Страница 6 из 7
Эта женщина, помимо того, что ненавидела всех, кто её не боготворил, казалось, была немного не в себе, словно существовала в каком-то своём отдельном мире. В этом мире она всегда была права, она всё знала лучше всех, а те, кто так не считал, были её злейшими врагами. Но так как местом её обитания была школа, а точнее её «берлога», как говорили ученики, этими врагами становились школьниками. И если кто-то становился её противником, то получение хотя бы «4» за четверть становилось целым приключением. Постоянные придирки и проверки – это цветочки. Ягодки же – это косвенное унижение ребёнка: кто-то из класса не сдал работу – она сравнит его с объектом своей ненависти, найдётся шпаргалка – так сразу именно этого ученика и всё в таком духе.
Но больше всех страдал наш класс. Так повелось, что в лицее очень богатая программа внеклассных мероприятий, участие в которых необязательно, но только не для бича вольных учеников – Марии Вениаминовны, так звали нашу классную. Если проводилось любое мероприятие, даже самое незначительное, то мы обязаны были участвовать. Сколько скандалов было по этому поводу, не сосчитать. За неучастие она могла спокойно поставить «2» в свой предмет, английский язык. Родители приходили жаловаться, но всё тщетно, ответ всегда был один: «Ничего поделать не можем, кадров нет». Однако мы с Витей заняли выгодную позицию: мы участвовали везде, где могли, и получали кучу поблажек, которые спасали Витины оценки, а мне позволяли ничего не делать на уроках. Но, тем не менее, нет в лицее преподавателя, которого не любили бы больше, чем её.
Юноша вспомнил ряд скандалов с ней, засмеялся в голос и заснул. За окном в то время было совсем темно: поднималась буря и застилала весь возможный свет. Ветер выл и визжал, будто грозился снести всё на своём пути. Может, несколько сотен лет назад ему бы это и удалось, так как за окном действительно начался ураган, оповещение о котором в СМС Витя не заметил, но сейчас огромные панельные, кирпичные и бетонные глыбы даже не замечали его. А луна в тот день могла бы светить ярко-ярко, с трепетом ожидая своего полного появления.
Прошла неделя. Учителя потихоньку пришли в себе и стали лютовать: проверочные, лабораторные, огромные домашние задания. Всё дошло до того, что каждый урок начинался с вопроса учеников: «Ну что, а лабораторная-то будет?». Более того постоянные напоминания об экзаменах, их важности и сложности – всё это давило на учеников, хотя прошла всего одна неделя.
Уютная атмосфера внутреннего убранства также улетучилась, так как все украшения были сняты. Остались лишь холодные, пустые стены. Как одеваться в школу тоже было непонятно: на улице стоял мороз, а внутри батареи жарили, как не в себя.
Ну а Вите всё было ни по чём. Мороз его не трогал, жара тоже. О его равнодушии к учёбе уже не раз говорилось. Ему лишь бы весело было, а этого в нашем классе хватало с лихвой, ибо в основе всего стоял юмор. Редко что-то происходило, не сопровождаясь хохотом и гоготаньем. Всё, чего в нашем классе было дружного – это мальчики. Нас изначально было мало, поэтому на маленькие группки не делились и, условно говоря, всегда были вместе. Ссорились, ругались, дрались – да, конечно, но находясь в одной лодке, всегда мирились.
Началась подготовку к последнему звонку, как и предвидел, но пока лишь предварительные работы: выбирались руководящие лица, ведущие, раздавались задачи и обсуждалась тематика. Пока Виктора не приписали, и он был доволен.
С Дариной творилось что-то странное. На следующий день после диалога она была заплаканная, а всё последующее время демонстративно попадала ему на глаза, отворачивалась и убегала. В то же время её подруга одаривала Витю презрительным взглядом. Его же это только смешило.
Ко всему прочему, он со своими друзьями из другой школы договорился сходить погулять на выходных, так что теперь юноша пребывал в режиме ожидания. Виктор всё так же по привычке спешил домой, всё так же списывал уроки и смотрел кино. Такая обстановка влияла на молодого человека плохо, он раскис и погрустнел. Дело в том, что Витя был очень общительным, а недостаток общения восполняли тренировки, а без них… Его болезнь начинала приносить неудобства.
Пришло воскресенье, день прогулки. С самого утра природа ушла в раздолье: шёл снег, хлопья снега медленно и мягко спускались с небес, светило солнце и дул лёгкий ветерок. Не день, а сказка.
Витя, весь радостный, с трудом дождался времени выхода, да и то вышел крайне рано, из-за чего на месте встречи он оказался на полчаса раньше. Однако же к его удивлению, все его друзья уже там собрались и ждали только его. Чудо, не иначе. В такой погожий день никому не хотелось сидеть дома.
Чего только с ними не произошло за это время. Один заявил Виктору, что с начала каникул побывал в школе всего несколько раз, за что был поднят на смех своими одноклассниками. Они не только разрушили его героический образ, но и обвинили его в самом исправном посещении занятий среди них всех. Этим прогульщиком-неудачником был Саша Кудрин, тот, кто почти всю новогоднюю ночь провалялся без сознания. Но абсолютно всё его окружение знало, что он мастак приукрасить, так что любые его слова для начала взвешивались на весах возможности, а уж потом только вызывали какую-либо реакцию. К слову, этот молодой человек был из достаточно богатой семьи, и дело тут в том, что сам того не понимая, он постоянно показывал это: то купит себе что-нибудь совершенно ненужное, чтобы друзей впечатлить, то демонстративно заплатит за всех, то во время похода в продуктовый возьмёт себе ровно то же самое, что и другие, только за большую стоимость, и так далее.
Вторая же история не была столь нелепой. Следующий товарищ, названный родителями Егором и получивший фамилию Кобычев от них же, нечаянно выронил пачку сигарет при родителях, за что те, в свою очередь, никак не стали его наказывать, ибо: «Ну, все мы в детстве баловались, так почему вдруг ругать за это?». Только они как-то не приняли во внимание, что курил он уже года два и бросать не собирался.
– Да у тебя так всегда, Кобыч, – воскликнул, негодуя, Виктор, назвав своего приятеля по кличке. – Помнишь, ты после клуба завалился пьяный домой, еле волоча ноги? А что тебе твоя мама? Брюки сам стирать будешь!
– Да, братан, было дело, – кое-как выдавил из себя Егор, давясь со смеху и перекрикивая ржущих, точно кони, друзей. – Мать моя – святая женщина, так что руки прочь.
Сложно сказать, серьёзно ли он это сказал. Хочется верить, что да, ибо должно же в жизни таких плюющих на всё людей быть что-то святое.
Следующим байку травил Костя Табачников. У него все истории были про то, как великолепно он играет в футбол. Кроме того, что сей вид спорта он очень любил, так ещё и играл в лучшей молодёжной команде города. Поэтому в тот момент ребята с очень большой заинтересованностью слушали, как он забил решающий мяч в недавней товарищеской игре с другой местной командой.
– Точняк, Витюх, а ты почему из команды ушёл? Мне как Мира (ещё один их товарищ, который по причине болезни не смог выйти в тот день) сказал, что ты завязал, так я вообще выпал, – спросил вдруг неожиданно для себя, но не для Вити, Костя.
– Да блин, по личным причинам, Табачок, по личным, – ответил Витька.
– Из-за давления, типа? – С видом знатока стал докапываться Саша. Суть в том, что он, как и Витя, страдал от гипертонии, хотя его это вообще не трогало, ведь спортом он не занимался
– Да, чёрт, раскусил, – с интонацией побеждённого согласился юноша, так как подумал, что лучше так, чем назвать истинный диагноз.
– Ну ладно, я без спорта жил, живу и буду жить, так что не боись, прорвёмся, – стал поддерживать своего друга Саня.
– Да и так особо не переживаю, так что нормально всё. Забыли, короче, – быстро соскочил с темы Витя, ибо совершенно не хотел, чтобы его болезнь стала главной темой дня. – Пойдёмте лучше с моста в сугробы прыгать.
Сие предложение было принято согласными воплями, и вся ватага двинулась к мосту. Бесконечно можно смотреть на три вещи: как горит огонь, как течёт вода и как шестнадцатилетние кабаны скачут с моста в снег, принимая в прыжке позы а-ля игра «Море волнуется раз», при этом издавая нечленораздельные вопли.