Страница 7 из 60
Вот на полумарафон и марафонскую я решил пока не замахиваться. Без тщательной подготовки можно и здоровье подорвать. Поэтому, закончив весёлые старты, я рукой ухватил Марину за грудь, чтобы не сбежала ненароком, а ногой зацепился за высокое бедро и так и заснул, крепко и без сновидений.
Ну а с утра мне в голову пришла блестящая идея о том, как можно разнообразить наш сексуальный быт, и я с энтузиазмом принялся за монтаж.
— Эм… что ты делаешь?
Я обернулся на проснувшуюся и привставшую на локтях Ржевскую, полюбовался на голую грудь, что вынырнула вслед за ней из-под покрывала, и ответил:
— А это сюрприз. Сейчас всё увидишь, — после чего достал пояса от махровых халатов и, привязав к гвоздям, на свободных концах сделал широкие петли, одни повыше, другие пониже. Обернулся вновь и поманил. — Давай, иди ко мне. Нет, не одевайся.
Подведя девушку к конструкции, скомандовал:
— Вот, руками хватайся за эти петли, а ноги просовывай в эти.
Когда Марина повисла в дверном проходе из спальни в мой кабинет на этих импровизированных секс-качелях, я чуть отошёл, разглядывая её малость удивлённое лицо, а затем, сдёрнув трусы, пристроился между раздвинутых ножек.
— Вот оно что… — протянула она, поглядывая вниз, на мой стояк.
— Ага, — улыбнулся я в ответ. — Решил тут поэкспериментировать, — ладони мои легли поверх женских бёдер. — На таком свободном подвесе можно поддерживать, почти не прилагая усилий, любые амплитуду и частоту, очень плавно.
Подтверждая теорию практикой, я принялся медленно её раскачивать. Слегка подвинулся вперёд, проникая в возбудившуюся от необычной позы и учащённо задышавшую девушку, так, чтобы мой член то оказывался практически на свободе, то вдвигался почти на всю глубину.
— Нравится? — спросил с намёком, чувствуя, как мышцы её тела напрягаются и расслабляются в такт покачиванию.
— Да! — выдохнула Марина, после чего запрокинула голову, закатив глаза, и чуть застонала. — Сильнее!
— Можно и сильнее, — согласился я и, скользнув ладонями дальше, крепко схватил её за ягодицы, чтобы буквально дёрнуть на себя, впечатывая её тело в своё.
— Ох! — послышался грудной стон, а я, плавно отпустив задницу Ржевской, дал ей качнуться назад и вновь проделал тот же манёвр. А затем — ещё раз, и ещё. Чередуя плавное движение назад и резкий рывок вперёд.
Сил на это требовалось немного, ведь основную нагрузку на себя принимала дверная рама, и я мог в таком темпе работать очень долго, растягивая удовольствие, ну и всё больше распаляя партнершу. Тем самым, можно сказать, извинялся за излишне быстрые разы этой ночью.
В какой-то момент почти потерявшая контроль Марина принялась выгибаться всем телом, одновременно мелко подрагивая, и я почувствовал, что вот оно, кульминация! Отчего лишь яростнее принялся раскачивать девушку под жалобно заскрипевший от таких упражнений косяк.
Возбуждение с головой накрыло и меня, и я чувствовал, что вот-вот, совсем чуть-чуть — и буквально взорвусь.
Но в этот момент дверь в спальню отворилась, и в гармонию наших тел ворвался, напрочь ломая ритм, свистящий от удивления и пронзительный до омерзения возглас крайне не вовремя возникшего на пороге Сергеича:
— Что б я сдох!
— Ай! — воскликнула от неожиданности Марина, рефлекторно сжав мышцы так, что из меня, словно из проколотого мяча, стал с шумом выходить воздух.
Но только я повернул разъярённое лицо в сторону застывшего с выпученными шарами камердинера, пожирающего глазами продолжающую висеть в подвесах Ржевскую, особенно её грудь с торчащими сосками, покрытую капельками пота, как дверной косяк скрежетнул в последний раз, а затем с треском надломился. Гвозди вырвало, и Марина рухнула прямо на пол. Вместе со мной, ведь я-то был ещё в ней!
А дальше мне показалось, что где-то что-то явственно хрустнуло. Внизу вдруг плеснуло кипятком, да так, что я буквально заорал от боли, после чего расширяющимися глазами уставился на своего верного товарища, застывшего неестественной буквой «Г».
— Петя! — с нотками паники в голосе воскликнула Ржевская, подрываясь на коленях ко мне.
— У-у, а-а, у-у! — завыл я, скрючившись на полу, а член стал стремительно темнеть и опухать, становясь похожим на кривой баклажан. — Сергеич, с-сука!
— Пётр Алексеевич! — забегал вокруг меня камердинер. — Я… я…
— Что «ты»?! Скорую вызывай, гад! — простонал ему в ответ.
Выносили меня из спальни на носилках. Рядом суетилась наспех одетая Марина и приехавший со скорой врач. Тащили меня две санитарки, и глядя на пунцовое от еле сдерживаемого смеха лицо одной из них, я чувствовал, что подробности моей травмы уже через пять минут после нашего там появления будет знать вся больница. И я не я буду, если какая-нибудь шофёра не придумает мне прозвище навроде «кривой стартер» или чего похожего.
Слава яйцам, поместили меня в отдельную палату, не пришлось краснеть перед другими больными. Лежал я как был — голый, с обколотым обезболивающим опухшим и синюшным другом, накрывшись простынкой и под неё стараясь не заглядывать, чтоб не расстраиваться ещё сильнее. Не переживать я не мог. А ну как всё? И медицина окажется бессильна? Я что же, как говорил один мой знакомый, «останусь просто хорошим человеком»? Нет, лишь бы не импотенция, что угодно, но только не это!
Закрыв глаза, я принялся шептать какие-то бессвязные молитвы всем известным богам, обещая всё что угодно взамен, даже кровавые жертвы. В роли кровавой жертвы неизменно фигурировал Сергеич, которого я собственноручно, пусть и в воображении, успел раз двадцать распять, три раза намотать кишки на столб и разок перерезать глотку, радостно наблюдая за бьющим из шеи кровавым фонтаном.
Образ камердинера, подвергающегося средневековым пыткам, развеяло только появление врача.
В очках, с аккуратной бородкой и усами, он напоминал скорее не доктора, а учёного, и первым делом, посмотрев на меня с каким-то упрёком во взоре, представился:
— Я уролог-андролог высшей категории, ваш лечащий врач, можете звать меня Витольд Евгеньевич.
Подошёл ближе, приподняв простынку, внимательно оглядел травмированный орган, хмыкнул и присел рядом на стул, закидывая ногу на ногу.
— Доктор, — робко проблеял я, показывая глазами туда, — жить будет?
— Будет, — поджав губы и серьёзно глядя на меня, ответил он, а затем произнёс с укором: — Что ж вы, батенька, не предохраняетесь?
— А? — уставился я на него, пытаясь найти связь между переломом члена и презервативами. Впрочем, последних я тут вообще не видел, отчего вопрос врача становился лишь более непонятным.
— Я говорю, почему вы с женой решили от эликсира отказаться?
Понимать хоть что-нибудь я стал ещё меньше, но поправил:
— Доктор, я пока не женат.
Витольд Евгеньевич нахмурился и, потянувшись, достал мою карту, лежащую в изголовье кровати. Полистав её, с сомнением озвучил:
— Об изнасиловании не упоминается, да и справки дежурной официры нет.
— Это было не изнасилование, — пояснил ему терпеливо. — Я был… гм… со своей девушкой.
— Понятно… — протянул врач, убирая обратно планшетку, после чего поинтересовался: — Вступить с ней в половую связь было её инициативой? — и сразу следом: — Ваши родители в курсе подобной связи?
Тут до меня допёрло, к чему он клонит, и я принялся горячо возражать:
— Док, вы даже не думайте, у нас всё по обоюдному, и вообще, это я её… — тут я запнулся, думая, как бы точнее выразить словами наши отношения. — В общем, у нас с ней давно, и все всё знают.
— Хм… ну ладно, — не слишком убеждённый моими словами, откликнулся мужчина, а затем, вычленив главное, спросил опять: — Если вы, как говорите, находитесь в давней половой связи, то почему не употребляете эликсир? Вы планируете заводить детей? Но тогда ваша подруга должна была действовать менее… активно.
— Послушайте, док, — я даже привстал на кровати, забыв про дискомфорт внизу живота, — эликсир я конечно раньше употреблял, но зачем он мне, если у меня и так большой… был, — я вновь посмотрел на скрытого простынёй раненого боевого товарища. — К тому же, на моих девушек у меня и так прекрасно встаёт… вставало. Им вполне хватало. Детей я конкретно с этой не планировал… хотя один раз планировал с другой, и там пока не знаю, но, возможно, кто-то и есть. Но в целом не планирую, если вы про сейчас. А что до активности, то скажу так, доктор: редко какая женщина в этом деле может быть активнее меня.