Страница 8 из 18
Цветовая палитра энергий пополнилась совсем немного: к голубой, как у меня, красной, белой и зелёной добавилась фиолетовая. Все были такие же бледные, а их обладатели ничего не чувствовали. Причём голубая была самая редкая: всего два человека, кроме меня, были её обладателями.
Когда мы остались вчетвером, майор сказал:
– Всю информацию надо будет проработать, но первую особенность я могу назвать уже сейчас: почти у всех моих людей структура либо красная, либо фиолетовая. Причём этих цветов почти нет у остальных, единичные случаи.
– Пожалуй, так и есть, господин майор, – ответил Николай, – и ещё, учитывая психологические портреты всех наших жителей, я бы сказал, что красный и фиолетовый цвета у людей более агрессивных, уверенных в себе. Вполне возможно, что это взаимосвязано.
– Может быть. Данила, как ты себя чувствуешь?
– Готов к труду и обороне.
– Ты откуда эту приговорку вытащил?
– Ну я же историк.
– Понятно. Хочу предложить тебе поработать индивидуально и более плотно. Попробуй рассмотреть структуру в подробностях, повзаимодействовать как-то, воздействовать… Ты лучше меня понимаешь, что можно попробовать сделать. Выбирай любого из нас.
– Думаете, стоит? – спросил я неуверенно. – Как бы не напортачить…
– Стоит! – твердо ответил майор. – Только у тебя структура яркая, и ты можешь с ней что-то делать. Я бы сказал, что она активирована. Из этого следует, что остальных тоже можно активировать, так как в таком виде для нас она бесполезна.
– Может, понаблюдать немного… – начал было я, но он меня дослушивать не стал.
– Если тебе будет легче, то это приказ! – сказал, как отрезал, майор. – Приступай.
Мне и правда стало легче. Всё-таки, какой я типок скользкий – снял с себя ответственность и радуюсь…
– Есть приступать! – всплыл из глубин памяти стандартный воинский ответ.
Я осмотрел потенциальных подопытных. Прикрыл глаза, переходя в режим структуровидения. Какое-то дурацкое слово – структура, надо придумать что-то попроще… Красный, зелёный, белый… почти светофор. Кого же выбрать… Попробовал прислушаться к ощущениям. Вроде бы особой разницы не чувствую, хотя… Красный мне кажется сложнее, может это из-за того, что обладатель красной структуры – наш главнокомандующий, а я всегда относился к нему с опаской. Знаю, что зря, но слишком уж мы разные. Белый… слишком невыразительно выглядит. Решено. Буду работать с Лилей. С ней мне проще и как с человеком, и как с женщиной, и как c зелёной… гм… структурой. Тем более, она мне нравилась с самого начала, может, это мне облегчит работу.
«Но ведь если что не так, то она пострадает от моих рук…» – промелькнула мысль, но я её отогнал. Хотелось мне начать с неё, и всё.
– Я бы хотел попробовать поработать с Лилей.
– Как скажешь. Лиля, ты не против? – спросил майор.
– Нет. Я готова, – голос её звучал уверенно, но взгляд выдавал волнение.
– Отлично! Данила, действуй аккуратно, если что не так, сразу прекращай, возвращайся, обсудим.
Прямо напротив моего кресла поставили ещё одно, в которое уселась девушка.
– Лиль, я сейчас возьму твои руки и попробую… не знаю, попробую что-то сделать.
Руки Лили были тёплыми, немного влажными, еле ощутимо подрагивали. Чувствовалось, что она действительно волнуется, не обманывал взгляд. Зато успокоился я. Эта теплота как будто придала мне сил и уверенности в себе.
Ну, поехали. Глаза закрыты, я вижу себя в уже привычном виде – как переплетение ярких голубых нитей, и человеческий силуэт напротив – свето-зелёный, чуть размытый, как будто нарисованный восковым карандашом. Спешить я не собирался, а потому внимательно всмотрелся. Заметил еле видные искорки, бегающие по тонким ниточкам, какие-то переливы… там, где у меня была шаровая молния, у Лили завис лёгкий одуванчик, пушистый и воздушный. Возникло ощущение, что я вижу спящее нечто, которому не хватает звонка будильника, чтобы проснуться. Или нужно аккуратно потормошить, тихо и ласково приговаривая. Почему нет? Я уже привык доверять внутреннему голосу, будем действовать так, как он подсказывает. Будильника у меня нет, будем тормошить.
Надо сказать, что хоть физически Лилины руки были в моих, но наши структуры не соприкасались, был зазор с палец толщиной. Я представил, что часть моей энергии со всего тела перетекает в ладони, наполняет их и начинает тихонько стекать с кончиков пальцев… Я обалдел, когда у меня получилось.
Голубые струйки потекли с моих пальцев и обволокли светло-зелёные нити. А потом струйки стеклись в два ручейка, которые устремились в сторону «одуванчика». Они скользили по поверхности, как капли воды стекают по свежеотполированному капоту авто… В районе груди ручейки соединились и до «одуванчика» добрался уже один. Где он опять распался на сотни мелких ниточек и обволок пушистый шарик. Отвлекаться не хотелось, но спросить Лилю, чувствует ли она что-нибудь, я был обязан:
– Лиля, как ты себя чувствуешь?
– Всё нормально. Отрицательных ощущений нет.
– Что-то непривычное, особенное?
Она задумалась, потом проговорила:
– Ну, честно говоря, мне кажется, что кто-то гладит мои волосы или обнял за голову. Но это приятно, как будто… мама рядом… снова… – голос дрогнул, но не затих. – Ещё как будто мурашки иногда пробегают по телу, от ладоней до шеи, тоже не… неприятно.
Мне показалось, я увидел улыбку на Лилиных губах и понял, что делаю всё правильно.
– Хорошо. Лиля, на самом деле, это я так работаю. Мои мурашки. Возможно, ты сейчас почувствуешь еще что-нибудь в районе головы. Не пугайся, это тоже буду я.
Я сосредоточился на «одуванчике». И увидел его весь, одновременно и снаружи, и внутри, не знаю, как это возможно. В самом центре было уплотнение, причём оно сияло приглушённым зелёным светом, как стоваттная лампочка под плотным абажуром. Мне казалось, что этот комочек уже устал сиять тут, в глубине, ему хотелось на волю, подарить свой свет окружающему миру… Голубые ниточки приникли внутрь «одуванчика», коснулись комочка. На ощупь это больше всего напомнило яйцо в скорлупе, а потому я «постучал» по ней кончиками своих ниточек. И по скорлупе пошли трещинки, всё быстрее и быстрее ползли они по всей поверхности, изнутри стал просачиваться яркий свет… Мне пришла в голову мысль, что надо рвать когти, собирать все свои ниточки и валить к себе. Но, к сожалению, не успел. Комочек взорвался, я утонул в зелёном море, после чего наступила темнота…
Я очнулся, но глаза пока не открывал. Было страшно. Вокруг чернота, впереди неизвестность… А что, если я убил и себя, и Лилю?! Хотя если бы я убил себя, то как бы я сейчас переживал… Через некоторое время, наполненное напряжением и нарастающей паникой, чернота стала бледнеть, проступили голубые линии, и вот я уже вижу свою структуру во всём её великолепии. Шаровая молния светится, будто и не тратил я сил на последнюю процедуру. Сама структура тоже на месте, вроде бы ничего не изменилось: капилляры, артерии, всё светится и переливается. Пора узнать, что случилось с Лилей.
Я также был в кресле, напротив сидел майор и смотрел на меня. Он что, так всё время провёл? Кстати, надо узнать, сколько я был в отключке.
– Очнулся… – в голосе майора слышалось явное облегчение. – Ты как?
– Да нормально. А Лиля где? Что с ней?
– Вон лежит, на диване. Пока в себя не приходила.
– А сколько времени прошло?
Майор взглянул на часы.
– Тридцать четыре минуты. Рассказывай.
Я кратко описал свои эксперименты и подытожил:
– Я думаю, что ваши структуры находятся в спящем режиме. Мою выдернули из «сна» шоковой терапией – милой зубастой мордашкой, каплями крови и слюнями, брызгающими в лицо. Вероятно, я разбудил Лилину. Но точно узнаем, когда она очнётся.
– Ты уверен, что это произойдёт?
– Да, на сто процентов. Я это знаю! – ответил я, не успев обдумать ответ, и уже хотел было добавить чего-нибудь неуверенного, но тут понял, что на самом деле это знаю.
– А ты смотрел на неё… по-своему? – уточнил майор.