Пища Мастеров

В этот момент зазвонил мой телефон. Это был Женя.

– Извините, – сказала я… – Я хотела поговорить по телефону, могу я…

– Конечно, – кивнула она.

Интересно, почему Хьюз такую даму прячет? Мог бы ее к столу пригласить.

– Женя? У тебя же ночь.

– Уже раннее утро.

– А я в гостях, скучаю. А ты что сейчас делаешь? Подожди, я догадаюсь сама. Кофе варишь, завтракать собрался?

– Ага. С плиты джезву снимаю как раз – пеночка подошла. А как ты догадалась?

Как я догадалась? Я была готова поклясться, что по спальне Хьюза распространился кофейный аромат, хотя может, это из здешней кухни?

– Погоди минутку, я сейчас вернусь, – попросил Женя.

Странно, этот человек так далеко от меня! Нас разделяют восемь тысяч километров! А у меня такое чувство, что он совсем рядом – будто невидимая ниточка тянется между нами. Поэтому меня даже не удивил кофейный аромат. Кто-то положил мне руку на плечо. Я оглянулась, за спинкой кресла стоял уже знакомый мне бледный до прозрачности тип с зеленоватым оттенком кожи, волосы его тоже отливали зеленым, и одежда была такого же цвета. В руках у него было хозяйственное ведерко с мыльной пеной и мочалка. Еще один уборщик… Но почему он столь прозрачен?

– Твой собеседник, – заявил Зеленый без вступления, – отвлекся, чтобы подать своей даме в постель кофе и кусок яблочного пирога с изюмом и корицей, который испек собственноручно вчера вечером.

В воздухе явно запахло корицей.

– Откуда вы знаете?

– Не веришь? Спроси сама у него. Кусок пирога на обычном белом блюдце, кофейная чашка – тоже белая, но с золотым ободком, а поднос – деревянный, резной, с двумя витыми ручками.

Я почему-то сразу поверила зеленоватому типу и ощутила укол ревности.

– Я здесь, Полинка, – Женин голос в телефоне.

– Зачем ты звонишь? – спросила я сердито. – Ты ведь не один сейчас!

– Я не один.

– С женщиной?

– Да, но она в спальне. А я на кухню вышел, чтобы тебе позвонить.

– Она ночевала у тебя?

– Да, и я подал ей завтрак в постель.

– Яблочный пирог и кофе?

Шикарная Дама и Зеленый Тип смотрели на меня с явным интересом, мне стало неловко и я направилась к двери.

– Полинка, побудь еще немного в этой комнате, где ты сейчас, – попросил Женя.

– Зачем?

– Я потом объясню. Я перезвоню.

Этой странной просьбой Женя оборвал разговор. Наверное, женщина его позвала и он ушел. Они позавтракают и займутся любовью с утра, не иначе, а ты сиди здесь…

Я огляделась. Зеленый Тип и Шикарная Дама продолжали вытирать пыль со светильников и зеркал, о чем-то оживленно беседуя. Показалось, что говорили они обо мне: поглядывали то на меня, то на мое отражение в зеркалах, где я выглядела шестнадцатилетней, и восхищенно причмокивали. От всего этого я чувствовала себя неуютно. Вид и манеры Зеленого меня раздражали, а Дама – наоборот, казалась интересной и располагающей.

Женя все не звонил и досада нарастала. Пока я скучала в гостях, он с женщиной развлекался… Ну, конечно, каким образом я, находясь за восемь тысяч километров, могу конкурировать с женщиной, с которой можно реально переспать? Раз так – не буду я с ним больше разговаривать!

Зеленый Тип вдруг радостно захлопал в ладоши. Я воззрилась на него в изумлении, а он сказал, неизвестно к кому обращаясь:

– Прекрасный десерт! Прекрасный! – и повернулся к даме: – А тебе, Похх, перепадет что-нибудь?

– Я свое сама возьму, – произнесла дама, загадочно улыбаясь. – А надо бы и других позвать. Уж больно лакомые негамоции. И, судя по ее отражениям, можно получить еще больше – на всех хватит. Амапольские зеркоралы не врут.

Меня не слишком занимала их беседа – я думала о Жене, пытаясь успокоиться. Разве он обещал мне что-нибудь? Разве он обязан любить меня? Отчего же меня так бесит факт, что он провел ночь с женщиной? И зачем тогда говорить мне о любви? Зачем он повторял, как я ему дорога?

Прямо передо мной, на столе, возник другой тип в ярко-красной тунике, с рыжими всклокоченными волосами и таким красным лицом, что казалось, он сейчас лопнет.

– Это огромное свинство с его стороны! – воскликнул Красный, еще больше побагровев. – Ты рассказала ему о себе, доверила свои тайны и переживания, а он спит с другой! Мерзавец! Бесчувственный эгоист! Есть все основания для негодования! – и с этими словами спрыгнул со стола.

Вертящееся кресло резко повернулось – в нем оказался еще один тип. Высокий, весьма элегантно одетый, с таким белым лицом, будто загримированный, с гордой осанкой, черными волосами и римским профилем.

– Тсс… – сказал он, зажав рукой рот Красному. – Она не станет огорчаться из-за него. Кто он такой, в конце концов? Всего лишь мелкий казадоришка! И кто она?! Взгляните на нее! Она – не просто красавица, а еще и умница! Любой мужчина дорого бы дал, чтобы заслужить ее благоволение, но она слишком горда, чтобы снизойти хоть до одного из них, а тем более до этого казадора! Он недостоин ее – это же так очевидно!

– Э, погодите… – вдруг заявила Дама. – Угостились и хватит. Сегодня она моя. Она сама поставила мою музыку, значит, мне и сливки снимать.

И тут дама поманила меня, и я пошла за ней как сомнамбула. Она села на край огромной круглой кровати, чуть приспустила тонкую шлейку платья и оголила плечо, при этом неотрывно глядя на меня и улыбаясь. И я вдруг, неожиданно для себя, сделала то же самое – расстегнула пуговицы блузки, приспустила рукав и обнажила плечо. Дама улыбнулась мне еще обворожительней, вынула заколку из волос и они рассыпались по плечам тяжелой волной. У меня не было заколки, но я сделала зачем-то точно такой же жест, и помотала головой, чтобы волосы растрепались.

Я видела краем глаза, что Красный побледнел до такой степени, что стал почти прозрачным; тот, с гордым профилем, совсем сник и отошел на задний план, а Зеленый совсем пропал. Но их превращения и исчезновения меня не занимали. Даже то, что ни один из присутствующих не отражался в зеркалах – не волновало, так захватила меня игра с дамой. Вначале я повторяла ее движения, и мы кружились вместе под ее музыку – от тонких чарующих звуков флейты до безумного барабанного боя и жуткого скрежета. Это был медленный, диковинный, восхитительно сладострастный танец на полу – я прижималась грудью к ковру, затем становилась на колени и откидывалась назад. Я то стояла, то ползла на четвереньках, то змеей извивалась по полу, перекатывалась с боку на бок, играя юбкой, и закрывая себе лицо подолом. Меня пронизывали веселые токи, я казалась себе невесомой. Губы Похх не разжимались, но ее слова каким-то образом входили в сознание: «Нет ничего важнее твоих желаний. Захотела и взяла, чего бы это ни стоило – тебе или кому-либо другому». Я соглашалась с ней. Конечно. Разве может быть что-то быть важнее моих желаний?

Я готова была делать все что угодно, только бы она не уходила, так сладко было мне в ее присутствии!

Меня охватил буйный экстаз. Я хотела только одного, чтобы Похх похвалила меня, чтобы улыбнулась мне. Темп музыки нарастал, я извивалась и изгибалась все быстрее, мой лежачий танец превращался в бешеную неистовую пляску.

– Замечательно! – услышала я голос из глубины комнаты. – Эта кукла – настоящая услада! Но не увлекайся, Похх! Поиграла и отпусти. Она сложнее, чем кажется. И к тому же – магистр наук.

Музыка резко оборвалась. Лежа на узорчатом ковре, я медленно приходила в себя.

Включился свет небольшого торшера, и из отступившей темноты возник силуэт белобородого старичка, того самого, с соседнего балкона. Старичок сел в кресло, а Красный и Гордый Белый подошли к нему и, как по команде, сели у его ног.

Затем я услышала сладкий голос Похх:

– Она сама включила мою музыку, без подсказки, и я теперь не упущу возможности.

– Погоди, – ответил старичок, – я не вполне уверен…

– Во мне не уверен? Наглец! – сказала женщина.

– Нет, не в тебе, а в том, почему это получилось таким образом… Я чую подвох. Что-то тут нечисто.