Страница 31 из 36
Накануне начала контрнаступления Сталин вновь позвонил Жукову и спросил его: "Чем еще помочь фронту, кроме того, что уже дано?" Он предупредил Жукова, что 5 декабря переходит в наступление Калининский фронт, а 6 декабря – оперативная группа правого крыла Юго-Западного фронта в районе Ельца.
В своем дневнике 5 декабря Гальдер писал: "Обстановка: никакого значительного продвижения наших войск. Гудериан решился на отвод своих войск от Тулы. Намеченное наступление 3-й и 4-й танковых групп должно быть отменено. Противник прорвал наш фронт в районе восточнее Калинина". "6 декабря. Вечерние данные об обстановке: в результате наступления противника на северный фланг 3-й танковой группы создалась необходимость отвода наших войск, находившихся южнее Волжского водохранилища. Как следствие этого войска надо отвести на рубеж Клин". "7 декабря. Обстановка на фронте группы армий "Центр". Отвод 10-й моторизованной дивизии у Михайлова (фронт армии Гудериана), по-видимому, будет иметь очень неприятные последствия. Весьма напряженная обстановка сложилась на северном фланге 4-й армии (в полосе 4-й танковой группы) и на фронте 3-й танковой группы… События этого дня опять ужасающи и постыдны… Самым ужасным является, однако, то, что верховное командование не понимает состояния наших войск и занимается "деланием заплат", в то время как делу может помочь только принятие принципиальных решений. Одним из решений такого рода должно быть решение на отход войск группы армий "Центр" на рубеж Руза, Осташков".
Впечатления немецких солдат, участвовавших в битве за Москву в эти дни, были более яркими. Пленный солдат Оскар Роммель говорил на допросе: "Отступление нашей дивизии началось 5 декабря. Это было не отступление, а бегство. Нападение русских было так внезапно, что нами было брошены орудия, снаряды и другое вооружение". Солдат 82-го пехотного полка Адольф Фортгеймер писал своей жене 6 декабря: "Здесь ад. Русские не хотят уходить из Москвы. Они начали наступать. Каждый час приносит страшные для нас вести. Холодно так, что стынет душа. Вечером нельзя выйти на улицу – убьют. Умоляю тебя – перестань мне писать о шелке и резиновых ботиках, которые я должен привезти тебе из Москвы. Пойми – я погибаю".
Санитар Бернгард Эббен писал в письме 6 декабря: "Уже около десяти дней мы находимся в Вердене и переживаем Верден. Нападающие – русские, осажденные – мы. Это ужасно. Каждый кусочек этого местечка взрыт снарядами. Русские хотят с треском выбросить нас отсюда. Атака. Ураганный огонь. Атака". Ефрейтор Ганс Бергмозер писал 7 декабря своей невесте в Мюнхен: "В настоящее время у нас творится нечто дикое. Нам беспрестанно досаждают русские летчики. Превосходства немецкой авиации в данный момент опять почти незаметно". Унтер-офицер Георг Брукель писал на родину: "Относительно русских мы сильно просчитались. Те, кто с нами воюют, не уступают нам ни в одном роде оружия, а в некоторых и превосходят нас". Унтер-офицер Платцер записал в своем дневнике: "Спасайся, кто может! Разбитая, смешавшаяся армия отступает. Люди растеряны. Потери огромны. Так, видимо, отступал со своей армией Наполеон. Днем и ночью заседают полевые суды".
О бегстве Наполеона из России в 1812 году вспоминали в это время все. Типпельскирх писал: "Немецким войскам грозила судьба великой армии Наполеона… Русские войска, действовавшие против группы армий "Центр", ожидали, по-видимому, только того, что у наступающего противника иссякнут последние силы, чтобы, подведя резервы, перейти в контрнаступление. Гитлер быстро понял, что в связи с изменением положения на фронте наряду с военной проблемой возникла еще психологическая проблема. Создалась угроза того, что командование и войска под влиянием зимы и вполне понятного разочарования в быстром исходе войны не выдержат морально и физически".
7 декабря были прорваны позиции противника под Тихвином. Город, который через который по Ладоге шла "дорога жизни" к Ленинграду, был взят советскими войсками. Пересказывая в своем дневнике 8 декабря содержание разговора с фельдмаршалом фон Боком, Гальдер писал: "Результатом этого совещания явился следующий вывод: "группа армий ни на одном участке фронта не в состоянии сдержать крупное наступление… Если мы примем решение на отход, то мы потеряем при этом большое количество вооружения и материальной части. Но если противник начнет большое наступление, то последствия этого даже трудно предусмотреть. Следовательно, если мы не сможем создать резервы, то нам грозит опасность быть разбитыми".
8 декабря Гитлер подписал директиву № 39 о переходе к обороне по всему советско-германскому фронту. Директива предписывала удерживать в руках районы, имеющие оперативно-стратегическое и военно-хозяйственное значение. Для восполнения потерь на фронте в армию призывались мужчины с производства. Их заменяли рабочие, угнанные в Германию из оккупированных земель, прежде всего советских.
Немцы оказывали упорное сопротивление наступавшим советским войскам, и советским приходилось проявлять такое же исключительное мужество и самоотверженность, чтобы отбросить врага от столицы, как и в дни обороны Москвы. 9 декабря в боях под Клином у деревни Рябинки сержант
В.В. Васильковский закрыл своим телом амбразуру дзота, откуда шел обстрел наступавших советских бойцов. Приказом Военного совета отважный герой был награжден посмертно орденом Ленина.
Каждое продвижение вперед давалось нашим войскам нелегко. К этому времени выпало немало снега. К тому же подмосковная местность, изобилующая речками, оврагами, болотцами создавала трудности не только для немецкого наступления на Москву, но и контрнаступления советских войск. Противник умело использовал особенности местности для создания своей обороны. 9 – 10 декабря развернулись тяжелые бои на рубеже реки Лутосни, протекавшей по глубокому оврагу. Тем временем противник сумел укрепить оборону Клина.
Однако в это время южнее Москвы контрнаступление уверенно развивалось. 9 декабря немцы, оказавшись под угрозой окружения, оставили город Елец. В боях под Ельцом немцы потеряли 12 тысяч убитыми и ранеными. Наши войска захватили 226 орудий, 319 пулеметов, а также других видов вооружения. Гальдер записал 12 декабря в своем дневнике, что обстановка в районе 2-й армии стала критической, а "командование войсками на участке фронта между Тулой и Курском потерпело банкротство".
13 декабря было передано сообщение Советского информбюро под заглавием "В последний час. Провал немецкого плана окружения и взятия Москвы. Поражение немецких войск на подступах Москвы". В сообщении говорилось о провале немецкого плана разгрома Москвы и переходе Красной Армии в контрнаступление. В сообщении перечисляли войска генерала Лелюшенко, генерала Кузнецова, генерала Власова, генерала Говорова, генерала Рокоссовского, генерала Болдина, генерала Белова, генерала Голикова, которые с 6 по 10 декабря освободили от немецких захватчиков более 400 населенных пунктов, включая города Рогачев, Яхрому, Солнечногорск, Венев, Сталиногорск, Михайлов, Епифань, и захватили множество танков, автомашин, артиллерийских орудий и другого вооружения.
Сообщение завершалось фразами, которые по своему стилю выдавали авторство Сталина: "Теперь уже несомненно, что этот хвастливый план окружения и взятия Москвы провалился с треском. Немцы здесь явным образом потерпели поражение. Немцы жалуются на зиму и утверждают, что зима помешала им осуществить план занятия Москвы. Но, во-первых, настоящей зимы еще нет у нас под Москвой, ибо морозы достигают у нас не более 3 – 5 градусов. Во-вторых, жалобы на зиму означают, что немцы не позаботились снабдить свою армию теплым обмундированием, хотя они на весь мир прокричали, что они давно уже готовы к зимней кампании. А не снабдили они свою армию зимним обмундированием потому, что надеялись кончить войну до наступления зимы. Надежды немцев, как видно, не оправдались. Здесь был допущен немцами серьезный и опасный просчет. Но просчет в немецких планах никак уж нельзя объяснить зимними условиями кампании. Не зима тут виновата, а органический дефект в работе германского командования в области планирования войны". В эти дни А.Твардовский писал: