Страница 26 из 34
– Как я люблю тебя, Майкл! Я всегда буду тебя любить!
Мак поспешил навстречу Майклу, как только тот заглушил мотор и выбрался из кабины.
– Вы как раз вовремя, сэр. В столовой собрание пилотов. Майор уже спрашивал о вас… вам лучше бы поспешить, сэр.
А затем, когда Майкл уже зашагал по настилу к столовой, крикнул вслед:
– Как он летает, сэр?
– Как птица, Мак! Только перезаряди для меня пулеметы.
«Он же в первый раз вот так сразу ушел от машины», – с удивлением подумал Мак, провожая Майкла взглядом.
Столовая была битком набита пилотами, все стулья и кресла оказались заняты, а кто-то из новичков остался стоять у задней стены. Эндрю сидел на стойке бара, раскачивая ногами и посасывая янтарный мундштук. Но вынул его изо рта, когда в дверях появился Майкл.
– Джентльмены, нам выпала честь! Капитан Майкл Кортни любезно согласился присоединиться к нам. Несмотря на все неотложные и важные дела он был достаточно добр, чтобы уделить нам часок-другой и помочь разрешить наши небольшие разногласия с кайзером Вильгельмом Вторым. Думаю, мы должны выразить нашу признательность.
Пилоты засвистели и замяукали, а кто-то громко фыркнул.
– Варвары! – высокомерно бросил Майкл и опустился в кресло, поспешно освобожденное для него каким-то новичком.
– Вам удобно, сэр? – заботливо поинтересовался Эндрю. – Вы не против того, чтобы я продолжил? Отлично! Итак, как я уже говорил, наша эскадрилья получила срочный приказ, доставленный мотоциклистом менее полутора часов назад прямо из штаб-квартиры дивизии.
Он поднял руку и помахал листком, другой рукой зажав себе нос, так что его голос звучал гнусаво, когда он продолжил:
– Вы сможете почуять запах его литературного стиля и его содержания, не сходя со своих мест…
Несколько человек вежливо ухмыльнулись, но глаза, наблюдавшие за Эндрю, нервно косили. Тут и там пилоты ерзали на местах, шаркали ногами, один из «старичков» с хрустом разминал кисти, другой грыз ноготь на большом пальце, а Майкл бессознательно дул на кончики пальцев, потому что все они знали: этот листок грубой желтой бумаги в руке Эндрю мог быть их смертным приговором.
Вытянув руку с приказом перед собой, Эндрю прочитал:
Из штаб-квартиры дивизии в Аррасе.
Старшему офицеру эскадрильи № 21 Королевских воздушных сил.
У Морт-Ома.
С 24:00 4 апреля 1917 года вы будете любой ценой предотвращать всякое воздушное наблюдение противника в выделенном Вам секторе до получения противоположного приказа.
– Это все, джентльмены. Четыре строчки, пустячок, но позвольте мне указать вам на вот эти короткие слова – «любой ценой», не задерживая на них особого внимания.
Он замолчал и медленно обвел взглядом столовую, отмечая напряженность исхудавших лиц.
«Боже мой, посмотреть только, как они все постарели, – совсем некстати подумал он. – Хэнк выглядит на все пятьдесят, а Майкл…»
Эндрю посмотрел в зеркало над каминной полкой и, когда увидел собственное отражение, нервно провел ладонью по лбу, волосы над которым за последние несколько недель отступили назад, оставив пятна розового черепа, как пляж после отлива. Он бессознательно уронил руку и продолжил:
– Начиная с пяти утра завтрашнего дня все пилоты будут совершать четыре вылета в день до следующего распоряжения, – сообщил он. – Будут и обычные утренние и вечерние разведывательные полеты, но с этого момента они будут проводиться силами всей эскадрильи. – Эндрю посмотрел вокруг, ожидая вопросов; вопросов не было. – Потом каждый самолет будет совершать два дополнительных вылета для разведки, один час в полете, два часа отдыха. Или, как сказали бы наши друзья из военно-морского флота, «бди и бди». Таким образом мы сможем установить непрерывное присутствие над доверенной нам территорией.
Все снова зашевелились, а потом головы повернулись к Майклу, потому что он был старшим по званию и их естественным представителем. Майкл подул на пальцы, потом внимательно посмотрел на каждого:
– Есть вопросы?
Хэнк откашлялся.
– Да?
К нему выжидающе повернулся Эндрю, но Хэнк снова забился в кресло.
– Просто чтобы прояснить, – заговорил наконец Майкл. – Мы все будем вылетать на двухчасовые патрулирования на рассвете и на закате, итого четыре часа, а потом еще дополнительно по четыре часа в день? Я правильно сосчитал, у нас будет по восемь часов боевых вылетов в день?
– Дайте капитану Кортни кокосовый орех, – кивнул Эндрю.
– Моему профсоюзу это не понравится.
Все засмеялись, но этот нервный смех быстро оборвался. Восемь часов… это было слишком, слишком много, ни у одного человека не хватило бы бдительности и нервной выносливости, необходимых для такого количества боевых полетов, даже на один день. А их просили делать это день за днем, не обещая передышки.
– Еще вопросы?
– А как насчет наземной обслуги и механиков?
– Мак пообещал, что справится, – ответил Эндрю Хэнку. – Еще вопросы? Нет? Хорошо, джентльмены, я закончил. И готов платить за выпивку.
Но паломничество к бару, чтобы воспользоваться предложением Эндрю, было унылым, и никто не обсуждал новый приказ. Все просто тихо и решительно напивались, не глядя друг другу в глаза. Да и что тут было обсуждать?
Граф де Тири, видя перед собой просторы в сорок тысяч гектаров отличной земли, многословно одобрил идею свадьбы и тряс руку Майкла так, словно сворачивал шею страусу.
Анна прижала Сантэн к груди.
– Детка моя! – хрипло выдыхала она.
Крупные слезы стекали по морщинам вокруг ее глаз и пробирались вниз по щекам.
– Ты скоро покинешь Анну!
– Не говори глупостей, Анна! Ты мне все равно будешь нужна. Ты ведь можешь поехать со мной в Африку?
Анна зарыдала вслух.
– Африка! – А потом заговорила еще более уныло: – И что это будет за свадьба? Даже гостей не пригласить, все соседи сидят в окопах, дерутся с бошами! Ох, детка моя, это скандал, а не свадьба!
– Но будет священник, и генерал, дядя Майкла, обещал… и пилоты его эскадрильи. Все будет прекрасно!
– А церковный хор? – всхлипывала Анна. – А свадебный пир? И никакого свадебного платья, и никакого медового месяца!
– Папа нам споет, у него прекрасный голос, а мы с тобой испечем торт и зарежем одного из поросят. Мы можем перешить платье мамы, и у нас с Майклом будет медовый месяц здесь, как у папы и мамы.
– Ох, детка моя!
Если уж Анна начинала плакать, ее было не остановить.
– Когда все состоится? – Граф все еще не отпускал руку Майкла. – В какой день?
– В субботу… в восемь вечера.
– Так скоро! – взвыла Анна. – Почему так скоро?
Графа осенило вдохновение, он хлопнул себя по бедру:
– Мы откроем бутылочку нашего лучшего шампанского… а может, и бутылочку «Наполеона»! Сантэн, малышка, где ключи?
На этот раз Сантэн не смогла ему отказать.
В своем гнездышке из одеял и соломы они лежали в объятиях друг друга, и Майкл пытался, сбиваясь на каждом слове, объяснить Сантэн суть нового приказа по эскадрилье. Сантэн никак не могла до конца осмыслить его ужасающее значение. Она лишь поняла, что Майклу будет грозить чрезвычайная опасность, и обняла его изо всех сил.
– Но ты же не пропустишь нашу свадьбу? Что бы ни случилось, ты придешь ко мне в день свадьбы?
– Да, Сантэн, я буду здесь.
– Поклянись, Майкл!
– Клянусь.
– Нет! Нет! Дай самую страшную клятву, какую только сможешь придумать!
– Клянусь собственной жизнью и моей любовью к тебе.
– Ах, Майкл, – вздохнула Сантэн и прижалась к нему, наконец удовлетворенная. – Я буду следить за тобой, когда ты будешь пролетать мимо на каждом рассвете и на каждом закате… и буду ждать тебя здесь каждую ночь.
Они в безумии занимались любовью, их кровь кипела, они словно пытались поглотить друг друга, и ярость чувства оставила их полностью истощенными, и они заснули вместе. А когда Сантэн проснулась, было уже слишком поздно. В лесу пели птицы, первые лучи солнца просачивались в амбар.