Страница 4 из 8
Принятие культурных особенностей имело и прикладной характер. Так, в военной области казаки ценили кабардинское оружие, конское снаряжение. По утверждению историка Михаила Александровича Караулова, военное воспитание, игры, скачки, выправку и все приёмы наездничества казаки заимствовали также у кабардинцев[14]. Черкесская одежда, первоначально заимствованная казаками стихийно, впоследствии в силу её удобства была узаконена и стала форменной для терского и кубанского казачьего войска. Заимствуя у кавказцев форму одежды, казаки прекрасно понимали, что таковая возникла не по произволу, но является следствием векового боевого и жизненного опыта, благодаря чему она столь удобна в походных условиях. «Приняв за образец боевое снаряжение от горцев, наше кавказское казачество, – пишет историк Михаил Павлович Арнольди, – находясь при одинаковых военных потребностях со своими соседями, – не отставало от них в военных стремлениях, так и в исправности своего боевого снаряжения. Щегольство лошадьми, одеждою, сбруею и оружием у казаков дошло, наконец, до того, что они в этом отношении перещеголяли черкесов»[15]. Однако, по мнению Назира Мустафаевича Будаева, черкесская одежда для казачества является вполне традиционной, если посмотреть на истоки казачества с другой стороны и принять в качестве отправной точки то, что изначально казаки являлись частью тюркского мира.
Поселившись по берегам Сунжи и Терека, казаки не затрагивали политических и хозяйственных интересов горских народов, что обеспечивало благоприятные условия для развития дружественных связей. Этому способствовали и складывающиеся весьма успешно экономические отношения между казаками и местными народами. А начало торговых отношений между казаками и горцами можно отнести ещё к XVI веку, то есть ко времени, когда на Тереке вообще появились первые русские поселения. Как свидетельствуют множественные исторические источники, первые акты обмена были результатом случайных встреч горцев с их новыми соседями – гребенскими казаками. Но вскоре обмен товарами стал для тех и других в известной степени потребностью и приобрёл характер более регулярных связей, преобразовавшихся в обширную и взаимовыгодную торговлю.
На этом, весьма удовлетворяющем обе стороны фоне, происходит и взаимный обмен хозяйственным опытом, бытовой культурой. В быт, материальную и духовную культуру русских начали проникать самые разнообразные элементы культуры народов Северного Кавказа. Учитывая специфику рельефа и климатические особенности, русским пришлось осваивать новые сроки посева и уборки, выводить новые породы скота, приспособленные к местным природно-климатическим условиям. Среди отдельных особенностей следует отметить то, что русские освоили винокурение, выращивание марены, изучили металлообработку по старинным традициям кавказских народов. В то же время русские и другие переселенцы из центральных регионов Российской Империи способствовали развитию на Северном Кавказе садоводства и огородничества, внедрению самых современных на тот момент строительных навыков и технологий[16].
Со временем широкое распространение получили добрососедские отношения, включающие такие новые для русских формы свойства. Среди них следует отметить, например, куначество, представляющее собой обычай, согласно которому двое мужчин, принадлежавших к разным родам, вступали в настолько тесные дружеские отношения, что эти отношения по своему смыслу становились близки к отношениям кровнородственным. А это, в свою очередь, делало для них вопросом чести оказывать друг другу помощь и защиту. Ещё одной формой свойства между русскими и представителями кавказских народов стало аталычество – кавказский обычай, согласно которому ребёнок вскоре после своего рождения переходит на некоторое время для воспитания в другую семью, а затем, по истечению определённого времени, возвращается к своим родителям. Так же активно развивались и непосредственные родственные связи между русскими и кавказскими родами. Казаки, в силу того, что изначально представляли исключительно мужское население, через женщин роднились с местными народами, ассимилируя вливающиеся в их среду кавказские этнические элементы, в результате чего появился особый генотип – гребенской казак. Гребенская же казачка – жена казака, таким образом, во множестве случаев была именно местного, горского происхождения. Кубанский историк Фёдор Андреевич Щербина отмечал, что «…русская казачья вольница на Тереке и отчасти на Дону в первые времена своего существования буквально-таки добывала жён на Кавказе»[17].
В установлении мирных добрососедских отношений между горцами и казаками немалую роль играли беглецы из среды кавказских народов. Часто горские крестьяне, бежавшие от своих землевладельцев не в силах выдерживать тяжёлый труд и лишения, находили у казаков приют, хороший приём, волю и возможность трудиться на себя[18]. Естественно, что в русских крепостях и казачьих городках с их смешанным русско-кавказским населением взаимное проникновение различных элементов культуры и быта было более интенсивным и стабильным, нежели в аграрной среде, на широких просторах предгорий, где случались и стычки.
Поначалу стихийное освоение русскими отдельных территорий Северного Кавказа на ранних этапах не приводило к серьёзным столкновениям между горцами и выходцами из центральной России. Но начиная с XVIII века правительство начало форсированное и целенаправленное освоение Северного Кавказа, что привело к возникновению принципиально новых условий взаимодействия столь различных культур, а ускоренное и массовое переселение большого количества русских на Кавказ, сопровождавшееся принудительной, порой довольно грубой русификацией, осложняло постепенную адаптацию друг к другу русских и кавказцев. Однако и в этих условиях общение русских переселенцев с горцами не прекращалось. Даже во время Кавказской войны на бытовом и межродовом уровне продолжало развиваться хозяйственное и культурное взаимодействие русских с коренными народами[19]. Несмотря ни на что, укреплялось экономическое сотрудничество между русским и местным населением, росла торговля, а развитие товарно-денежных отношений вовлекало горцев в общероссийскую экономику. В целом на протяжении нескольких столетий терско-гребенское казачество развивало отношения с северокавказскими народами во взаимопомощи и куначестве, в результате чего, например, сложились мирные традиции разрешения споров, что делало военные конфликты и столкновения кратковременными, не носившими истребительного характера.
С 20-х годов XVIII века, после Каспийского похода Петра I в 1722 г., начинается интеграция Северного Кавказа в состав Российской империи, особенно активно развивавшаяся со второй половины XVIII века. Российская империя, столкнувшись с уникальной этнической пестротой Северного Кавказа[20], переходит от политики углубления союзно-культурных отношений к политике более интенсивной интеграции Кавказа в Российское государство. В частности, к повсеместному установлению здесь российской администрации, а также к поддержке переселения на Северный Кавказ христианских народов – русских, включая малороссов, грузин и армян, но также и не христианских – ногайцев, калмыков, туркмен и других. В результате столь активных миграционных процессов в какой-то момент на Кавказе сложилось чересполосное проживание народов, а также некоторое количество смешанных поселений на территории нынешних Чечни и Дагестана. На южные склоны Кавказа продолжили переселяться северокавказские народы, преимущественно осетины, адыги, карачаевцы и чеченцы. Происходят изменения в положении казачества. Донское и терско-гребенское казачество теряет свой «вольный статус» и указами Петра I полностью превращается в теперь уже государственное военно-служилое сословие. Одновременно с этим на Северный Кавказ переселяют казаков с Дона и Волги и проводят ряд административных преобразований. В итоге в 30-е годы на Северном Кавказе создаётся новая казачья структура – Терское Кизлярское войско, в среде которого было значительное количество представителей, в том числе и северокавказских этносов.
14
Караулов М. А. Терское казачество в прошлом и настоящем. Владикавказ, 1912. С. 89.
15
Вилинбахов В. Б. Из истории русско-кабардинского боевого содружества. Нальчик, 1982 г. С. 241.
16
Фадеев А. В. Очерки экономического развития степного Предкавказья в дореформенный период. М., 1957 г. С. 100.
17
Омельченко И. Л. Терское казачество. Владикавказ, 1991 г. С. 63.
18
Тотоев М. С. Взаимоотношения горских народов с первыми русскими поселенцами на Северном Кавказе // Известия Северо-Осетинского НИИ. Т. XII. 1948 г. С.152.
19
Патракова В. Ф., Черноус В. В. Русские на Северном Кавказе: исторический экскурс // Южнороссийское обозрение. Вып. 10. Русские на Северном Кавказе: вызовы XXI века. Р-н/Д., 2002 г. С. 43.
20
Волкова Н. Г. Этнический состав населения Северного Кавказа в XVIII – нач. XX в. М., 1974.