Молчи (ЛП)

— Мы живем вместе, Мэддокс, — сказала Эйприл.

Она выпрямилась и подмигнула Эрику, который не скрывал своего веселья. Где же была его искренняя любовь к правилам? Когда он был рядом с Эйприл, это всегда, казалось, отходило на второй план.

Мэддокс не упустил того, как его напарник слегка изменился, находясь рядом с его сестрой. И то, как Эйприл смотрела на него. Он замечал это в течение многих лет, но ни в коем случае не стал бы ничего запрещать Эйприл, иначе она бы сделала это на зло.

— Зачем так кричать в такую рань, да еще когда у меня похмелье, — пожаловалась Эйприл, прижав ладонь ко лбу. — Ох…

— Это все чертовски не вовремя, Эйприл, — выпалил Мэддокс, пытаясь подавить свою ярость, учитывая, что он находился в комнате с тремя девушками, которые были во власти злых и жестоких мужчин в течение многих лет.

Годы.

Он глубоко вздохнул, стараясь успокоиться.

— Ты не имеешь на них никакого права, братец, — огрызнулась Эйприл, ее легкое раздражение исчезло, а на смену ему пришел настоящий гнев. — Они не твои, чтобы их контролировать.

Она специально задела за его живое. Его потребность защитить ее, чтобы еще одного любимого человека не отняли, и ее потребность справиться со своими демонами, приняв столько глупых решений, сколько она могла втиснуть в десять лет. Они были не только братом и сестрой, не только друзьями, также они были соперниками. Эйприл злилась на него за то, что он всегда пытался защитить ее, за то, что был слишком властным. Он же обижался на нее за то, что она постоянно подвергала себя опасности, считая себя непобедимой, за то, что всегда заставляла его волноваться.

Эйприл наклонилась к зеркалу, морщась от своего отражения, затем собрала волосы в пучок на макушке, и облизывав пальцы, вытерла черные разводы под глазами.

— Господи, я выгляжу как собачье дерьмо.

— Убирайся, Эйп, — сказал Мэддокс, указывая большим пальцем на дверь.

Она повернулась, игнорируя своего старшего брата, и вместо этого улыбнулась Эрику.

Он улыбнулся ей в ответ. Что, конечно, только сильнее разозлило Мэддокса.

Он понимал, что должен был поставить ее на место. Он был ведущим детективом в этом деле — и будет им, если только федералы не решат его перехватить, — а вся эта ситуация уже вышла из-под контроля. Он не собирался отстраняться от дела… что еще хуже, делать так, чтобы его отстранили. Эрик был хорошим другом, не сообщил о конфликте интересов и его вспышке гнева в больнице, но это только вопрос времени, когда об их связи с Орион узнают… Только вопрос времени, когда его сдерживаемый гнев снова взорвется.

Начальство Мэддокса любили его, поэтому назначали его детективом, когда он был еще таким молодым, и они давали ему поблажки. Шериф был его самым большим поклонником, будучи другом семьи и все такое. Что же касается главы Администрации округа Кларк — Эбигейл Мартин, то Мэддокс ей особо никогда не нравился. Она знала всё о его внеурочной деятельности и внимательно следила за его работой в департаменте. А поскольку со своей работой он отлично справлялся, у нее никогда не возникало причин его наказывать. Но это вопиющее нарушение и конфликт интересов, когда его сестра напоила и накурила девушек, могло привести к большему, чем просто отстранение. Это могло погубить его карьеру.

Позволить эмоциям взять верх было не лучшим решением. Поэтому он снова погрузился в рутину. Он окинул взглядом комнату, заваленную объедками фастфуда и смятыми простынями. Орион нигде не было, но он услышал, как за закрытой дверью ванной комнаты льется вода, и догадался, что она там. Тот факт, что она встала и смогла принять душ, говорил о том, что она, по крайней мере, страдала от похмелья меньше, чем остальная троица, которые двигались как ленивцы.

— Скоро увидимся, детка, — Эйприл обратилась к Жаклин, привлекая ее для объятий.

Мэддокс почти ожидал, что эта агрессивная девушка ударит его сестру, но, к его удивлению, она крепко обняла ее в ответ.

— Конечно, — сказала она, отпуская ее. Она даже улыбнулась. — Ты классная.

Чертова Эйприл. Она могла подружиться с кем угодно. В его сестре была харизма, которая притягивала всех. Благодаря которой, люди тянулись к ней и опускали свои стены. Если бы он не был так чертовски зол на нее, он был бы благодарен, что она помогла смягчить жесткие края этих сломленных и покрытых шрамами девушек.

Эйприл подошла к Шелби, которая сидела на краю кровати, и прищурившись смотрела мультики по телевизору. Она вытянула руки в воздух и широко зевнула. В том, как она это сделала, было что-то детское, и это ударило Мэддокса прямо в живот.

— Люблю тебя, Шелбс, — сказала Эйприл и сжала ее миниатюрную руку.

Мэддокс заметил, что она обращалась с ней нежно. Его сестра видела, как держалась эта девушка, видела, что она была самой уязвимой из них.

Шелби улыбнулась, и эта улыбка была яркой, невинной и прекрасной.

— Спасибо за все, Эйприл, — сказала она, застенчиво взглянув на мужчин, прежде чем снова вернуться к просмотру телевизора.

— В любое время, — сказала его сестра, улыбаясь с грустью, которую Мэддокс ненавидел.

Он хотел защитить ее от этого. От правды о том, насколько сломлены были эти девушки на самом деле. Но теперь это было заложено в ней. Эйприл видела больше, чем большинство, и воспринимала беды мира не так, как остальные. Она была эмпатом*. Она переносила чужую боль, как свою собственную.

Дверь в ванную распахнулась, и его словно ударили в лицо.

Это была Ри.

Ее волосы были влажными, кожа раскраснелась после душа. У нее больше не было веснушек, он, конечно, сразу это заметил, но теперь это бросалось в глаза. Черты ее лица были угловатыми. Черты, которые еще больше заострились, когда она увидела Мэддокса и Эрика, стоящих возле двери. Она не поздоровалась с ними, только нахмурилась.

Мэддокс не винил ее. Он понимал ее гнев и страх. Ее возвращали в жизнь, которую она больше не узнавала. Никого из ее семьи не осталось в живых. Рассказать ей об Адаме было самой трудной вещью, которую Мэддокс когда-либо делал в своей жизни. Она прошла через ад, хуже, чем ад, за последние десять лет. Побег, который должен был означать, что больше не будет никаких ударов. Больше никаких открытых ран, посыпанных солью.

Потеря Адама ранила ее глубже всего, он видел это. Ее младший брат был для нее всем, единственным хорошим человеком в ее семье, и он ушел. Мэддокс не только не смог защитить ее, но и не смог защитить ее брата. Он был совсем ребенком, когда Орион похитили, и у него не было никого, кто бы мог помочь ему справиться с горем. Мэддокс хотел быть рядом, хотел помочь маленькому мальчику, которому предстояло слишком быстро повзрослеть, но он не знал, как это сделать. Он едва мог поддерживать себя в живых, несмотря на боль от потери Орион, боль от чувства оторванности от мира, боль от работы, которая сталкивала его с отбросами общества и жертвами, которые никогда не получат по-настоящему должного правосудия. Он потерял из виду себя и свою ответственность перед Орион, чтобы убедиться в том, что ее брат в порядке, в безопасности, жив.

Он хотел извиниться. Упасть к ее ногам и молить о прощении. Он хотел заключить ее в объятия, поцеловать в лоб и пообещать, что все будет хорошо. Что он будет рядом с ней и будет стараться забрать ее боль, даже если эта боль никогда по-настоящему не исчезнет. Он хотел поймать каждого монстра, ответственного за это, и заставить их заплатить.

Эйприл не дала ему шанса что-либо из этого сделать, и он никогда бы в этом не признался, но был рад спасению.

Он знал, что она хотела обнять Ри, но все в языке ее тела кричало, что это была плохая идея. Эйприл неловко встала перед ней и положила обе руки на её плечи.

— Я люблю тебя. Правда, — сказала она, звуча гораздо менее уверено, чем он привык слышать от нее за долгое время. — И я чертовски благодарна за то, что ты здесь, Ри.

Ри напряглась.

— Меня зовут Орион.

Мэддокс знал свою сестру. Он знал ее лучше, чем кто-либо другой, поэтому был поражен тем фактом, что она все еще улыбалась, несмотря на боль, которую, как он знал, она испытывала от этого мертвого тона и пустого взгляда. От холода в голосе Орион.