Страница 40 из 48
Герметичная дверь, ведущая в экспериментальный цех, была такой же, как и та что в вентиляторной, десять лет назад я неоднократно ею пользовался. Сейчас она была открыта настежь, а в проём хорошо было видно центр большого круглого зала и часть бетонной стены, плавно переходящей в высокий куполообразный потолок. На этой арене, под ярким светом четырёх прожекторов, равномерно распределённых по периметру, в инвалидном кресле сидел дряхлый старик.
Подойдя ближе, я смог воочию убедиться, что это действительно тот самый человек, чьей гибели, в течении долгих десяти лет, жаждало всё моё естество. Теперь, увидев, как беспощадно было время к профессору Чубко, я понял, что смерть станет для него милостью, а не карой. Его бледная, почти серая кожа, была покрыта тёмными пигментными пятнами и буквально висела на скелете, подобно грязной искомканной одежде. Волос на голове почти не осталось, глаза впали, и судя по тому как он прищуривался, стараясь нас рассмотреть, даже очки с толстыми линзами плохо помогали в борьбе со старческой слепотой. Всё тело старика, за исключением ног, видимо парализованных, было охвачено мелкой дрожью. Любая месть уже не имела смысла, но у меня был вопрос, и ответ на него я намеревался получить, даже если мне придётся вторгнуться в это извращенное сознание. Было бы наивно думать, что одержимый насилием сумасшедший убийца признается в собственных злодеяниях, однако у Володи на этот счет было своё мнение.
- Что ты сделал с моей дочкой?! – прорычал он в лицо Вадиму Михайловичу, ухватив того за ворот застиранного медицинского кителя. – Говори, сука учёная, или, клянусь Зоной, я тебе такие пытки устрою, что твои вопли даже на ЧАЭС будут слышны!
- Владимир Николаевич, долго же мне Вас ждать пришлось. – с укором ответил профессор, поправляя сползшие очки. – Столько лет Вы о Алисе даже не думали, придавались радостям холостяцкой жизни, а теперь, вдруг вспомнили об отцовском долге! Только не говорите, что не получали мои сообщения! А она Вас так ждала, надеялась, а потом перестала. И между прочим, правильно поступила – такие отцы любви недостойны!
От такого поворота все просто опешили, включая меня и особенно брата.
- Какие сообщения? – растеряно пробормотал он.
И тут я заметил, как Чубко украдкой глянул нам за спины. Чтобы проследить этот подозрительный взгляд, мне пришлось резко развернуться на сто восемьдесят градусов – в дверном проёме промелькнула худенькая девушка, после чего дверь захлопнулась. Отвлёкшись на размышления о плачевном состоянии Вадима Михайловича, я перестал мониторить пси-пространство, вот и прозевал приближение своей племяшки. Разумеется, это была наша пропавшая малышка. Искажённое злобой и презрением, бледное от подземной жизни личико, находилось в поле моего зрения буквально секунду, но не узнать её я просто не мог – она была очень похожа на свою маму. Теперь всё стало на свои места, старый подлец, разыграл эту лживую трагедию перед Алисой, чтобы очернить отца в глазах дочери. Вероятно, он начал это делать уже давно, и теперь просто подстраховался, окончательно настроив наивную девочку против Володи. А ещё, мне стало ясно, что Чубко действительно ждал нас, и зная, что в составе группы будет мой брат, тщательно подготовился к этой встрече. Оставалось выяснить зачем он остался с нами в запертом помещении, и известно ли ему что-то обо мне. И снова ответы на мои вопросы последовали незамедлительно, при чём в крайне неприятной, или вернее будет сказать, опасной для жизни форме.
С левой стороны от двери, через которую мы сюда вошли, имелись большие прочные ворота, открываемые при помощи электромоторов, ещё одни, такие же, располагались напротив клеток с мутантами. Примерно посередине, между этими воротами, внутри экспериментального цеха, была пристроена смотровая комната. В передней стене этого маленького помещения находились узкие горизонтальные проёмы, закрытые бронестеклом, что позволяло безопасно наблюдать за происходящим на арене. Попасть туда можно было только из кольцевого коридора. Так вот, именно в эту комнату и направилась Алиса.
С того момента, как она заперла нас, я не упускал её из поля моего ментального влияния. Делалось это крайне осторожно, у неё не должно было возникнуть подозрения, что за ней наблюдают. Я чувствовал в ней обиду, разочарование, ненависть, безразличие к собственной жизни и жизни окружающих, а так-же была решимость выполнить приказ, но какой именно не мог узнать без проникновения в сознание. Что она собиралась делать, мне стало понятно меньше чем через минуту.
Моя племянница, дочь моей сестры и лучшего друга, та, ради спасения которой мы сюда пришли, пыталась нас убить. Её пси-атака была направлена против всех находившихся в этом зале, всех кроме Чубко. К моему удивлению, в этот раз сила ментального воздействия была значительно выше, чем в случае с бюрерами, видимо, Вадим Михайлович нашёл способ усиливать мозговые волны при помощи электроприборов или артефактов. Уже через несколько секунд я понял, что не сумею долго защищать себя и своих товарищей – давление на сознание возрастало. У меня не осталось иного выбора, я должен был показать Алисе кто есть кто, показать так, чтоб у неё не осталось и тени сомнения в том, что это правда.
В этот раз я не стал выделять самые сильные из своих переживаний. Мысленно собрав в плотное ядро абсолютно всё, что только смог найти в самом себе: любовь, дружбу, ненависть, раздражение, сострадание, сожаление, страх, стыд, безумие, надежду, я открыл своё сознание перед эмоциональным натиском девушки-подростка, введённой в заблуждение эгоистичным безумцем. Боль одиночества маленького ребёнка, покинутого в подземной тюрьме, тоска по нежности матери, отчаяние, несбывшиеся мечты и желание умереть, подобно ночной мгле покрыли моё сознание непроглядным мраком, лишая способности мыслить и рассуждать, но я был к этому готов. Энергия моих объединённых чувств позволила мне преодолеть нахлынувшую безнадёжность, рассеять смертельную темноту и подчинить себе силу атакующей волны. Получив таким образом кратковременное преимущество, я совершил для своей племянницы то, чего сама она не могла или неумела – открыл доступ к воспоминаниям и переживаниям трёх человек: Володьки, профессора Чубко, и моих, при этом мысленно призвал к спокойствию и здравомыслию. Это был отчаянный поступок, не только Алиса, но и каждый из нас троих видел разум двух других. К тому же я истратил весь свой психологический резерв, и от слабости едва держался на ногах, если пси-атака возобновится, возможности защититься уже не будет.