Страница 14 из 22
В 1091 г. половецкие ханы Боняк и Тугоркан, явившиеся на Балканы по приглашению византийского императора Алексея I Комнина, разгромили придунайских печенегов в долине реки Марицы. С печенежским господством на Балканах и в Подунавье было покончено в один день. Масштабы постигшей печенегов военной катастрофы изумили современников. «В тот день произошло нечто необычайное: погиб целый народ вместе с женщинами и детьми, народ, численность которого составляла не десять тысяч человек, а выражалась в огромных цифрах, – писала дочь Алексея Комнина, Анна. – Это было 29 апреля, в третий день недели».
Конечно, известие Анны Комнин о гибели всего печенежского «народа» не следует понимать буквально. Источники первой половины XII в. все ещё упоминают об остатках придунайских печенегов. Но как субъект исторического процесса печенеги навсегда сошли с политической сцены.
Половцы: история не сложившегося этноса
Происхождение
Происхождение этой группы кочевых племен изучено слабо и здесь до сих пор много неясного. Многочисленные попытки обобщить имеющийся исторический, археологический и лингвистический материал пока что не привели к формированию единого взгляда на эту проблему. И поныне остаётся в силе замечание тридцатилетней давности одного из специалистов в этой области, что «создание (фундаментального) исследования по этнической и политической истории кипчаков с эпохи древности до позднего средневековья – одна из нерешённых задач исторической науки»9.
Очевидно, впрочем, что к ней неприложимы понятия народа, народности или этноса, ибо самые разнообразные источники свидетельствуют о том, что за этническими терминами «кыпчаки», «куманы», «половцы» скрывается пёстрый конгломерат степных племен и родов, в котором изначально присутствовали как тюркские, так и монгольские этнокультурные компоненты.
Несмотря на определённую этнографическую и языковую близость, эти племена и кланы вряд ли могли иметь единую родословную, поскольку различия в быту, религиозных обрядах и, судя по всему, в антропологическом облике были всё же весьма существенны, чем и объясняется разнобой в этнографических описаниях куманов-кыпчаков. Например, Гильом де Рубрук (XIII в.) поверстал под единый «куманский» похоронный обряд погребальные обычаи разных этнических групп: «Команы насыпают большой холм над усопшим и воздвигают ему статую, обращённую лицом к востоку и держащую у себя в руке перед пупком чашу. Они строят также для богачей пирамиды, то есть остроконечные домики, и кое-где я видел большие башни из кирпичей, кое-где каменные дома… Я видел одного недавно умершего, около которого они повесили на высоких жердях 16 шкур лошадей, по четыре с каждой стороны мира; и они поставили перед ним для питья кумыс, для еды мясо, хотя и говорили про него, что он был окрещён. Я видел другие погребения в направлении к востоку, именно большие площади, вымощенные камнями, одни круглые, другие четырёхугольные, и затем четыре длинных камня, воздвигнутых с четырёх сторон мира по сю сторону площади». Он же замечает, что мужчины у «команов» заняты разнообразными хозяйственными работами: «делают луки и стрелы, приготовляют стремена и уздечки, делают седла, строят дома и повозки, караулят лошадей и доят кобылиц, трясут самый кумыс… делают мешки, в которых его сохраняют, охраняют также верблюдов и вьючат их».
Между тем другой западноевропейский путешественник XIII в. Плано Карпини из наблюдений за «команами» вынес впечатление, что, по сравнению с женщинами, мужчины «ничего вовсе не делают», разве что имеют «отчасти попечение о стадах… охотятся и упражняются в стрельбе» и т. д.
Наиболее крупные племенные разветвления кыпчаков отмечены в сочинениях восточных авторов XIII–XIV вв. Так, энциклопедия Ан-Нувайри выделяет в их составе племена: токсоба, иета, бурджоглы, бурлы, кангуоглы, анджоглы, дурут, карабароглы, джузнан, карабиркли, котян (Ибн-Халдун добавляет, что «все перечисленные племена не от одного рода»). По сообщению Ад-Димашки, кыпчаки, переселившиеся в Хорезм, назывались тау, бузанки, башкырд. Родоплеменные объединения половцев знает и «Повесть временных лет»: турпеи, елктуковичи и др.
Фиксируемая археологией монгольская примесь среди кумано-кыпчакских племен была достаточно заметна и для современников. Относительно племени токсоба («токсобичи» русских летописей) имеется показание Ибн-Халдуна о его происхождении «из татар» (в данном контексте – монголов). Показательно также свидетельство Ибн аль-Асира о том, что монголы, желая расколоть кыпчако-аланский союз, напоминали кыпчакам: «Мы и вы – один народ и из одного племени…»
Более того, нет ни одного надёжного свидетельства, что у них когда-либо существовало общее самоназвание. «Куманы», «кыпчаки», «половцы» – все эти этнонимы (точнее, псевдоэтнонимы, как увидим ниже) сохранились исключительно в письменных памятниках соседних народов, причём без малейшего указания на то, что они взяты из словарного обихода самих степняков. К определению этого степного сообщества не подходит даже термин «племенной союз», так как в нем отсутствовал какой бы то ни было объединяющий центр —господствующее племя, надплеменной орган управления или «царский» род. Были отдельные кипчакские ханы, но хана всех кипчаков никогда не было10.
Поэтому речь должна идти о довольно рыхлом и аморфном родоплеменном образовании, чьё оформление в особую этническую группу, наметившееся во второй половине XII – начале XIII вв., было прервано монголами, после чего кумано-кыпчакские племена послужили этническим субстратом для формирования ряда народов Восточной Европы, Северного Кавказа, Средней Азии и Западной Сибири – татар, башкир, ногайцев, карачаевцев, казахов, киргизов, туркмен, узбеков, алтайцев и др.
Первые сведения о «кыпчаках» восходят к 40-м гг. VIII в., когда в среднеазиатском регионе окончательно распался Тюркский каганат (так называемый Второй Тюркский каганат, восстановленный в 687—691 гг. на месте Восточнотюркского каганата, разгромленного китайцами в 630 г.), не устоявший перед восстанием подвластных племён. Победители, среди которых первенствующую роль играли уйгуры, дали побеждённым тюркам презрительное прозвище «кыпчаки», означавшее по-тюркски что-то вроде «беглецы», «изгои», «неудачники», «злосчастные», «злополучные», «никчёмные».
Самое ранее упоминание слова «кыпчак» (и притом в связи с тюрками) встречается именно в древнеуйгурской письменности – на «Селенгинском камне», каменной стеле с руническими (орхонскими) письменами, установленной в верховьях р. Селенги правителем Уйгурского каганата Элетмиш Бильге-каганом (747—759 гг.). В 1909 г. памятник обнаружил и исследовал финский учёный Г. Й. Рамстедт. Выбитый на его северной стороне текст серьёзно повреждён, в том числе четвёртая строка, которая имеет лакуну в начальной части. Рамстедт предложил для неё конъектуру: «когда тюрки-кыпчаки властвовали над нами пятьдесят лет…» В настоящее время эта реконструкция общепризнана, причём слову «кыпчак» обыкновенно придаётся этнический смысл («народ тюрков-кыпчаков»), какового на самом деле предполагать не приходится, поскольку древнетюркские надписи не знают случаев слияния или отождествления парных этнонимов. С учётом вышеупомянутого нарицательного значения слова «кыпчак» начало строки следует читать: «когда презренные тюрки…».
Но политически окрашенный термин, малопригодный для этнического самосознания, едва ли оказался бы столь живучим, если бы не претерпел дальнейших метаморфоз, – и прежде всего в восприятии самих побеждённых, утративших вместе с родоплеменной политической структурой (в виде Тюркского каганата) также и возможность надёжной этнической самоидентификации в окружении родственных тюркоязычных племен. Весьма вероятно, что по крайней мере в некоторых племенных группах разбитых тюрков (оттеснённых к предгорьям Алтая), под влиянием катастрофического поражения, круто изменившего их социально-политический статус, произошла коренная ломка племенного и политического самосознания, результатом чего стало принятие ими названия «кыпчак» в качестве нового автоэтнонима.
9
Кузеев Р. Г. Происхождение башкирского народа. Этнический состав, история расселения. М., 1974. С 168.
10
См.: Бартольд В. В. История турецко-монгольских народов. Соч. М., 1968. Т. V. С. 209.