Страница 7 из 8
Это касалось не только Нью-Йорка и не только определенных классов общества. Выбравшись из Нью-Йорка в сельскую глубинку штата Мэн, в Вашингтон, в городки штата Огайо, в Южную Вирджинию или на Западное побережье, я поражалась не тому, что люди чувствуют себя вполне свободными, имеющими все возможности для личного самовыражения или обретения жизненного успеха. Наоборот, выживание и соперничество вынуждали американцев все больше и больше зависеть друг от друга, совершая своего рода откат к традиционным отношениям прошлого. На этом пути они становились все более обязанными своим супругам, родителям, детям, коллегам и начальникам и таким образом ограничивали свои личные свободы. Такое положение дел очевидно усугубляло общий стресс и тревожность, даже в наиболее ценимых людьми областях жизни – дома и в кругу семьи.
Одной из вещей, больше всего восхищавших меня после переезда в Америку, было то, насколько многие вещи местные семьи делают сообща, как в них заступаются друг за друга, насколько радуются общению между собой и поддерживают определенный уровень демократичности. Мне очень нравилось, что между мирами молодых и взрослых нет жестких границ и обоюдного непонимания. Мне казалось, что американские семьи XXI века были одновременно очень цельными и прогрессивными.
Американские родители явно уделяли своим детям огромное количество времени и давали им вдоволь любви, внимательности и поддержки. Это представлялось полностью соответствующим тому, что делали мои друзья и знакомые в Финляндии. И американские, и финские знакомые возили своих детей на уроки музыки и футбольные тренировки, покупали им игрушки, читали вслух и размещали их фото в Facebook.
Но в то же время мне не давали покоя различия. Будучи в гостях у кого-то из американцев, я не могла отделаться от странного чувства, которого никогда не испытывала в Финляндии: мне казалось, будто дети завладевают жизнью своих родителей. И обычно я ругала себя: ну разве может нудная консервативная финка правильно оценить все инновации американской семейной жизни! И пыталась разобраться со странным смущением, которое испытываю по этому поводу.
Я познакомилась также с множеством американских родителей, которые считали, что все свободное время их детишек должно быть посвящено развивающим, познавательным и целенаправленным занятиям. Я поняла, что это связано с гонкой за места в хороших школах, причем даже для самых маленьких. «Какой же ценой это обходится для творческих способностей ребенка?», – спрашивала я себя. Я слышала также про то, что на более поздних этапах детской карьеры школьные учителя выясняли, что бо́льшую часть домашних заданий ученика выполняют мама или папа[9]. Опять же, это было связано с желанием обеспечить хорошие оценки для перевода в лучшую школу или поступления в университет. «И насколько же сильную зависимость это воспитывает в ребенке?», – задавалась я вопросом.
Гонка за места в университетах набирала обороты, и озабоченные американские родители вынужденно взяли под плотный личный контроль постоянно ужесточающийся процесс подачи заявок на поступление. Далее, даже несмотря на всю дороговизну обучения, многие родители тратили огромные деньги еще и на жилье, питание и медицинскую страховку для поступившего ребенка, а иногда даже на мебель и машину. Вполне естественно, что взамен некоторые родители рассчитывали получать регулярные отчеты о том, чем заняты их дети, невзирая на попытки последних создать собственную взрослую идентичность после отъезда из дому. Я читала о студентах университетов, списывающихся и созванивающихся с родителями по нескольку раз в день.
В нижних частях спектра доходов подростки теряли возможность поступления в университет из-за того, что их родители не знали, как направлять процесс подачи заявок. А многие дети из малоимущих семей, которым вопреки всему удавалось поступить в хороший университет, впоследствии бросали учебу, поскольку чувствовали необходимость быть ближе к своим семьям.
Я была удивлена тем, насколько часто даже взрослые американцы говорят, что их лучшие друзья – родители. В странах Северной Европы такой уровень взаимозависимости родителей и детей был бы немыслим.
А теперь – самое интересное. Похоже, что после того, как американские дети становятся взрослыми и обзаводятся собственными детьми и обязанностями, эти отношения взаимозависимости разворачиваются на 180 градусов. Я встречала людей среднего возраста, полностью обескураженных тяжким грузом мелочной опеки над своими престарелыми родителями. Они были измотаны решением вопросов с сиделками и лечением, со страховками и счетами (а часто и оплатой всего этого), которые сваливались на них в дополнение к собственной работе и воспитанию детей. В Финляндии подобная зависимость была бы делом неслыханным. Разумеется, у себя на родине мои финские знакомые регулярно навещали своих пожилых и не совсем здоровых родителей и помогали им, но в большинстве случаев никто не перекладывал на них обязанность ухода за престарелыми, как это происходит в Америке.
Мои собственные родители, хорошо образованные городские профессионалы, всегда помогали мне, но в то же время с малых лет объясняли, что своими делами я должна заниматься сама. Когда в девять лет меня посетила идея заняться верховой ездой, я нашла в телефонном справочнике номер местной конюшни и позвонила, чтобы заказать себе урок. Потом я позвонила маме на работу, и спросила, заплатит ли она за него. Мама согласилась. Именно так у нас все и происходило. Когда я начала заниматься верховой ездой регулярно, родители время от времени подбрасывали меня до конюшни, но обычно я ездила туда на велике или на автобусе. В семнадцать лет я самостоятельно отправилась вместе с подружкой в Амстердам. В восемнадцать лет, как и все остальные финны этого возраста, я уже была практически взрослой с точки зрения общества и законодательства. Выбрав специализацию журналистика в университете, я едва обмолвилась об этом родителям. Как-никак, я уже жила отдельно от них, и за мое обучение они не платили.
Финские методы воспитания детей, на которых я росла, никак нельзя назвать идеальными. В некоторых семьях просить о помощи считалось проявлением слабости, и между детьми и родителями возникала стена стоического долготерпения. Возможно, в результате этого нынешние финские родители уделяют повседневной жизни своих детей больше внимания, чем во времена моего детства. Лично у меня всегда были очень теплые отношения с родителями, и я всегда могла рассчитывать на их помощь в случае необходимости. Но они намеренно не вмешивались во многие из важных жизненных решений, которые я принимала. Подавляющее большинство моих финских знакомых росли примерно так же: любовь к родителям сочеталась с постепенным обретением независимости от них.
Вскоре выяснилось, что мое настороженное отношение к отдельным аспектам семейной жизни американцев соответствует актуальным трендам. Эксперты в области детского развития указывали на опасности чрезмерной родительской опеки и отмечали, что взрослым молодым людям бывает трудно утвердиться в самостоятельной жизни после того, как на протяжении двух десятков или более лет их всячески оберегали от неудач и принятия собственных решений. Подобные проблемы нашли свое отражение и в телесериалах с комедийной интонацией. В частности, «Девочки» начинаются с того, что родители лишают двадцатичетырехлетнюю творческую личность Ханну финансовой поддержки, которую она получала во время учебы в университете и еще целых два года после получения диплома. На самом деле, американцы всерьез обеспокоились потенциально губительными долгосрочными эффектами зависимости ребенка от излишней родительской опеки. В частности, широкую известность получила заглавная статья одного из номеров журнала The Atlantic под названием «Как довести своего ребенка до психотерапии». Сыграла свою роль и фармацевтическая отрасль, хорошо наживающаяся на продажах транквилизаторов и антидепрессантов.
9
В престижной вашингтонской школе Sidwell Friends дело дошло до того, что родителям было разослано письмо с настоятельной просьбой позволить детям выполнять домашние задания без помощи родителей или репетиторов.