Страница 17 из 24
Они сражались, как герои,
Как гладиаторы в бою,
Штрафные ангелы изгои,
И не щадили жизнь свою.
В живых осталось их немного,
Но победили мы в войне,
Их жены ждали у порога
Но повстречались, лишь во сне.
В России были, были патриоты,
За Родину не жаль и жизнь отдать,
Цари бывали идиоты,
Но люди гибли за Россию-мать.
История оставила уроки,
Потомкам – вам ученикам,
Но где же памятник высокий,
Погибшим смелым штрафникам?
Забылось время то лихое,
Террор безвинных кулаков,
Их записали, как изгоев,
Как осуждённых подлецов.
2015
Вспомни, друг, лейтенантские годы,
Сил немерено, всё впереди,
Но проходят свой курс пароходы,
Остаётся та жизнь позади.
Только память ту быль возвращает,
Все богатства хранятся в душе,
Офицерская честь не сгорает,
Это кредо и наше клише.
Не по ровной дорожке шагали,
И у каждого жизнь своя,
Только совесть и честь не роняли,
Мать Россия на всех нас одна.
Володе Мшукову, майору в отставке, начальнику связи полка Дальней авиации, тяжелых бомбардировщиков.
Вдоль по камере в два шага,
Я хожу туда-сюда,
Здравствуй памятник ГУЛАГа,
До свиданья навсегда,
Все мы в камере прожили,
Жил там, кто и не «сидел»,
Были связаны всем жилы,
Души наши вождь наш ел.
Сколько лет уж пролетело,
И другие времена,
Шелуха тюрьмы слетела,
Стала новую страна.
Но жива тюрьма, в нас въелась,
Не разжалась и душа,
Солнцем воли не нагрелась,
Тлеет Сталина парша.
Сладко – трудно жить на воле,
Покалеченным внутри,
Исполнять двойные роли,
Муравьи – богатыри.
1995
Перестал народ смеяться,
Анекдотики травить,
Стал серьёзней улыбаться,
По делам быстрей ходить,
Жили плохо, но надёжно,
Обеспечен был паёк,
Не работать невозможно,
Тунеядцам светил срок.
На работу в девять ровно,
А с работы в пять ноль-ноль,
Но работали условно,
Хоть над каждым был контроль.
На собрание ходили,
Поднимали руки «ЗА»,
Всем за преданность платили,
И ругались за глаза.
Пили много, веселились,
И стыдил нас профсоюз,
Жили вольно, не крестились,
Был безбожным наш Союз.
А теперь всё стало можно,
Хочешь – пей и не трудись,
Ходи в церковь осторожно
До упаду там крестись.
Хочешь – будь богатым подлым,
Хочешь – честным и бомжом,
Тощим, пьяным и голодным,
По щелям живи ужом.
Не воруй, брат, понемножку,
Тебя схватят опера,
Эту мелкую рыбёшку,
Закрывают в лагеря.
Крупный вор теперь в почёте,
Кто страну обворовал,
Бизнесмен успешный вроде –
Вроде он и не украл.
Обывателю России
Как-то в общем всё равно,
Кто из них собой красивей,
Все они одно дерьмо.
1995
На теле выросла короста,
Её убьёт одеколон.
А Чингисхан был крохотного роста,
Чуть выше был Наполеон.
И невысок был душка Сталин,
И невысок был голубой Ежов,
Но все характером из стали,
И наломали много дров.
Какого роста был Япончик,
Какого роста был Махно,
Любимый их одеколончик,
Нам как-то, в общем, всё равно.
Но есть на всех одна примета,
У них характер злой-презлой,
Кто на пути – сживут со света,
Колун и молот пробивной.
Но вот большой идёт детина,
Под лобом добрые глаза,
Вино несёт из магазина,
А лучше бы ему овса.
Вот так же Ельцин был большого роста
И столько сделал нам вреда.
Осталась чёрная короста,
Куда девалась красота.
И, значит, дело тут не в росте,
А в совести, душевной чистоте,
В уме и мудрости без злости,
В поступках добрых, красоте.
Пусть будет наш руководитель,
Пусть хоть до неба или с ноготок,
Но чтоб был мудрый, как учитель,
Сгорал для нас в свой президентский срок.
2000
Я жил среди шакалов,
Играя в поддавки,
Среди пустых бокалов,
Без зависти – тоски.
Я добрый от рожденья,
Старался угождать,
Ждал слова одобренья,
В ответ – мать-перемать.
Вот так моя Россия,
Жила тогда страна,
Свята её миссия,
И сгинул Сатана.
Пришел другой правитель,
Он Богом послан нам,
От сна освободитель,
Закончился бедлам.
2000
Уходит фронтовое поколенье,
Живая память тех времён,
Свидетели людских явлений,
Не знает мир всех их имён.
Лишь остаётся память в вечной книге,
Кино, спектаклях да стихах,
Улягутся волнения, интриги,
Слова те будут жить в веках.
В историю уйдут великие события,
Подкрасятся и сгладятся углы,
Заменятся гнилые перекрытия,
И станут светлыми те пройденные дни.
Останется лишь копия столетья,
Чуть-чуть похожая на прозу бытия,
Борьба за истину в эпоху лихолетья,
Не опрокинулась в шторма ладья.
Увидит нас потомок на экране,
Посмотрит на лихого дикаря –
Стихия, буря в маленьком стакане –
И скажет: «Жили предки дурно, но не зря».
2015
Уводит время нас от горя,
Рубцует раны злой войны,
Но только память, эхом вторя,
Без спроса входит в наши сны,
Давно стоят всем монументы,
Солдату, одолевшему войну,
Рабочему, колхознику, студенту,
Всем, всем, кто спас свою страну.
Но не поставлен памятник страданьям,
И не поставлен памятник любви,
И обречённых ожиданий
Любви военной на крови.
Поставьте памятник любимым,
Им, не дождавшимся влюблённых женихов,
Тем девушкам военных лет красивым,
Пронёсших сквозь войну свою любовь.
Поставьте памятник тем вдовам,
Что жили памятью любви,
Пусть в веке двадцать первом, новом,
Поют осанну соловьи.
Пусть знают юные потомки,
Любовь, как музыка, жила,
В боях солдат у самой кромки,
Над ним любовь, как два крыла.