Страница 103 из 113
— Ничего не будет, Илона. Прости.
Не смотрит больше даже.
Берет сигареты, зажигалку. Идет по коридору в сторону балкона, подкуривая по ходу, оглядывается, только взявшись за дверную ручку…
— Закрой, пожалуйста, как уходить будешь. Я все. Заклинило.
Сказал, вышел, закурил…
Ни разу не оглядывался, не заботился, исполнит ли Илона его просьбу или дождется. Открыл окно настежь, сжал с силой подоконник, глядя под ноги…
Будто незаинтересованный сторонний наблюдатель отметил, что прошло несколько минут — и дверной замок щелкнул, снова затянулся, выпустил дым, посмотрел под ноги…
Чувствуя особенную горечь именно сейчас. Осознавая, что он даже обмануть себя не сможет. Не сможет убедить, что его устроит возврат в прошлую жизнь.
Ту, где так долго было безумно комфортно.
Ту, где можно просто договориться и быть уверенным, что условия сделки будут соблюдены.
Ту, где ему посрать было, что где-то живет девочка, волосы которой пахнут медом.
Его ненавистная любимая девочка.
Ярослав шел по коридору ССК, прекрасно слыша, как стук набоек туфель отсчитывает каждый сделанный шаг. Часы показывали начало девятого. В большинстве кабинетов давно выключен свет… Но в одном — дальнем — до сих пор горит.
И почему-то Ярослав ни секунды не сомневался, кого там встретит…
Открыл дверь, окинул помещение взглядом…
Верхний свет был потушен. Но над одним из столов горело точечное освещение. А еще — экран ноутбука. В который вперила взгляд девочка. Та самая…
Она сидела, даже не пытаясь делать вид, что чем-то занята. Просто смотрела. Просто сквозь. Просто существовала, забывая моргать.
Тихо плакала, даже не понимая этого, кажется…
Встрепенулась, когда услышала, как он закрывает за собой дверь… Испугалась, запрокинула голову, провела по щекам, собирая слезы.
— Извините, я сейчас… Я уже ухожу…
Залепетала, захлопывая крышку ноутбука тут же. Явно собиралась подскочить, сбежать. Явно решила, что ее пришли выгонять, да только…
— Аня, не спеши…
Услышав адресное обращение, испугалась еще больше, немного сощурилась, приглядываясь. Потихоньку осознала, кто перед ней, только сейчас… Испугалась еще сильнее.
Когда Ярослав зажег еще пару световых точек, щелкнув выключателями наобум, понял, что она ко всему еще и бледная…
Но красивая. Все равно красивая. Он прекрасно понимал Корнея. И глаза эти… Беззащитные. Большие. Смотрит, будто казни ждет. А тебе сразу миловать хочется. Сколько бы лет тебе ни было. Каким бы черствым и глубоко женатым ни был. А может это все потому, что у него дочки действительно… И очень хочется, когда-то им помочь. Когда-то им, а сейчас — ей.
Девочке, чем-то напоминающей ему Сашу.
Она следила, как Самарский подходит, потом следила, как берет стул, поворачивает спинкой к ее столу, садится вот так, кладет руки на металл… Несколько секунд смотрит, ничего не говоря, потом улыбается.
— Что-то засиделась ты, малышка… Домой давно пора, нет? Ольшанский замучил совсем?
Спросил, как самому казалось, дружелюбно. Но она отреагировала неожиданно — глаза стали еще больше, замотала кудрявой головой, попыталась переубедить:
— Нет. Нет, конечно. Никто не замучил. Я сама. Просто…
Начала, запнулась. И так ведь часто бывает. Именно на «просто» все и обрывается. И значит это одно: ни черта все не просто.
— Если что-то не получается — скажи. Я помогу. Вместе сделаем. Домой пойдешь…
Яр предложил, продолжая наблюдать, теперь склонив голову уже в другую сторону… Осознавая, что она действительно будто пуганая немного. Подвоха ждет. Сомневается. Так ведут себя те, кто очень обжегся. Те, кому теперь страшно получить неожиданный контрольный.
Услышала, кивнула сначала, потом отвела взгляд чуть в сторону, задумалась…
Ярослав видел, что глаза наполняются слезами… Она не сразу это понимает, так быстро в себя ушла… А потом снова запрокидывает голову, мотает ею, стирает, пока не пролились.
— Не надо помогать… Все хорошо… Я сама… Я сама все…
Снова лепечет, пытается улыбку вымучить, и даже получается, да только… Его не проведешь.
— Запуталась? — Ярослав спросил, Аня застыла, глядя в потолок. Потом же снова на него… И с каждой секундой все очевидней — очень. И даже сказать никому не может толком, насколько…
Начинает дышать чаще, ставит локти на стол, прячет лицо в ладонях, плачет…
Не потому, что хочет ему показать что-то, а потому, что… Просто иначе не может. Устала, бедная. Измучила себя. Совсем измучила.
Ярослав встал, пошел в сторону кулера, налил воды, взял коробку с салфетками, вернулся к ее столу.
Этого времени девочке оказалось достаточно, чтобы снова взять себя в руки. Глаза были красные. Нос тоже. Но она усиленно боролась с собой же, истощая, пытаясь унять слезы.
Шепнула:
— Спасибо, — принимая из его рук стакан, салфетками воспользовалась. Наверное, смущалась из-за того, что успокаиваться приходится под пристальным вниманием постороннего человека, который снова сел напротив, снова смотрел, но не пыталась ни взбрыкнуть, ни фыркнуть. Просто… Принимала, как данность. Как неизбежность. Маленькая. Добрая. Такая опасная. Девочка.
— Корней тебя обидел? — не ожидавшая, что он может вот так прямо в лоб. Посмотревшая сначала испуганно, потом снова с болью, мотнувшая головой…
— Нет. Он ничего не сделал. Корней — очень хороший человек. Он сделал для меня очень много добра. Он… Не обижал… Не думайте, пожалуйста…
Сказала так, что Ярослав понял — не юлит и не прикрывает. Действительно так считает. Только вот… А трагедия тогда с чего вдруг? С ума сводит зачем? Не из коварства же… По ней видно…
— Я его в отпуск отправил, Аня, — Ярослав сказал, Аня замерла на мгновение, посмотрела с опаской, будто с сомнением… В глазах немой вопрос: «зачем?». — И тебя отправить хочу. Ты увольняться собралась, я слышал… Не могу себе позволить разбрасываться ценными кадрами. Хочешь, зарплату обсудим?
Предложил, мысленно ставки делал — зажжется ли интерес. Оказалось, нет. Снова испугалась будто. Снова же головой замотала.
— Нет. Вы простите меня. Я правда уйти хочу. Я… Дело не в зарплате… Я просто… Устала… Немножечко…
Говорила, с каждым новым словом произнося все тише. И снова стопорясь именно там, где стоило бы начать содержательный рассказ.
— Высоцкий тоже сегодня сказал, что уволиться хочет…
Аня услышала, застыла, даже дышать перестала. Сначала. А потом… Задышала чаще, снова готова была расплакаться — это было видно… Закрыла глаза, сглотнула…
— Не пускайте его, пожалуйста, — открыла, посмотрела на Ярослава, попросила искренне. — Не надо из-за меня. Дело не в нем… Я все равно уйду.
— А в чем, Аня? Может мне скажешь? Я обещаю, больше никому. Я умею хранить секреты.
Ярослав предложил, Аня долго смотрела на него. Решалась, кажется. Только вот… Не решилась. Закрыла глаза, сдаваясь будто.
— Просто, если можно, убедите его, что… Что фирма очень в нем нуждается. Это же правда. Он… Особенный…
Аня сказала с придыханием, Ярославу захотелось усмехнуться. Вот ведь странное существо… Обижена до невозможности, а хвалит… Волнуется… Просит… Не в морду дать, а убедить…
— Особенный. Ты права. И раз сама рассказывать не хочешь, то давая я тебе историю расскажу. Хорошо?
Спросил, сделал паузу. Видел, что Аня сомневается. Знает малышка, что история не понравится, но и отказать не может. Поэтому кивает. Тянет еще одну салфетку, начинает мять, глядя на нее, а не Ярославу в глаза…
— Я долго за ним охотился. За твоим Корнеем, — думал, что это «твоим» ее покоробит, она скривится, но нет — наоборот, губы в улыбке дрогнули. Будто гордится… — Он очень переборчивый. И прекрасно знает, чего хочет. Пока сам не решит — ты его не убедишь. Прямо, как ты… Я же тоже его зарплатой манил. Условиями. Перспективами… А он прекрасно знал, что это все у него будет, кого бы он ни предпочел. Хоть Самарского, хоть кого-то другого. У нас и заграницей. Захочет — добьется. Ходил за ним так, как за женой своей не ходил. Веришь?