Страница 12 из 30
Я думал, что хочу поступить в институт на экономиста, но теперь, когда остался последний шаг; Теперь, когда я proebal два года на десятый и одиннадцатый класс, вдруг ясно понял, что это были всё не мои желания. Это были желания Н., его стремления. Ещё когда был выбор – он уламывал меня остаться, говорил, что это престижнее. Я ему верил, но сейчас вдруг понимаю, что он сделал это только ради того, чтобы было с кем поболтать на переменке.
Он говорит, что ему в целом без разницы на кого учиться, ему все равно, куда его возьмут. У него уже есть будущее. Н. – хоккеист, а вышка ему нужна для престижа. Но я… у меня нет хоккея; Нет дела, в котором я бы преуспел. Мой разум накрыло эмоциями тоски и печали по себе любимому. Я не показываю этого. Курю, смотрю куда-то вдаль, периодически поддакивая и кивая.
Я думаю о том, что Н. совсем из другого сословия людей, нежели чем я или Р. Да – мы друзья. Мы знали друг друга с садика. Н. всегда относился ко мне хорошо. Нам всегда было весело вместе, но по факту: мы слишком разные. Пройдёт этот выпускной, и мы больше никогда не встретимся с ним; Не созвонимся; Не соберёмся сходить куда-то выпить пива. Прозвенит звонок, и я стану ему не интересен. Он пойдёт дальше своей дорогой, а я останусь стоять на развилке.
Вот мы уже на кассе. У нас две бутылки водки по ноль семьдесят пять, две упаковки апельсинового сока. Немного поспорив с кассиршами и потыкав паспорта в лица – мы выходим с покупками. Идём по направлению к школе. Я взял специально два тёмных пакета. В один мы замотали бутылки, положив его во второй пакет вместе с соком. Hmanat’ нас не будут, но подстраховаться стоит.
Основная масса наших одноклассников сидела в кабинете класснухи. По пути мы с Н. зашли в мужской туалет на третьем этаже. Сейчас вряд ли кто-то зайдёт помешать нам сделать «грязные делишки». Я сказал стоять Н. на шухере, а сам открыл первую упаковку сока и начал выливать одну треть (или около того) в сортир. Сок выливался из горлышка «блевками», будто у него судороги. Оранжевые капли взметались вверх с каплями из сортира, которые чуть ли не долетали до моего лица.
Одна blyadskaya мокринка все же попала мне на рубашку, но я был взволнован своей операцией, мне сейчас не до этого. Затем я открыл бутылку водки и влил в упаковку сока до упора. Операция повторилась со второй бутылкой. Теперь мы имели две бутылки алкогольного сока и ещё одну бутылку водки мы перепрятали в поясную сумку на будущее. Пустую же стекляшку решили просто оставить на подоконнике. Думаю, когда её обнаружат – нас уже здесь не будет. Мы будем отплясывать в ресторане.
Когда мы вышли из туалета – мимо проходила одна тёлочка с нашего класса. Высокая такая, с белыми волосами. Всё бы ничего, но у нее всегда была слишком простая, деревенская рожа. Она симпатичная, я не оскорбляю. Просто факт есть факт. Так вот она поздоровалась с нами, мы обменялись любезностями. Лошадиная морда позвала нас на улицу фотографироваться, так как весь наш sranyi класс решил пойти проветриться на улицу, заодно понаделав памятных фоток. Ничего не оставалось, как последовать приглашению.
По дороге я и Н. пригубили сочка. Получилось крепковато, но очень славно. Похихикали над нашей маленькой тайной, решив заодно немного «подкормить» тех людей, от которых нас не тошнит. Всё это выглядело крайне zahkvarno.
Стоит подчеркнуть тот омерзительный факт, что передо мной предстал давний кошмар. Фактически все девочки, даже которые были супер сосочками – накрутили себе волосы в непонятное der’mo, которое им явно не шло. Да ещё все эти изуродованные девочки оказались на одной площадке, попадая разом в поле зрения. Второй омерзительный факт заключался в том, что все вели себя как ebuchie дети. Будто все их эмоции вышли из дешёвого американского мультика для подростков. Каждый реагировал на алкогольный сок так, будто в жизни ничего круче никто не делал и не пил. «Ну, просто ребята, ну вы crazy!»
Хотелось взять чью-нибудь тупую маленькую голову и раздавить в своих сильных руках. Я решил отвлечься, оставил Н. начатую бутылку, а себе взял новую. Вышел за территорию школы, закурил.
Весь этот маскарад кажется мне излишним. Нет в нём правды. Сегодня все театрально милы и улыбчивы. Всякие пафосные соски мило общаются с zadrotami, которых на протяжении всех учебных лет высмеивали. Каждая замухрышка сегодня нацепила вещи, которые в жизни бы не надела. Я не говорю, что это плохо. Просто не соответствует правде, её нутру, которое и передаётся внешнему виду. Даже мне несвойственна эта рубашка. Последний раз я надевал классическую шмотку в первом классе.
Сегодня мы все притворяемся; Хвалим наряды друг друга, которые имеют характер одноразовости; Разговариваем с людьми, с которыми бы не сели srat’ в одном поле. Мне подумалось, что это и есть взрослая жизнь в своём истинном обличие. Социальное правило поведения. Некая мера, которой теперь каждый из нас должен придерживаться, чтобы чего-то добиться. Заниматься лицемерием; Носить чужую шкуру и по-детски улыбаться очевидному der’mu.
От всего этого немного грустно, но что поделать. Таковы правила. Я докуриваю вторую сигарету, и после пяти больших глотков возвращаюсь в зоопарк радостного добродушия.
К этому времени успели подтянуться многие родители. Зацепляюсь взглядом за знакомые лица. Мама дарит букет цветов моей руководительнице. Они обмениваются любезностями. Отец скромно стоит по правую руку улыбаясь, делая вид, что ему интересна эта чепуха. Завидев друг друга, мы обмениваемся взмахом ладони, но я не подхожу близко, вклиниваясь в разговор Н. с двумя сосками. От меня пока слишком разит перегаром. Пусть думают, что я корчу из себя большого мальчика, которого смущает факт нахождения родителя рядом. Я хорошо отыгрываю роль подростка.
Потихоньку все начинают фотографироваться друг с другом. Лучшие подружки в обнимку, парни фотографируются в основном по двое. Затем общая фотография парней отдельно. Ещё больше снимков со своими родителями. Начинает казаться, что эта скука никогда не закончится. Но вот выходит завуч, созывая всех в актовый зал, где нам будут вручать аттестаты.
Все собрались в душном помещении. Мы с Н. сели рядом. Вокруг нас собрались все шакалихи, которые хотели присосаться к нашему соку. Теперь мы пускали две бутылки по хаотичному кругу. Директор настороженно поглядывал в нашу сторону, но ничего не говорил. Вообще подобные мероприятия всегда строятся по одной схеме. Конечно, кроме задачи сделать всем морально и физически больно, подобные мероприятия имеют некую повествовательную функцию, в которой заложена примитивная логика.
Сначала выходит завуч, начиная свою речь с дебильной шутки, что здесь сейчас будет жарко. Дальше она сообщает причину по которой мы здесь собрались. Нас выходит поздравить детский ансамбль бла-бла-бла, какие-то там «ласточки». Это очередная народная, элементарная пляска. Предоставляется слово директору этого свинарника. Божекакскучноможнобыстрее. Потихоньку начинают вручать синие картонки. Причем по списку. Через каждые пять человек выходит родитель и говорит свою неактуальную нудную речь. Всем уже давно pohui. Единственно, что заботит меня – желание глотнуть свежего воздуха, а ещё испортить воздух в двух ипостасях. Для не особо смышлёных расшифрую: хочется эм, бзднуть и хочется уже, наконец, покурить, потому что всё это невыносимо.
Наконец очередь доходит до меня. Все начинают хлопать, как и всем. Я выбегаю с фальшивой улыбкой уставшего шакала на сцену. Меня обнимает завуч. Отдаёт этот кусок govna в руки, заставляя сфоткаться с директором, от которого безбожно воняет der’mom пока он говорит. На секунду мне кажется, что от этого смрада я потеряю сознание, но стоически переношу последний «подарок» от школы. Спустя три часа каторги произносятся прощальные напутственные слова. Все ломятся к выходу.
На улице стало свежее. Несмотря на очередное жаркое лето, ветер наполняет своей свежестью. Некоторые девочки накинули поверх плеч пиджаки своих отцов. Мы делаем финальные, никому ненужные фотографии. Идём в сторону заказного автобуса, который отвезет нас в ресторан.