Страница 11 из 24
Можно – и не без оснований – утверждать, что в истории России наличествовала мощная демократическая традиция: Киевское вече призывает Владимира Мономаха на великокняжеский престол, а Новгородское вече (в 1137 году) создает основы конституционного законодательства. Без Земских Соборов в XVI и XVII веках не принимается ни одно значительное решение по внешней политике – ни во времена Ливонской войны при Грозном, ни даже тогда, когда донские казаки при Михаиле Федоровиче, избранном Земским Собором, учиняют на свой страх и риск «Азовское сидение». Можно продолжить и дальше – через наказ Екатерины II и реформы Александра II до режима думской монархии.
Кстати, русский и советский историк П. А. Зайончковский приводит интересную и малоизвестную статистику51, могущую поколебать распространенное мнение о России-тюрьме. В XVIII веке цензура в России была доверена Академии наук, которая настолько бережно пользовались этими своими полномочиями, что до начала Французской революции россияне могли читать все, что хотели. Между 1867 и 1894 годами, т. е. во времена консервативного царствования Александра III, к распространению в России было запрещено всего-навсего 158 книг. В одно десятилетие было отвергнуто около 2 процентов рукописей, поданных на предварительную цензуру. Из 93 565 260 экземпляров книг и периодических изданий, посланных в Россию из-за границы за одно десятилетие конца XIX века, было задержано всего 9 386.
В 80-е годы прошлого века за политические преступления было казнено всего 17 человек, все – за покушения или за попытку совершить оные52.
В 1880 году по всей Российской империи лишь 1200 человек были приговорены к ссылке за политические преступления, из них 230 проживали в Сибири, а остальные в европейской части России. Всего 60 человек находились на каторжных работах.
В XVIII – XIX веках за 175 лет в России по политическим молитвам было казнено всего 56 человек, в Западной Европе – десятки тысяч.
Заграничных поездок не запрещали. Николай I попытался их регламентировать, потребовав в 1834 году, чтобы дворяне ограничили свое пребывание за границей пятью годами. Однако россияне часто ездили в Западную Европу и жили там подолгу. В 1900 году, например, 200 тысяч русских провели за границей в среднем по 80 дней. Для получения заграничного паспорта надо было лишь послать заявление местному губернатору и уплатить небольшую пошлину.
С не меньшим успехом можно, конечно, построить и другую схему: от Александра Невского, наводящего ордынцев на свободный Новгород, через опричнину Ивана Грозного до мелочной регламентации жизни при Петре I.
И первая, и вторая схемы односторонни и не отображают всей полноты российской истории. Даже страницы ее ближайшего прошлого и настоящего заставляют о многом задуматься53.
Например, многократно оболганный «красный эксперимент», – чем он был для дела общечеловеческого? Это была попытка позитивного преодоления человеческой природы, пресловутого «своя рубашка ближе к телу», поднятия подлинно человеческих свойств на новую ступень, развития человеческого в человечестве. Другой путь – это путь духовного самоуничтожения рода человеческого, его духовной стерилизации, комфортного суицида. Разумеется, подниматься вверх всегда труднее, чем спускаться и опускаться. Но значит ли это, что яма предпочтительнее вершины, а мрак – солнца?
Рано ли, поздно ли, но духовный опыт социализма будет востребован.
Отличительной чертой России стал также ярко выраженный культурный дуализм, вызванный ее расположением на стыке двух континентов, двух цивилизаций.
Особенности русского национального социокультурного облика не были поняты и приняты Западом, более того, они были отвергнуты. В основе – перманентное отторжение Западом как в целом России, понимаемой им как самостоятельный антимир, как соперничающий образ и способ мироустройства, угрожающе великое, глобальное антитождество, как решительный анти-Запад, чья мощь именно потому так пугающа, что равна или сравнима с его консолидированной мощью. Воспринимаемая таковой (теорема Томаса гласит, что, если ситуация воспринимается как реальная, она реальна по своим последствиям) угроза требует снятия.
Снятия геополитического – ликвидация противостоящего геополитического образования или, по меньшей мере, выталкивание его из европейского пространства в азиатское, недопущение проникновения в римленд, приморские зоны контроля.
Снятия геостратегического – лишение противника возможности глобального силового или военно-политического противодействия, подрыв его совокупной мощи.
Снятия политического – снижение политического веса или влияния противоборствующей стороны до пренебрежительной величины путем инфицирования политической нестабильности, инициирования государственного распада, провоцирования конфликтов, раскола среди союзников, насаждения угодных режимов.
Снятия социально-психологического – ослабление системы традиционных русских ценностей и представлений, прежде всего чувства патриотизма, государственности, державно-мессианских воззрений, культивирование самых примитивных западных норм и образцов поведения.
Снятия исторического и историософского – вычеркивание России из истории, превращение ее из субъекта истории лишь в ее объект, закрепление за Россией в истории места исторического выкидыша-неудачника, олицетворения исторического зла и его закономерного конца.
Россия как враг выглядела еще потому столь грозно, что другого равноценного соперника Западу не было. Мощь ислама, подорванная реконкистой, больше не возродилась. Его духовная притягательность имела локально-региональный, но отнюдь не универсально-глобальный характер, геополитические амбиции были ограничены. Так что спор за мировое лидерство мог идти только между двумя мирами. К тому же один из них еще в начале своего пассионарного скачка заявил о своих претензиях на Третий Рим, тем самым покусившись на безраздельное, казалось бы, господство Запада, на его право наследования после Флорентийской унии Второму Риму. Кроме того, русский мир, несмотря на множество населявших его языков, чем дальше, тем больше стал осознавать свое единство. Русская национальная политика, не делающая различий между отдельными народами, расами и племенами, показывала, что Россия начинает чувствовать себя континентом54. «Континентальный» стиль мышления встает здесь на место национального. Законченность этому процессу, вопреки своим первоначальным замыслам, положил большевизм, окончательно сформировавший «восточный континент» и в духовном, и в пространственном плане.
С точки зрения геополитики можно констатировать, что история Нового времени – это история утверждения западно-центристского мира. Этот мир никак не мог простить России, во-первых, покушения на его прерогативы, во-вторых, того, что это было совершено теми, кого воспринимали как чужих, чуждых и неполноценных. Западному самосознанию курс евроцентризма, густо настоянный на бациллах расизма, был привит настолько тщательно, что стал его родовой отметиной вплоть до настоящего времени. Разумеется, он моментально активируется при вступлении «чистых европейцев» в силовое противостояние с теми народами, которых «чистые» к таковым не причисляют55. Свойственная рациональному мышлению европейца замена ценности ценой находит крайнее выражение, когда речь идет о цене жизни и обнажается расистская сущность евроцентризма. Использование двойных стандартов права этики в отношении разных категорий людей тогда становится нормой. Демократия, замешанная на евроцентризме, означает циничное утверждение права сильного. Попытка же «похищения» этого «священного права силы» рассматривается как святотатство56.
51
См.: Зайончковский П. А. Российское самодержавие в конце XIX столетия. М.: Наука, 1970.
52
Кроме известной серии политических убийств, совершенных народовольцами, «венцом» которых стало убийство 1 марта 1881 года царя-освободителя Александра I, к активной террористической деятельности с самого момента образования партии в 1896 году приступили социалисты-революционеры. Только до 1915 года ими были совершены убийства двух царских министров внутренних дел, одного министра просвещения, одного члена Государственного совета, члена императорской фамилии – генерал-губернатора Москвы – великого князя Сергея Александровича, градоначальников Москвы и Петербурга, 12 губернаторов и вице-губернаторов, не считая десятков жандармских офицеров, полицейских приставов, тюремных надзирателей и т. д. Небезынтересно то, что в апреле 1918 года они решили перебить всех «империалистических хищников» – президента США Вудро Вильсона, премьеров: Франции – Жоржа Клемансо, Англии – Ллойд-Джорджа и кайзера Германии – Вильгельма, тем самым обезглавить Антанту и Тройственный союз, ускорить конец войны и приблизить мировую социалистическую революцию. (См.: Сироткин Вл. Политический терроризм в России в начале XX века // Россия XXI. 1994. №6–7. С. 121, 134.)
53
Прав или не прав, в частности И. Ильин, считая, что «История как бы вслух произнесла некий закон: в России возможны или единовластие, или хаос; к республиканскому строю Россия неспособна. Или еще точнее: бытие России требует единовластия… Россия становилась республикой только в периоды разложения и распада». (Ильин И.А. Наши задачи. М., 1992.)
54
«Россия – это континент», – считал Вальтер Шубарт в своей книге «Россия и душа Востока».
55
Э. Фромм, изучая психологические установки американских солдат во Вьетнаме, даже удивляется той степени, которой может достигнуть расизм в современном человеке: «разрушение представлений о противнике как человеческом существе достигает предела, когда противником является человек с иным цветом кожи. Во время войны во Вьетнаме было достаточно примеров того, как многие американские солдаты утрачивали ощущение того, что вьетнамцы принадлежат к человеческому роду. Из обихода было даже выведено слово «убивать» и говорилось «устранять» или «вычищать» (wasting)». (Цит. по: Кара-Мурза С. Евроцентризм – идеологическая основа морали // Россия XXI. 1993. №11–12, №113.)
56
Так, в результате «наказания» Ирака за подобный грех смертность детей в возрасте от пяти лет выросла на 380 % и более 100 тысяч детей умерли от отсутствия детского питания, а из-за разрушения инфраструктуры в 1991 году умерло еще не менее 170 тысяч детей. (См.: Кара-Мурза С. Евроцентризм – идеологическая основа морали // Россия XXI. 1993. №11–12, №120.)