Страница 6 из 8
– Но он никого не оговорил, – продолжает Наталья, которая собирала воспоминания старожилов-надзирателей по крупицам все последние годы. – Его освобождение пришлось на дождливый октябрьский вечер.
Больной, изможденный Рокоссовский посмотрел – куда сейчас один, в ночь, без всяких средств? И он попросил у дежурного разрешения остаться переночевать до утра. А вновь заступившая смена обнаружила в личном деле Рокоссовского какие-то недочеты, разбирательство затянулось до самого вечера. Снова полил дождь, но Рокоссовский второй раз искушать судьбу не стал.
Когда под Сталинградом была взята в плен группировка Паулюса, на имя Рокоссовского шли поздравительные телеграммы со всех концов страны. В их числе одна – от начальника «Крестов».
Кстати, ни перед кем Сталин не извинялся, а вот перед Рокоссовским извинился дважды: «Обидели мы вас, товарищ маршал. Крепко обидели». Сам Рокоссовский в своих мемуарах ни словом не обмолвился об этих 30 месяцах жизни. Но до конца своих дней он не расставался с маленьким черным браунингом, говорил: «Еще раз придут – живым не дамся».
Андрей Туполев. Авиаконструктор попал сюда по 58-й статье, означающей, что человек «не лоялен к режиму». Сидел не в обычной камере, а в отдельном здании, где с 1939-го по 1941-й существовала шарашка (особое конструкторское бюро, тюрьма для ученых, которые трудились над проектами государственной важности).
Андрей Туполев и Георгий Жженов свои премии пожертвовали «Крестам», и на эти деньги здесь провели водопровод и канализацию.
– Не ходите туда, этот корпус заморожен, – отговаривают меня сотрудники от исследования. – Туда никто не заходил уже ровно шесть лет. Там… там туберкулезная палочка!
Девятый корпус – это самое мрачное место в «Крестах». Изначально строился как общежитие для сотрудников Санкт-Петербургской одиночной тюрьмы. Примечательно, что в свободное от службы время они могли покинуть территорию общежития лишь по личному разрешению начальника «Крестов». Так что сотрудники были такими же узниками этого тюремного замка, как и преступники. С 1988 года здесь содержались женщины. А потом его отдали для больных открытой формой туберкулеза.
Нехотя надзиратели открывают замки. Мы внутри. Здесь все разрушено, кругом валяются обломки мебели, каких-то предметов. Спускаемся в подвалы, где были следственные кабинеты. А потом один из старожилов рассказывает про самый страшный день девятого корпуса «Крестов» – когда его захватили заключенные:
– Их было семеро. У всех – серьезные статьи и серьезные сроки, а двоим и вовсе грозил расстрел. План был такой: напасть на сотрудника, завладеть ключами от прогулочного дворика и оттуда добраться до вышки (устройство корпуса таково, что вышка венчает крышу, которая вплотную прилегает к гражданскому зданию).
Психологический расчет строился на то, что все произойдет 23 февраля. В общем, напали, ключи взяли. Но охранник сумел подать сигнал тревоги. Эти семеро взбесились, вернулись вот сюда, где вы сейчас, громя и круша все на своем пути.
В одном из кабинетов был коньяк, изъятый у адвокатов оперативниками. Заключенные его, естественно, выпивают. И без того бурлящий адреналин делает свое дело – они берут в заложники двоих: младшего инспектора (женщину) и инструктора-кинолога. Это вот тут как раз произошло.
Я представляю, как 23 февраля 1992 года обезумевшие заключенные звонили вот с этого сохранившегося телефонного аппарата и требовали деньги, оружие, транспорт в аэропорт и самолет в Швецию.
– Переговоры вел лично Демчук. Пригласили родственников заключенных, чтобы те уговорили. Попросили даже одного известного криминального авторитета (он в тот момент содержался в «Крестах») вступить в переговоры. Он согласился, кстати, сразу. Но без толку все это было.
Идемте, покажу, откуда штурм начался. Видите эту решетку на окне? С третьей попытки только удалось ее выдернуть. Потом еще долго разбивали дверь, а когда она поддалась, то инструктор-кинолог Александр был уже заколот (7 ножевых ранений).
Инспектор Валентина не пострадала: снайпер на крыше охранял подступы к ней. Но долго лечилась и через два года все-таки умерла: сердце не выдержало. Кстати, у Александра трое детей осталось, так вот, один из них сейчас в питерском СИЗО, второй – в Москве, в управлении собственной безопасности. Вдова возглавляет уголовно-исполнительную инспекцию в одном из районов Санкт-Петербурга.
Она недавно рассказывала, как один из выживших заключенных (во время штурма погибли трое, остальные получили сроки) позвонил ей. И даже вроде как пытался просить прощения. А закончил тем, что попросил денег.
Советские годы для «Крестов» были самыми знаковыми. Кстати, в ту пору тут работала мать нынешнего главы СК Александра Бастрыкина.
– Прапорщиком была, очень ответственная женщина, – вспоминают сотрудники.
Костя Могила, тамбовские, Малышев, Кирпич. – сколько известных авторитетов прошло тогда через «Кресты».
– Я, как заместитель начальника, много с ними общался, – рассказывает Евгений Божадзе. – Серьезные люди все. Они развитые, эрудированные. Всю жизнь сидят – всю жизнь читают. Убеждения у них сильные.
Они знали, что меня ни о чем просить не надо, что это бесполезно. А так-то предлагали все: дачи, дома, машины. А сколько в рестораны приглашали! Нужно было уметь отказывать жестко. И вообще не позволять им панибратствовать. Червонца (в 1991 году в «Крестах» содержался знаменитый бандит Сергей Мадуев по прозвищу Червонец. – Прим. Автора) отучил от его замашек. Чистоплюй, честолюб, все делал на понтах.
Был случай, когда его в ресторан не пускали (мест не было), так он взял пистолет и застрелил охранника. Ходил на воле в белом костюме, в белых туфлях и рубашке. И за решеткой пытался показать, что он особенный.
Он ведь, когда в Бутырке был, нападал на начальника. Сильный, как бык, отжимался на пальцах! Но когда мы ему дали сдачи, оказалось, он боли боится панически, как ребенок!
На глазах Божадзе развивался роман Червонца со следователем по особо важным делам при Генпрокуратуре Натальей Воронцовой (он лег потом в основу известного фильма «Тюремный романс» с Александром Абдуловым в главной роли).
– Я вам расскажу, как все было на самом деле, – говорит Божадзе. – Червонец, сукин сын, добился, чтобы именно Воронцова была у него следователем. Его, бывало, выведут на допрос, а он молчит. А потом: «Ей все расскажу».
Он и раньше знал Воронцову и даже как хорошей знакомой сдал ей несколько «схронов». Он ее уболтал принести ему пистолет. Червонец действительно владел почти что гипнозом (по природе своей был к этому предрасположен – сын чеченца и кореянки, мать без конца сидела, он с детства вынужден был кусок хлеба добывать). Несколько раз мне подчиненные говорили:
«Там скандал, Воронцова плачет, в истерике». А потом она: «Ой, вы его не трогайте, не наказывайте, это я во всем виновата». А, видно, он тогда уже воздействовал на нее психологически. Она за него переживала – «вот, он такой бедненький». Я говорю: «Чего это он бедненький? Вы на его щеки посмотрите. Ест что хочет, передачки ему передают лучше, чем в ресторане».
И вот она ему наган пронесла в «Кресты» (а сотрудники прокуратуры не досматриваются). Червонец после этого три дня просился к начальнику Демчуку: «Пусть примет! Я расскажу, где все остальное награбленное закопано». А Демчук как чувствовал – не принимал. И Демчук в тот момент дал распоряжение один автомат положить на пост, где южные ворота, потому что пистолетом Макарова преступника не остановить. И если бы не этот автомат… Червонец бы с наганом ушел во время попытки побега. А так, когда он увидел, как бегут на него с автоматом, упал на колени и сдался.
Наталья Воронцова 7 лет колонии получила. Говорят, сейчас живет в Крыму и якобы не бедствует. А Червонец был осужден к смертной казни, которую потом заменили на пожизненное. В 2000 году, больной сахарным диабетом, он умер в колонии «Черный дельфин».