Ненужная жена

И от этого на душе стало так горько, так больно, что я обхватила себя руками, стараясь не рассыпаться, из глаз потекли слёзы. Немного, пока только по одной слезинке, но на сколько хватит моей выдержки?

— Держитесь, госпожа, нельзя терять лицо, — раздалось сбоку.

Я бросила взгляд в сторону, там оказался один из послов Дамарии. Хенрик.

— Если что, мы с вами, — поддержал ещё один из наших, подошедший с другого бока. — Мы будем бороться за вас. Хардвиг.

Как я была им благодарна в этот момент! Не то, чтобы сразу стало легче, но слёзы течь перестали. Я взяла себя в руки.

— Уважаемые господа Дамарийцы, в присутствии моей несостоявшейся жены, а также многочисленных свидетелей объявляю наш брак с Ингеборгой Прекрасной, дочерью Вальдемара и Софии, аннулированным. Как видите, её честь осталась нетронутой, — он невозмутимо махнул рукой в сторону мятой простыни, — ночь мы провели порознь.

Боже, как невыносимо стыдно! Что происходит, почему он отказывается от меня, ведь ещё вчера он был доволен: смотрел на меня горячо, целовал сладко…

— Но это нечестно! — воскликнул Хенрик. — Вы подписали договор, вам передано приданое и гарантирована помощь в войне с Анделией! Это не говоря уже о договорённостях…

— Обсудим это после завтрака за закрытыми дверьми, — остановил его Филипп. Абсолютно равнодушно, спокойно, словно речь шла о поставке кильки! — А сейчас прошу всех к столу, занимайте ваши места согласно регламенту.

Развернулся и невозмутимо двинулся к своему огромному креслу во главе стола. Самое страшное, что нам, оказывается, тоже выделили места за столом. В самом конце, а вот моё место заняла… та самая девушка, которая вместе с отцом смотрели на меня волками. Кажется, её зовут Агнесса? Да, точно, третья дочь Генриха Досландского.

Есть совершенно не хотелось, будь моя воля, я бы ушла обратно в комнату, но меня держали под руки мои же послы и шипели в оба уха:

— Держи лицо, ты принцесса, нельзя посрамить честь, — говорил Хенрик.

Да, очень актуально, особенно после того, как простынь, на которой я проспала всю ночь, выставили на всеобщее обозрение. И пусть это древняя традиция — хранить простыни с кровью королев, но здесь-то ничего нет! А значит, этот кусок ткани — мой вечный позор. Но ведь я не виновата! Он сам ко мне не пришёл! Почему позор мой?

— Дорогая, съешь хоть что-нибудь, впереди тяжёлый разговор, — уговаривал Хардвиг.

И я подковырнула вилкой кусочек воздушного омлета, положила его в рот, с трудом проглотила. Не жуя. Всё, на этом мой подвиг на ниве этикета можно считать выполненным.

Я не помню, сколько сидела в ступоре, сжав руки на коленях. В голове царила звенящая пустота. Все мысли куда-то подевались, я чувствовала себя пустой оболочкой, которая никому не нужна: ни Филиппу, ни моему собственному разуму. Очень странное состояние. Если бы сейчас мне сказали, что надо встать и выпрыгнуть в окно, я бы так и сделала. Потому что нечем думать.

Спустя некоторое время я смогла оторвать взгляд от тарелки с несъеденным омлетом и перевести его на соседей. Напротив меня сидела пара очень странных людей: она в сильно декольтированном платье, того и гляди, грудь вывалится, её сосед, напротив, в рубашке с настолько пышным воротником, что в нём утопал подбородок, а грудь мало походила на мужскую. У обоих припудрены волосы, отчего казались сизыми, словно они преждевременно поседели, лица набелены так, что того и гляди пудра посыплется в тарелки. Манеры жеманны, а дух и вовсе малоприятный: такое чувство, что они вылили на себя по флакону духов, предварительно забыв помыться.

Я взглянула направо, налево, та же картина. Похоже, я вчера была непростительно рассеянна, глупое счастье застило мне разум, и я ничего, кроме Филиппа, не замечала.

Странно, ведь у того же короля ничего подобного не наблюдалось: ни пудры, ни нелепых воротников, да и сам он вёл себя спокойно, без лишнего пафоса. Было величие, но строгое, спокойное, без суеты и манерности. А ещё он разительно отличался манерой одеваться, и это касалось не только воротника. Сколько лет он сидит на престоле? Около двух, насколько я помню, по идее подданные должны уже подстроиться под его манеру одеваться…

Впрочем, какая мне разница? Судя по всему, я скоро отправлюсь домой. С позором. И всё, что мне останется в этой жизни, так это вспоминать его горячие поцелуи. Кто возьмёт в жёны девицу с подмоченной репутацией? Разве что какой-нибудь алчный тип, который клюнет на богатое приданое. Боже, только не этот, который мне приснился!

Кажется, ко мне вернулись эмоции. Жаль, потому что вместо пустоты в груди стало жечь. Невыносимо, невозможно усидеть на месте! Хочется вскочить и убежать, я даже неосознанно дёрнулась, но меня удержали послы, сидевшие по обе стороны.

— Спокойно, ваша светлость, продолжаем держать себя в руках, — прошипело справа.

— Сейчас лучше не думать о причинах и последствиях, — успокаивающе донеслось слева. — Надо сначала поговорить без лишних свидетелей, узнать мотивы.

— Такое чувство, что это какая-то дурная шутка, — подал голос помощник, стоявший позади меня. Он что, всё это время караулил, чтобы я не сбежала?

Признаться, идти на закрытую аудиенцию мне совершенно не хотелось, потому что страшно. Мало ли, вдруг там меня обвинят в чём-нибудь, о чём я даже не подозревала?

Я не понимала, к чему был вчерашний маскарад, какая-то симпатия, если он не собирался консуммировать брак? Что за жестокие игры? Что он скажет там, когда вокруг не будет лишних ушей придворных?

Меня затрясло, да так, что я еле держалась, чтобы не завопить: почему-почему-почему? Правда, почему это всё происходит именно со мной? Чем я прогневила небеса? Ведь он казался таким… пределом мечтаний. Идеальным. Тем, в кого я начала влюбляться. Да и сейчас он вёл себя безупречно, вот только…, он так же безупречно отказался от меня. Негодяй!

Словно почувствовав моё возмущение, Филипп поднялся.

— Завтрак окончен, прошу посольство Дамарии и принцессу Ингеборгу пройти за мной. Принцессу. Не королеву. Всё правильно, но так больно! Причём вовсе не из-за потери титула.

Послы подхватили меня под руки, а я… я вдруг собралась. Как будто не было этого ступора за завтраком. Я стряхнула их руки, выпрямилась и гордо прошествовала вслед за Филиппом. В конце концов, дамарийка я или кто? Да я… да я из лука стреляю не хуже многих воинов, и с мечом обращаться умею, пусть и облегчённым, не мужским. И вообще, судя по тому, как себя ведут местные лорды, они и такой в руках не держали!

Я даже пальцами задвигала, ловя эфемерную рукоять. Не отказалась бы сейчас от него. Не для того, чтобы кого-нибудь проткнуть, нет, но для уверенности в себе. Жаль, магией я никакой не обладала, так что призвать к себе оружие не смогла.

Филипп привёл нас в кабинет, где помимо рабочего стола, на котором лежали свитки, писчие принадлежности и несколько артефактов, стоял овальный стол для переговоров и множество стульев вокруг него. Всю дальнюю стену занимал шкаф с книгами и свитками.

— Прошу, — король жестом указал на стол переговоров, приглашая присесть.

Что ж, почему бы и нет, хотя, видит Бог, стоя я чувствовала себя более уверенно.

— Буду с вами предельно откровенен: в нашем с вами браке нет больше политической необходимости, — он говорил спокойно, ровно, словно не ломал сейчас меня своими жестокими словами.

Но я держалась. Не знаю, каким образом, но мне казалось, будто я не я и всё происходит во сне.

— Но вы подписали контракт! — возразил ему Хенрик. — Король Кнуд уже отдал приказ готовить корабли для вас.

— Ваша помощь больше не нужна, — ни один мускул не дрогнул на лице Филиппа. — Несколько дней назад мои люди случайно взяли в плен короля Анделии — Ричарда. Поэтому я и не смог вас встретить, уважаемая Ингеборга.

Уважаемая! Это что, такое изощрённое издевательство? Но его голос равнодушен, в нём нет ехидства.

— Тогда почему вы не отказались от брака до обряда? — резонно вопросил Хардвиг. — Раз у вас произошли столь приятные события?