Страница 3 из 16
– От чего же, вы думаете, умерла эта бедная девушка?
– По-моему, она умерла от страха и нервного потрясения. Но что могло так испугать Джулию, я решительно не могу представить себе.
– Цыгане гостили в то время в имении?
– Да, они почти всегда живут там.
– А как вы объясняете ее слова о ленте, – о пестрой ленте?
– Иногда мне кажется, что это был просто бред. А иногда думаю, что они, может быть, относились к пестрому головному убору, который носят женщины в цыганском таборе.
Холмс покачал головой, как будто неудовлетворенный этим объяснением.
– Темное дело, – сказал он. – Пожалуйста, продолжайте ваш рассказ.
– С тех пор прошло два года. Жизнь моя стала еще более одинока, чем прежде. Однако, месяц тому назад, один близкий друг, которого я давно уже знала, попросил моей руки. Его фамилия Армитэдж, Перси Армитэдж, второй сын мистера Армитэджа из Крен-Уотера, это недалеко от Рединга. Отчим дал согласие на этот брак, и свадьба наша назначена скоро. Дня два тому назад начали делать какие-то починки в стене западного флигеля нашего дома и проломили стену моей спальни, так что пришлось перебраться в ту комнату, где умерла сестра, и спать в той самой кровати, в которой она спала. Вообразите мой ужас, когда в прошлую ночь, лежа в постели и думая о страшной кончине Джулии, я вдруг услышала в тишине ночи тот же самый тихий свист, который был предвестником ее смерти. Я вскочила с постели и зажгла лампу, но в комнате никого не было. Я так сильно испугалась, что не стала ложиться опять, и, как только рассвело, вышла из дома, наняла кабриолет в гостинице "Корона" и поехала в Летерхед, на станцию, откуда и прибыла сюда, с намерением повидать вас и попросить вашего совета.
– И правильно сделали, – сказал мой друг. – Все ли вы рассказали?
– Да, все.
– Мисс Ройлот, это неправда. Вы бережете своего отчима.
– Что вы хотите сказать?
Вместо ответа Холмс приподнял черное кружево рукава, которое отчасти закрывало руку, лежавшую на колене его посетительницы. Пять маленьких синеватых пятнышек, следы пальцев, ясно виднелись на белой кисти.
– Он мучает вас, – сказал Холмс.
Дама сильно покраснела и поспешно прикрыла руку.
– Он вспыльчивый человек и, вероятно, сам не знает меру своей силе.
Наступило долгое молчание; Холмс опустил подбородок на руки и уставился глазами в огонь камина.
– Дело это очень темное, – сказал он, наконец. – Тут еще тысяча подробностей, которые мне непременно надо узнать прежде, чем решить, как действовать. Но, вместе с тем, нельзя терять времени. Если бы, например, мы приехали сегодня в Сток-Моран. можно было бы нам осмотреть комнаты без ведома вашего отчима?
– Он говорил, что ему именно сегодня надо быть в городе по какому-то важному делу. Вероятно, до вечера он не вернется домой. В таком случае вам ничто не помешает. У нас теперь экономка в доме, но она стара и глупа, я легко могу удалить ее на время.
– Отлично. Вы согласны на эту поездку, Ватсон?
– Согласен.
– Так, значит, мы оба приедем. А что вы сами намерены делать?
– Мне надо справить еще кое-какие покупки в городе, но я вернусь домой с двенадцатичасовым поездом, чтобы быть там, когда вы приедете.
– Вы можете ждать нас вскоре после вашего возвращения. У меня самого еще есть дело до тех пор. Не хотите ли позавтракать?
– Нет, мне некогда. У меня уже теперь легче стало на сердце после того, как я сообщила вам свои опасения. Буду ждать вас с нетерпением.
Она опустила густую черную вуаль на лицо и вышла из комнаты.
– Что вы думаете обо всем этом, Ватсон? – спросил Шерлок Холмс, откидываясь на спинку кресла.
– Дело это кажется мне темным и страшным.
– Да, оно и темное, и страшное.
– Однако если дама эта не ошибается, говоря, что пол и стены комнаты крепки и невредимы, и что ни в дверь, ни в окно, ни в камин нельзя проникнуть, то сестра ее и вправду была одна, когда ее постигла таинственная участь.
– Чем же тогда объяснить ночной свист и странные слова умирающей девушки?
– Не знаю.
– Если сопоставить все эти указания: повторявшийся ночью свист, присутствие табора цыган, находившихся в близкой дружбе со старым доктором, принять во внимание, что для доктора очень выгодно помешать браку падчерицы, потом предсмертные слова девушки, относившиеся к каким-то лентам, и наконец металлический звук, который слышала мисс Элен Стонер и который вероятно произошел от одной из железных перекладин, загораживающих ставни… Все это наводит на мысль, что по таким уликам можно разъяснить эту тайну.
– Но что же могли сделать с ней цыгане?
– Не могу себе представить!
– В этой теории я нахожу много противоречий, – заметил я.
– И я тоже, – кивнул Холмс. – Для того-то мы и едем в Сток-Моран сегодня. Я хочу проверить эти противоречия. Но, черт возьми, что это такое?
Восклицание моего друга было вызвано тем, что дверь наша вдруг с шумом распахнулась, и на пороге показался человек громадного роста. На нем была высокая шляпа, длинный черный сюртук и пара высоких штиблет, а в руке он держал охотничью плеть. Он был так высок ростом, что верх его шляпы задевал за перекладину двери, а ширина его плеч, казалось, заполняла все свободное место. Большое лицо, испещренное морщинами, загорелое, темно-желтое, изрытое следами злых страстей, оборачивалось то к одному, то к другому из нас, между тем как глубоко впалые глаза с желчными белками и высокий, изогнутый, тонкий нос придавали ему сходство со старой, свирепой хищной птицей.
– Который из вас Холмс? – спросил появившийся господин.
– Это моя фамилия, но вы имеете преимущество надо мной, – спокойно отвечал мой друг. – Вы знаете меня, но я не знаю, кто вы.
– Я доктор Граймсби Ройлот из Сток-Морана.
– Очень рад, доктор, – хладнокровно сказал Холмс. – Пожалуйста, присядьте.
– Не собираюсь этого делать! Падчерица моя была здесь, я проследил ее. Что она вам рассказала?
– Сегодня холодно на дворе, не правда ли? – проговорил Холмс.
– Что она вам рассказала? – сердито закричал старик.
– Однако я слыхал, что крокусы уже начинают расцветать, – продолжал Холмс все в том же тоне.
– Ага! Не хотите отвечать? – воскликнул наш новый посетитель, делая шаг вперед и взмахивая плетью. – Я знаю вас, вы – негодяй! Я давно слышал про вас, вы – Холмс, сыщик.
Друг мой улыбнулся.
– Суете нос повсюду!
Улыбка Холмса еще расширилась.
– Вы – Холмс, доносчик Скотланд-Ярда.
Холмс от души захохотал.
– Разговор наш необыкновенно забавен, – проговорил он. – Пожалуйста, затворите дверь, когда будете уходить, из нее пренеприятно дует.
– Я уйду только тогда, когда выскажу все, что мне надо. Не смейте мешаться в мои дела. Я знаю, что мисс Стонер была здесь: я проследил ее. Меня опасно раздражать. Вот, смотрите!
Он поспешно подошел к камину, взял из него стальную кочергу и согнул ее в дугу своими большими смуглыми руками.
– Смотрите, не попадитесь мне в руки! – проворчал он и, бросив согнутую кочергу на пол, вышел из комнаты.
– Очень любезный господин, – проговорил Холмс, смеясь. – Я не так велик, как он, но если бы он подождал минутку еще, я показал бы ему, что и я не многим слабее его.
Говоря это, он поднял кочергу и быстрым движением выпрямил ее.
– Какая дерзость смешивать меня с полицейскими сыщиками! Это свидание, однако, придает еще больше интереса нашему делу. Надеюсь только, что наша маленькая барышня не поплатится за свою неосторожность… Теперь, Ватсон, мы позавтракаем, а потом я пойду в главную контору духовных завещаний, где надеюсь найти несколько указаний для этого дела.
Было около часу, когда Шерлок Холмс вернулся домой. В руке он держал лист синей бумаги, весь исписанный заметками и цифрами.
– Я видел завещание умершей жены доктора Ройлота, – сказал он. – Чтобы определить настоящее значение его, я должен был сделать расчет сумм в настоящую минуту, составляющих цену бумаг, которые представляют собой все ее состояние. Общая сумма дохода, когда она умерла, была приблизительно 1100 фунтов, теперь же, вследствие упадка цен на сельскохозяйственные продукты, она составляет не более 750 фунтов в год. Каждая из дочерей, вступив в брак, имеет право на 250 фунтов годового дохода. Очевидно, что если бы обе девушки вышли замуж, то на долю этого прелестного господина пришлась бы самая пустяшная сумма. Даже одна из них, выйдя замуж, нанесла бы ему значительный убыток. Как видите, расчеты не были простой тратой времени: они убедили меня в том, что доктор имеет самое решительное основание помешать браку падчерицы. Ну, а теперь, Ватсон, нам нечего мешкать, дело слишком серьезно, тем более что старик знает о нашем интересе к его делам. Если вы готовы, мы позовем извозчика и поедем на Вокзал. Кстати, захватите-ка револьвер… Он будет веским доводом в глазах человека, который завязывает узлом стальную кочергу. Револьвер и зубная щетка, – вот все, что нам нужно.