Алина

Людочка отцепила заколку, тряхнула головой, псевдоблондинистые спиральки рассыпались по плечам.

—Эх, хорош зятек… Я бы с таким…Знаешь, Лин, до Эдика у меня был,– она игриво накрутила прядь на палец, отпустила,– студентик. Лукаш. На вид заморыш заморышем… но в койке вытворял такое… Я прежде чем к Эдику возвращаться, себя осматривала тщательно. Чтоб если уж засос не замазать, так хоть знать где, чтоб в случае чего объяснить ему…

—Ты ж говорила, Эдик был после…

—Ну как,– повторила маневр с прядью гостья,– и после… И… во время…

Откровение прервал появившийся Артем, облаченный в футболку и спортивный костюм.

То, как подруга облизнула губы при виде зятя, очень не понравилось Алине.

И, после того, как Артем присоединился к застолью, она все пыталась отвлечь Люду разговорами об общих знакомых. Но в ту словно бес вселился! Она то демонстративно поправляла юбку, после чего граница, закрывающая тканью ноги, неизменно оказывалась на пару сантиметров выше. То строила зятю глазки, то панибратски приобнимала его за талию. Тренькнули смс-ка, Лена предупреждала, чтобы раньше чем в одиннадцать не ждали.

Бутылка стремительно опустела, и ее место на столе заняла точная копия.

Пока Алина подрезала закуски, гостья уже успела оказаться каким-то чудесным образом на коленях у парня.

—Ты не поможешь мне?– сделав усилие над собой попросила хозяйка дома.

Подруга с неохотой сняла руку с шеи Артема, встала, не преминув потянуться по-кошачьи.

«Шлюха!»,– Алина едва сдерживала раздражение.

—Люда, это Ленин муж, прекрати!– прошипела тихо, чтоб не слышал Артем. Впрочем, он как раз вышел из-за стола, скользнув в коридор.

—У него та-а-а-а-кой стояк!—пьяно рассмеялась визитерша,– ну ты чего, тебе жалко что-ли? От него не убудет, правила гигиены я знаю! А, может, ты завидуешь? Так у тебя ж хата нынче свободна, давай позвоню приятелю Лукаша, он очень даже ничего… Разойдемся по комнатам, как в старые добрые времена… Обкатаем молодых жеребчиков!

И тут Алину прорвало.

—Значит так,– отчеканила она, сжимая пальцы в кулаки. Раньше ей это помогало сдерживать гнев. А когда все же не помогало, снижало риска травмировать руку об голову соперницы,– Ты сейчас пьяна. И тебе повезло, я дам тебе шанс уйти по-хорошему. Собираешь манатки, и валишь. Чохом.

—Да ты чего, Лин?

—Считаю до пяти, и кто не спрятался…

В руку очень удобно легла увесистая скалка.

—Дура! Да тебе лечиться надо!– не с первой попытки попадая в туфли, огрызнулась гостья.

—Четыре!– грозно сдвинув брови, надвинулась Алина. И бросила вслед, уже в спину: – И не дай бог, я тебя увижу рядом с Артемом, Аликом или Леной!

Возвращаясь, столкнулась с Артемом. Он нес бутылку марочного, припрятанного, видимого, в дальний угол от жены.

—А Людмила где?– обвел он взглядом опустевшую кухню. Заметив скалку, недоуменно спросил: Пироги будем месить?

—Раскатывать!– оборвала женщина. Кончик скалки уперся в грудь зятя, прошелся вниз, до паха,– Губу кое-кому нечего раскат…

Парень привлек ее к себе, поцеловал страстно, с ходу занявшись грудью. Она оттолкнула зло, замахнувшись скалкой.

Артем ощерился.

—Да вы что! В доме две бабы…,– он указал на вызывающе выпирающую палатку,– и обе только дразнят!

—Иди подрочи, бедняжка!– выпалила Алина не заботясь ни об Артеме, ни о соседях, вполне могущих услышать вопль души.

Парень вспыхнул, развернулся, хлопнул дверью комнаты. Алина отбросила скалку, вышла на балкон. Вечерний воздух, уже довольно свежий, паче чаяния, совсем не бодрил. Скорее, наоборот, ее сильнее повело от выпитого. В руке появился телефон, короткий набор и…. Номер мужа оказался предусмотрительно выключен.

Она задумалась, поставив себя на место Артема. И ведь правда, две бабы в доме… А он как неприкаянный… острая жалость, усиленная еще одной стопкой коньяка, пронзила сердце. Через минуту Алина, переминаясь с ноги на ногу, как школьница, стояла перед дверью в комнату молодых.

Тук-тук-тук,– выбили осторожно костяшки по шпону,– Артем, прости меня! Можно войти?

9.

Не дождавшись ответа, толкнула дверь. Свет зажигать не стала, шагая вдоль узкой желтой полосы, проникающей через не прикрытую дверь. Футболка, небрежно сброшенная на спинку стула, рядом трико. Артем лежал лицом вниз, совсем по-детски обняв скомканную подушку.

Она села рядом, нерешительно прошлась пальцами по волосам Артема. Погладила шею. Наклонилась, согрев дыханием и поцеловав макушку. Распрямилась, заставив скрипнуть матрац. За окном, совсем рядом, прошуршал по двору шинами автомобиль. Тявкнула возмущенно собачонка. За стеной соседи включили телевизор. Теперь ладони легли на мужские плечи с обеих сторон. Прошлись по бицепсам, оценив силу юности. Вернулись. И славянскими языческими ладьями, скомкав волнами накинутое поверх тела невесомое одеяло, направились вниз, пока не достигли бедер. Алина сжала пальцы, расслабила. Заскользила руками вверх, свернув на полпути к лопаткам. Следовать затем по длинным мускулам спины было чистым наслаждением. Она прикрыла глаза, сосредоточившись на чувственном тактильном ощущении. Хотелось, чтобы это захватывающее, упоительное чувство близости не заканчивалось никогда. Не открывая глаз, Алина склонилась к Артему. Поцелуи, мягкие, как кошачьи лапки, краткие, как клевок воробья и нежные, как весенний ветерок посыпались проливным дождем. Уже через полминуты юноша, не выдержал и, застонав, перевернулся.

—Что ты делаешь со мной… Алина?

В полутьме глаза его горели желаньем. И матерчатая палатка внизу вздымалась как никогда круто.

—Соблазняю тебя,– Алина повела плечами, халат упал по покатым плечам, обнажая грудь.

Ладони теперь путешествовали по мужскому торсу, добираясь до ключиц, опадая осенними кленовыми листьями к косым мышцам живота. И вновь взмывая к шее.

Знакомство с новым, восхитительным рельефом, с каждым поглаживанием, с каждым отступлением и каждой атакой становилось все интимней, все острее, все непосредственнее.

Действо заворожило настолько, что она вздрогнула всем телом, когда на соске сомкнулись мужские губы. Сомкнулись не привычно, как в супружеской спальне. И не требовательно, как при поспешном рандеву пылких любовников. Нет, это было касанием пробным, робким, одновременно просящим и ласковым. При втором поцелуе перед ее зажмуренными накрепко глазами предстал почему-то наивный олененок, тянущий забавно шевелящиеся бархатные губы к матери.

Пальцы наощупь охватили выгнутую янычарским ятаганом плоть. Ловко освободили от лишнего. Начали качать, медленно, ненавязчиво. Артем промычал в ответ что-то прямо ей в грудь. И тут же оказался у губ, юный, порывистый. Такими же были первыми касания— жадными, напористыми, неконтролируемыми. Однако, опыт одолел юность, принудив вернуться к ласкам томным, размеренным, такт которым задавала покачивающаяся на фаллосе рука. Алина млела от подхвативших бюст крупных мужских ладоней, от горячих мужских выдохов, ветром пустыни обжигающих ее кожу, от задорной железобетонной твердости, обузданной ее ладонью. Целовалась она самозабвенно, забыв обо всем на свете. Квартира, город, другие люди, все, кроме нее и Артема, потерялись в кружащейся разноцветным конфетти карнавальной жаркой метели. Сию минуту существовали реально только Он и Она, единственные живые существа во вселенной, стремящиеся любой ценой к соединению, мистическому, и, одновременно абсолютно точно осознаваемому физически соитию!