, и природа проявила к ним милосердие. Остальные… просто состарились, — она сглотнула. — Как только становишься слишком похожей на женщину, ты им больше не нравишься. Я тоже уже начала стареть. Но… — она замолчала, вспомнив о бейджике и его владельце. Ее захлестнуло желание найти его, вскрыть его кожу, услышать его крик. — У меня были завсегдатаи, которым я нравилась.

Оба мужчины вздрогнули. Очевидно, их полицейские маски не были так прочны.

— Завсегдатаи?

Орион с интересом наблюдала за ними, стараясь отстраниться от печали, плавающей в глазах Мэддокса.

— Вы думали, что их было лишь двое? — она не стала дожидаться ответа. — Они были лишь привратниками. Те, кто следили за тем, чтобы мы оставались в живых, те, кто убивали девушек, которые становились ненужными. Те, кто, по всей видимости, одурачили целый район. Это место было борделем. И наши мучения выходили далеко за рамки этих двух подонков. Их было целое полчище. Каждый. День.

Мэддокс побледнел. На секунду ей показалось, что он и в самом деле может потерять сознание.

Эрик обрел самообладание.

— Нам нужно, чтобы ты рассказала нам все, что сможешь.

Она так и сделала.

Она рассказала им все, кроме упоминаний о докторе и бейдже.

Это принадлежало ей.

Он принадлежал ей.

_____________________________

* Эмпат — человек, который сознательно проецирует на себя чувства другого. Он не просто разделяет с кем-то его чувства, он способен познать глубину горя, радости, отчаяния или страха.

ГЛАВА 7

Весь день Орион провела в полицейском участке. Было трудно втиснуть десять лет издевательств и три стакана ужасного кофе в один разговор, но она хорошо умела справляться с трудностями.

Итак, она это сделала. Она рассказала им все что знала — имена девушек в тех неглубоких могилах, по крайней мере тех, о которых она была в курсе.

Даже при том, что присутствие Мэддокса поглощало весь воздух в комнате, она была удивлена, с какой легкостью смогла рассказать обо всем после первоначального всплеска воспоминаний о последнем дне с Мэри Лу. Она погрузилась в свое темное местечко. Её холодное, бесчувственное место. Она многое помнила. И это был еще один жестокий поворот судьбы — в ее сознании всё было высечено в мельчайших деталях. Она вспомнила, сколько мужчин по очереди брали ее. Маски, которые они надевали. Их различные фетиши. Она знала, что полиция ищет любую информацию, чтобы составить список подозреваемых. И она рассказала им все, что знала.

И произнеся все это вслух, Орион поняла, что информации было не так уж и много. Но она рассказала достаточно подробностей, из-за которых оба следователя были белее белого. Но ничего особенного, что могло бы им помочь.

Какими бы непродуманными не были действия Тварей — по крайней мере, она так считала в начале, — у них имелись меры предосторожности. Теперь она поняла, почему их привратниками были двое деревенщин. Ведь если вдруг случится худшее, если кто-то проведет расследование, если кто-то сбежит из Клетки, они станут лишь двумя бывшими уголовниками, слишком глупыми, чтобы придумать какой-то сложный план по удержанию девочек. Просто им повезло, вот и все.

Настоящие монстры были в масках. Они никогда их не снимали. Никогда не выдавали своих татуировок или шрамов. Ни разу никто не попался — никто, кроме Боба. Так что, ничто из сказанного Орион не поможет поймать преступников.

Позже всех девушек снова собрали в комнате ожидания. Ни на ком не было наручников, и им не зачитывали права, поэтому Орион предположила, что их не обвинят в убийстве Второй твари. Вероятно, округ Кларк не хотел, чтобы эта история попала в национальные новости.

— Та-а-ак, что теперь? — спросила Жаклин, как только села в кресло.

Орион понимала, что та хотела казаться беззаботной, легкомысленной, но что-то было в ее голосе. Надломленность.

Орион знала это, потому что чувствовала, как та же самая надломленность пульсировала у нее внутри.

Они провели так много лет в размышлениях, мечтая о побеге, и никогда не догадывались, что на свободе окажется другой вид кошмара. Бесконечные вопросы. Люди, которых ты когда-то знал. Родители, которые теперь стали чужими.

А для Жаклин и Орион — настоящая реальность. Бездна.

Никакой семьи, о которой можно было бы говорить.

Никаких вещей, кроме дешевых толстовок и шрамов на душе.

Их объявили мертвыми?

А разве сейчас они были живы? Она была человеком или просто еще одной статистикой?

Орион не чувствовала себя человеком.

Мэддокс откашлялся, отрывая взгляд от Орион. Она смотрела на стену над его головой.

— Останетесь в гостинице до конца недели, — объяснил он. — Нам, скорее всего, придется провести еще несколько допросов. И так как мистер Дель Рио все еще в бегах, вы останетесь под нашим наблюдением, пока мы его не поймаем. Рядом с вами всегда будет много полицейских…

Он замолчал.

— А что потом? — спросила Жаклин. — Мы получим еще одну партию одежды из «Уолмарта», хлопок по спине и пожелание всего наилучшего? Или появиться тот мудак, которого мы упустили, и закончит то, что начал? — в ее голосе звучал гнев. Ярость. Ненависть. Не на самого Мэддокса, но жизнь не имела воплощения в человеке, и она не знала, кого обвинить, во всяком случае, в этой комнате. Так что он был такой же хорошей мишенью, как и любой другой.