Страница 15 из 36
Г.Маленкову об использовании реактивных минометных установок при обороне Киевского укрепрайона и чрезвычайной эффективности этого оружия.
Тем временем 8 августа немецкие войска сумели быстро ликвидировать окруженную группировку советских войск под Уманью. Попавшие в плен красноармейцы были согнаны на территорию кирпичного завода. Оказавшийся среди пленных советский поэт Евгений Долматовский вспоминал: "В историю фашистского палачества, в черную книгу мук и страданий нашего народа вписан концлагерь на украинской земле – Уманская яма… Леденящее душу название его – Уманская яма – неизвестно как родилось, но распространилось мгновенно… Фабрика смерти начала работать в первых числах августа 1941 года. Пленники под открытым небом на голой земле". Долматовский привел показания на Нюрнбергском процессе командира роты охранного батальона этого лагеря, в которых он признавал: "Кухни при круглосуточной работе могли приготовить пищи примерно на 2 тысяч человек… А в лагере было более 70 тысяч… Обычное питание военнопленных было совершенно недостаточное. Дневная норма составляла один хлеб на 6 человек, который, однако, нельзя было назвать хлебом… Ежедневно в лагере умирало 60 – 70 человек".
Позже Долматовский писал: "Меня давно, со времен трагического августа сорок первого, мучил один вопрос. Я никак не мог понять, почему у аккуратных и педантичных немцев в августе 1941 года царил такой хаос и беспорядок в лагере для советских военнопленных…" Отсутствие должного порядка помогло Долматовскому бежать из плена. Ответ поэту дал через много лет гражданин ФРГ Фолькер фон Тёрне: "Медики-палачи быстро сообразили, что концлагеря на оккупированной территории можно будет без особых усилий и затрат превратить в котлы, где будут вариться эпидемии, превратить в рассадники и надежные распространители тифа. Солдата, зараженного тифом, хорошо и облагодетельствовать – отпустить домой. Пусть он догонит свою отступающую армию и перезаразит побольше красноармейцев". Объясняя логику мышления гитлеровцев, фон Тёрке говорил, что по "плану Барбаросса" "в плену через шесть недель оказывается вся ваша страна, речь идет о порабощении всего населения".
Позже в 1942 году генерал-лейтенант Китцингер докладывал Гитлеру, что только на Украине умирает 4300 пленных в день. В письме Розенберга Кейтелю от 28 февраля 1942 года, приведенном на Нюрнбергском процессе, говорилось, что бОльшая часть советских военнопленных "умерла от голода или погибла от суровых климатических условий. Тысячи также умерло от сыпного тифа. Начальники лагерей запретили гражданскому населению передавать заключенным пищу, они предпочитают обрекать их на голодную смерть. Во многих случаях, когда военнопленные не могли больше идти от голода и истощения, их расстреливали на глазах охваченного ужасом населения, а тела их не убирали. Во многих лагерях пленным вообще не предоставляли никакого жилища, они лежали под открытым небом во время дождя и снегопада. Им даже не давали инструментов для того, чтобы вырыть ямы или пещеры". Перечисляя эти факты, Розенберг не вспоминал о том, что за два дня до нападения на СССР он заявил: "Мы не берем на себя никакого обязательства по поводу того, чтобы кормить русский народ продуктами из этих областей изобилия". Сотни тысяч советских военнопленных и гражданских лиц были заморены голодом или убиты охранниками в "Уманской яме", Саласпилсе и многих подобных лагерях.
Одновременно происходило уничтожение мирного населения за пределами лагерей. Долматовский вспоминал: "До войны в Умани числилось 50 тысяч жителей… Около 20 тысяч жителей городка было расстреляно оккупантами, из них не менее половины – узники еврейского гетто". Подобное происходило во всех населенных пунктах, оккупированных Германией. Так на практике осуществлялся геноцид, жертвами которого стали миллионы советских людей.
После разгрома советских войск под Уманью, угроза Киеву еще больше возросла. Вскоре выяснилось, что обещания Хрущева и Кирпоноса перейти в наступление на помощь Южному фронту не могли быть осуществлены. 1 августа немцы начали новое наступление на Киев, а 7 августа Гитлер отдал приказ овладеть столицей Украины.
Однако советские войска оказывали противнику упорное сопротивление. Участник боев под Киевом маршал И.Х. Баграмян вспоминал: "Распространившаяся среди защитников Киева весть о том, что Гитлер 8 августа назначил парад своих войск на Крещатике, еще больше разъярила бойцов. "Устроим фашистским гадам "парад"! – кричали они, вновь и вновь бросаясь в контратаку. Стоять насмерть! – стало законом защитников Киева. Помнится, как на участке батальона 3-й воздушно-десантной бригады, переброшенного в район вражеского прорыва, артиллеристы под командованием младшего лейтенанта Кучерова пять раз отбивали атаки наседавших гитлеровцев. Отчаявшись взять батарею в лоб, фашисты обошли ее. Десантники по колено в грязи перетащили орудия на новую позицию и вновь ударили по врагу".
"Был момент, – вспоминал Баграмян, – когда на одном из участков подразделения 600-го полка попятились под нажимом превосходящих сил врага. Туда бросился батальонный комиссар Федор Андреевич Бабенко. "Товарищи! Куда же вы?! – закричал он и рукой показал в сторону города: "Там же Киев! Не пустим в него фашистов! Вперед! За мной!" Стремительной контратакой гитлеровцы были отброшены".
И все же 8 августа немцы ворвались в юго-западные пригороды Киева. Выполнить указания Сталина о переходе к обороне по намеченному им рубежу не удалось. В руководстве Юго-Западного фронта осознавали невозможность защитить Киев.
8 августа Сталин обратился по прямому проводу к Кирпоносу: "До нас дошли сведения, что фронт решил с легким сердцем сдать Киев врагу, якобы ввиду недостатка частей, способных отстоять Киев. Верно ли это?" Кирпонос решительно отрицал это и заверял, что им "и Военным советом фронта принимаются все меры к тому, чтобы Киев ни в коем случае не сдать. Он заверил, что имевшиеся в его "распоряжении силы и средства должны обеспечить выполнение поставленной УРу задачи. Одновременно должен доложить Вам, что у меня больше резервов на данном направлении уже нет".
Сталин спрашивал: "Можете ли уверено сказать, что Вы приняли все меры для безусловного восстановления положения Южной полосы УРа?" Он говорил: "Комитет обороны и Ставка очень просят вас принять все возможные и невозможные меры для защиты Киева. Недели через две будет легче, так как у нас будет возможность помочь вам свежими силами, а в течение двух недель вам нужно во что бы то ни стало отстоять Киев. Прошу ознакомить с этой лентой Буденного. Моя просьба и мое требование не сдавать Киев направлены в равной мере не только к вам, но и к Буденному".
Кирпонос в ответ заверял: "Тов. Сталин, все наши мысли и стремления, как мои, так и Военного совета, направлены к тому, чтобы Киев противнику не отдать. Все, что имеется в моем распоряжении, будет использовано для обороны Киева с тем, чтобы выполнить поставленную перед нами Вами задачу – Киев врагу ни в коем случае не сдать…"
Советские войска при поддержке народного ополчения самоотверженно защищали столицу Украины. С первых же дней войны свыше 200 тысяч киевлян вступили добровольцами в ряды Красной Армии. Ежедневно свыше 160 тысяч жителей города строили оборонительные рубежи. Противник натолкнулся на упорное сопротивление защитников столицы Украины. 16 августа войска Красной Армии нанесли контрудары по наступавшему противнику и выбили немцев из пригородов Киева.
В середине августа немцы, столкнувшись с упорным сопротивлением на пути к Москве, Ленинграду и Киеву, решило пересмотреть задачи своих боевых действий на советско-германском фронте. К. Типпельскирх писал: "Гитлер… был мало удовлетворен достигнутыми успехами. От танковых клиньев на основании опыта войны в Европе ожидали больших результатов. Русские держались с неожиданной твердостью и упорством, даже когда их обходили и окружали. Этим они выигрывали время и стягивали для контрударов из глубины страны все новые резервы, которые к тому же были сильнее, чем это предполагалось. Исходя из этого Гитлер считал, что применявшаяся до сих пор тактика требует слишком много сил и приносит мало успеха. Огромные котлы, которые образовывались в результате стремительного продвижения вперед танковых соединений, неизбежно имели сильно удлиненную форму, а растянутые силы окружения были очень слабыми. До подхода армейских корпусов на подвижные соединения возлагалась задача не только удерживать внутренние фронты окружения, но и отражать попытки деблокировать окруженные войска. В результате фронты окружения не всюду были одинаково прочными, а подвижным соединениям в течение нескольких дней, и даже недель приходилось вести крайне тяжелые бои на два фронта, что пагубно отражалось на их боеспособности. Ход боев в районе Умани и Смоленске укрепил это мнение Гитлера. Поэтому он хотел, чтобы впредь не создавались большие котлы, а русские силы уничтожались небольшими группировками в тесном взаимодействии танковых групп и полевых армий".