Страница 96 из 113
— Я не буду никому мстить… Я расскажу все Корнею и он…
— Ты сначала послушай. Уверен, потом сама не захочешь рассказывать… А вот мне позвонить — очень захочешь. Я буду ждать, кудряшка…
Вадим подмигнул, осушил свою чашку в несколько глотков, встал из-за стола.
Она провожала взглядом его спину, чувствуя, что ее колотит. Ей страшно. Ладони потеют. Горло сжимается…
Снова посмотрела на телефон, потянулась трясущимися руками к экрану, провела…
Сначала сохранила файлы в памяти, потом…
Взяла сумочку, встала, положила купюру на стол, направилась в туалет.
Почему-то казалось, что слушать лучше наедине с собой. Закрылась в кабинке. Достала наушники. Вставила, снова потянулась к экрану…
Пальцы тряслись. И она тряслась. Замерла на мгновение. Задержала дыхание. Закрыла глаза, нажала…
«Давай начистоту.
«Давай начистоту…».
Корней давно смирился с тем, что Аня — единственный человек, который может вызвать в нем тревогу. Не только ее, конечно. Спектр чувств и эмоций, связывавших его с зайкой, с каждым днем становился все шире и глубже. Но тревога…
Он ведь по-прежнему ее ненавидел. Не мог смириться с тем, что теперь она в сердце на всю жизнь. Злился. Просил… Бесконечно просил, требовал, приказывал… Быть мудрой. Быть осторожной. Быть послушной.
И казалось, что Аня ко всему этому прислушивается — потихоньку, понемногу, с откатами, конечно, но усердно. А сегодня…
Будто дежавю.
Он написал ей еще в обед. Замотался. Не сразу понял, что ответа так и не получил. Зашел в мессенджер и обнаружил, что даже не прочитано. Набрал. Она не взяла. Удивился. Потом была еще одна встреча — пришлось отложить разборки с Аней. Когда закончилась — набрал снова. И снова не взяла. Пошел в опенспейс, в котором работала. Как оказалось — с обеда не возвращалась. Почувствовала себя нехорошо (по словам подруги), отпросилась…
Снова набрал, понимая, что тревога перерастает в страх, а страх в злость, очень надеялся, что Аня возьмет. Да только…
— Мать твою… Зайка…
Звонок скинулся автоматически после восьмого гудка. Корней прошел по коридору до окна, сжимая зубы с силой. Неужели так сложно… Вот, блять, неужели же так сложно?
Видимо, да. Видимо, всю жизнь ему надо будет бросать все, срываться и ехать проверять.
И сегодня тоже.
Херить встречи. Оставлять хвосты, которые кровь из носу должны были быть подтянуты до отъезда. Садиться в машину и гнать домой.
Снова набирая. Снова не получая ответов. Злясь и очень надеясь… Что она просто уснула. Что с ней ничего не случилось.
Когда поднимался в лифте, непроизвольно сжимал-разжимал кулаки, чувствуя, что сраная тревога на пределе. Размышляя, что делать, если дома ее нет.
Выдохнул, когда понял — дверь замкнута не на все замки. И это очень хорошо. Ведь утром они уезжали вместе. Замыкал он. Значит…
Открыл, вошел, захлопнул дверь слишком громко, не сдержавшись.
Не раздевался и не разувался — сразу вглубь.
Выдохнул еще раз, увидев, что Аня лежит на диване. Свернувшись клубочком, отвернувшись лицом к спинке…
— Что за идиотская матера игнорировать телефон, Аня? — бросил сгоряча, приближаясь.
Щурился, смотрел, чувствовал, что что-то не так… Злился еще больше, хотя ведь должно бы начать попускать.
— Какого хера ты трубку не берешь? Какого хера я со встречи срываюсь? Ты меня слышишь вообще? Я с кем разговариваю?
Остановился в шаге, присмотрелся внимательней…
Аня обнимала себя руками, с силой зажмурившись, вжавшись коленями в грудь, а лбом в обивку…
Ее трясло. Сильно. Очевидно.
Настолько, что разом схлынула вся злость.
— У тебя болит что-то? Зайка… — Голос вдруг стал спокойней. Корней — ближе. Присел на корточки, потянулся рукой. Коснулся спины между лопатками, почувствовал, что она дернулась, будто электрический разряд по телу прошел. Выдохнула как-то… Болезненно. Сжала себя руками сильнее. — Ань… Что болит? Что случилось? Ты слышишь меня, маленькая? — бешенный парой минут ранее, сейчас Корней с каждым словом становился все более взволнованным. Голос — нежным. Он убрал руку. Но только затем, чтобы надавить на плечо, как бы прося повернуться к нему.
Аня этого не сделала. Замотала головой, сняла руки с плеч, за обивку уцепиться попыталась, будто готовясь сопротивляться, если он настоит.
— Ань… Маленькая… Что случилось? Тебе плохо? Обидел кто-то? Скажи мне. Я врача вызову сейчас.
Корней потянулся к ее лбу. Прижал ладонь. Понял, что вроде не горит, но трясет так… Крупной дрожью. Даже слышно, как зубы стучат.
Ругнулся тихо, достал телефон, зашел в контакты, начал скролить, разыскивая номер своего доверенного врача…
Вскинул взгляд на Аню, когда зашевелилась наконец-то.
Повела головой, будто скидывая его руку, потом замотала.
Замер, услышав:
— Не надо. Ничего. Не надо вызывать.
Вытолкнула из себя, а потом снова зажмурилась, сжимаясь сильнее, дыша как-то тяжело, все быстрее и быстрее…
— Анька, ты меня пугаешь… Чем тебе помочь? Скажи. Я все сделаю…
Корней отложил телефон, прижался лбом к ее спине, продолжая чувствовать дрожь. Хотел бы погладить. Обнять. В лицо заглянуть. Но она… Почему-то именно этого и боялась, кажется.
Ничего не сказала. Продолжала лежать, обнимая себя с нечеловеческой силой. С ней же жмурясь. Потом же… Тишину разрезало еле-слышное…
— Ты встречался с Анфисой?
В которое даже верить сразу не захотелось. А потом захотелось ругаться. Громко и матом. Потому что, блять…
Корней закрыл глаза, выдыхая.
— Ань…
Не хотел отвечать. Не хотел, сука, отвечать. Да только…
Аня дернулась. Резко села, отпрянула. Глядя перед собой, провела по щекам, сгоняя слезы.
— Я же просила тебя… Я же тебя просила не лезть сюда… — прошептала не обвинительно даже, а словно отчаянно… Очень тихо. Вжимая пальцы в голые колени. До боли. Корней знал точно. Вот только на колени смотреть сейчас было легче, чем на безучастное лицо и пустой стеклянный взгляд. — Ты же обещал мне…
Устремленный на кухонный гарнитур.
На него не посмотрит. Это Корней понимал прекрасно. А если посмотрит… Пошлет нахер.
— Я обещал, что не буду лезть, пока она не представляет для тебя опасности. Она представляет…
Из Аниного горла вырвался какой-то непонятный звук — то ли смех, то ли всхлип. Она не выдержала — встала. Сложила руки на груди, замотала головой, направилась к столу. А может просто подальше от него.
Ей было все равно, останется ли он на корточках. Поднимется ли. Будет и дальше молчать или скажет еще что-то…
Корней же проследил, как она отдаляется, встал.
Не подходил. Ждал…
Когда она остановится у стола, упрется в него, сожмет с силой дерево…
Так, что ему видно — напряжены и руки, и спина. Лопатки выступают сильнее… Будто самые настоящие культи, оставшиеся после ампутации крыльев.
— Это не твое дело, Корней!!! Это не твое дело! — она вскрикнула так, как не кричала никогда. Во всяком случае, при нем. Стукнула ладонью по столу, доставляя себе же боль.
Всхлипнула, опустила на столешницу уже локти, пряча лицо в руках. Снова задрожала невыносимо.
Корней понимал, сейчас бы обнять, подавив сопротивление… Но нельзя. Только хуже будет.
— Ань… — окликнул спокойно. А в ответ получил только быстрый болезненный взгляд через плечо. Она будто застряла где-то между болью и злостью. Хотя почему будто. Застряла ведь. Наверняка застряла… Зачем-то сжала виски́, замотала головой… Всхлипнула еще пару раз.
Уловив его шаг в свою сторону, снова посмотрела — предостерегающе.
— Что ты за человек… Что вы за люди такие… — крутила головой, шептала… Дрожала… Всхлипывала все чаще… Снова потянулась к глазам…
— Ань, послушай меня, пожалуйста…
Корней обратился, все же сделав шаг в ее сторону, Аня пискнула, тут же пытаясь сбежать подальше.
Оторвала руки от головы, снова обняла себя, сминая кожу на плечах…