Страница 7 из 12
Тут я вспомнила про слова доктора Дениса – «петушок поможет» – и мне стало не по себе. Дом с черным петушком, деревня Петушки… Все сходится! Алла приехала сюда в надежде, что ей тут помогут. Но как? Вроде бы Тамара говорила что, Марфа лечит людей за деньги. Послал ее сюда доктор. Может, нетрадиционную медицину решили подключить, раз остеопатия бессильна? Хотя я даже не знаю, что там Алла лечит. А может, Марфа еще и порчу наводит? Тамара как раз на этом очень настаивала. Одни сплошные вопросы, а ответов нет. Ну и зачем мне вся эта ерунда? Славику я, чем могла, помогла, пусть дальше сам роет землю носом.
Словно почуяв мой скепсис на расстоянии, Славик возник голосом в ухе: гарнитуру я так и не достала и теперь выглядела сумасшедшей, которая разговаривает сама с собой. По крайней мере, проехавшая мимо на стареньком велосипеде рыжая дама в фуфайке так на меня и посмотрела. Заглядевшись, она чуть не въехала в глубокую по виду лужу, а я показала ей язык.
– Ну что, больному стало лучше, он перестал дышать? – съязвила я, с сожалением рассматривая свои кроссовки. Я их все-таки заляпала.
– Типун тебе на язык, – охнул Славик. – Хотя, знаешь, я еще легко отделался. С нами тогда в горы еще Писарев ездил, друг твоего отца. Лысый такой, помнишь?
– Они все лысые, – буркнула я. – И что?
– Умер на днях, – вздохнул секретарь. – Вернулись они с отдыха, он еще немного землю потоптал, а потом… Сердечный приступ. Говорил я ему: не пей, козленочком станешь.
– Что-то экспедиция у вас вышла очень неудачная.
– А что, если мы сейчас все по одному будем, ну, того… Как десять негритят, – задумчиво произнес Славик, а я закатила глаза. Его тяга к мистическому объяснению простых вещей меня всегда умиляла, но сейчас я не была настроена на дружеские беседы.
– Ладно, Писарева твоего, конечно, жаль, хоть я его и не помню. Но мне и о себе подумать надо. Знал бы ты, куда меня занесло.
Коротко изложив ему историю своего попадания в Петушки и сообщив, что два дела матерого сыщика Славки Старовойтова неожиданно слились в одно большое делище, я резюмировала:
– Короче, я сматываюсь.
– Может, ты все-таки зайдешь к этой тетке? Поспрашивай ее, что да как. Чем конкретно промышляет эта Марфа? Надо же мне что-то доложить Камешкову. А еще лучше – поселись у Тамары на пару дней, сходи к Марфе этой, как будто на лечение, авось чего и узнаешь.
– Тебе там что, в кефир что-то подсыпают? Как я здесь жить буду? – удивилась я чужой наглости.
– Понимаешь, мне лучше потянуть резину, пока Камешков решит вопросы с оформлением тачки. А потом и с разрешением на оружие, и с лицензией. А еще сегодня он пообещал, что все праздники и юбилеи их отделение полиции будет заказывать угадай у кого? Времена нынче кризисные, так что я бы не расстраивал клиента.
– Твой Камешков под коньячными капельницами и не то пообещает, – буркнула я. – Ты мне предлагаешь тут навеки поселиться, пить горькую с Костиком и следить за петухами и блудницами?
– Зря ты так. Я бы сам с удовольствием пожил на лоне природы. Ты же знаешь, как я люблю всю эту самобытную Русь: все эти оливьешечки, погребочки, клееночки на столе, грязный, будто уже выпавший ржавым, снежок, эти домишки, «Голубые огоньки», кильку в томате, отрывные календари с анекдотами, буфетный хрусталь.
– Ты так говоришь, словно Петушки – деревня, не имеющая равных, место неописуемых приключений и скрытых красот, – перебила я этого умника. – Тебя послушать, так жить тут – значит быть отмеченной невиданной благодатью. Покорно благодарю!
В продолжение нашего разговора я обратила внимание на то, что из дома Тамары появился маленький тощий мужичок в медицинской маске и с интересом уставился в мою сторону. Я машинально назвала его про себя Леонидом, после чего вспомнила, что он недавно падал с лестницы.
Решив не мозолить ему глаза, я отошла в сторонку, к дому Костика, и тут в телефоне запикала вторая линия. Сбросив Славика, я взглянула на экран и испуганно засунула телефон в карман. Но тут он снова истошно запищал: на мамулю у меня стоял звук пожарной сирены, но ей об этом знать не стоило. Отцов у меня много, а мамуля одна, оттого она еще ценнее и расстраивать ее ни к чему.
– Ты где? – с ходу взвилась мамуля, а я машинально подобралась: она терпеть не могла сутулящихся.
– На месте, – лаконично ответила я, кашлянув.
– Интересно, на каком? Разве что на том, что у тебя ниже спины. Мало по нему в детстве били. На работе тебя нет, раз уж сегодня выходной. А твой сосед Иннокентий заявил, что ты с утра умчалась и вид имела заполошный.
– Он слишком много знает, – проворчала я, а мамуля не преминула съязвить:
– Знает так много, но ничего не слышал об антиперспирантах. А еще он говорит, что ты ешь много сладкого. Видимо, не оставила скверную привычку выставлять мусорный пакет за дверь. Вся в отца.
Я хотела уточнить, в какого именно, но тут меня словно током шарахнуло:
– А как ты… Ты что, не в Ницце?
– Да, я сейчас в твоей квартире. Хотела сделать сюрприз, но не вышло. У тебя везде бардак, холодильник пустой, куда только отцы смотрят? И меня очень волнует вопрос, почему ты рассталась с Димочкой Ланским? Его папа – унитазный король области – звонил, жаловался, что такая невестка ускользнула.
– Я не могу с ним встречаться. Не позволяют обстоятельства, – деликатно попыталась я обойти неприятную тему.
– У тебя появился кто-то другой? – пошла в атаку мамуля.
Я хотела ответить, что кто-то другой появился у Димочки, а у меня просто появился мозг, но сочла лучшим пробормотать что-то невнятное. Незачем дразнить гусей.
– Дома поговорим, – неожиданно рявкнула мамуля, а я вздохнула.
Приплыли. Обычно мамулю калачом не затащишь на родину, и встречи наши все больше проходят на ее территории, то есть на Лазурном Берегу. И если ее принесло в родной город, тому должна быть веская, я бы даже сказала, мускулистая и загорелая, причина.
– Ты поссорилась с Антуаном? – кашлянула я, решив сменить тему.
– В свете последних событий я все больше склоняюсь к мысли, что его стоит называть Хуаном, – хмыкнула мамуля, а я поняла, что попала в «яблочко». – Я же тебе рассказывала, что мы занимались с ним на уроках фламенко?
Я промычала «угу», потому что ничего такого не помнила, но разочаровывать мамулю не хотелось.
– И что? Фламенко вас не сблизило, а наоборот? В том смысле… Все так неожиданно… Ты же говорила, что ближайшие полгода не собираешься приезжать, – протянула я, пытаясь понять, чего ждать от жизни.
И тут же испугалась своего вопроса, потому как мамуля могла подумать, что я ей не рада. Обычно после упоминаний своих бойфрендов родительница переходила к упоминанию отцов, а потом доставалось и мне. Сейчас я услышу, что она посвятила мне свою жизнь и молодость. И теперь имеет право пожить, как человек, что в ее понимании означало – на всю катушку.
Но сегодня мамуля была подозрительно кротка и покладиста, оттого нотации пропустила и просто заявила, что Хуана надо бы проучить. С этой целью она и приехала, а дата окончания ее побывки пока видится весьма расплывчато.
Признаться честно, я малость скисла. Конечно, я желала родной душе любви и счастья, но перспектива делить с ней квартиру, хоть и двухкомнатную, слегка пугала. Мамуля у меня ого-го, в том смысле, что женщина она во всех отношения видная и почти что идеальная. Рядом с ней я остро начинаю замечать свои недостатки, а кому такое понравится?
Когда люди впервые видят мамулю, они впадают в некое подобие транса: родительница эпатажно курит женскую трубку, широко экспериментирует с европейской пластической хирургией и постоянно меняет цвет волос.
Из-за неудачных покрасок и периодически зеленых волос мамуля часто ходит во всевозможных тюрбанах и тюбетейках. Наряды под них она подбирает соответственные: парчовые халаты, кимоно, штаны-гаремы и прочие многослойные великолепия из шелка и атласа.
Однажды я даже не узнала ее на улице, приняв за турецкого пашу. Впрочем, с нашей холодной весной мамуле не повезло: придется прятать пеструю феерию под верхней одеждой. Такую пытку ей долго не вынести.