Прежде, чем умереть

— Прострелить?

— Да, жахни прям в упор, а потом слижи, что останется.

— Так? — зажал недоумок банку подошвой в угол торпеды и приставил дуло автомата к рифлёному жестяному боку.

— Эй, прекращайте! — забеспокоился лейтенант.

— Открывай консерву, — подначивал я, будучи уверен, что такого не сделает ни один отморозок, никогда и ни за что. О, как глубоки оказались мои заблуждения.

— Не надо!!! — успел крикнуть Павлов и драматично закрыл лицо рукой.

Банка рванула знатно. Я и подумать не мог, что в столь небольшом объёме помещается так много содержимого. Жир, бульон и ошмётки мяса разлетелись как шрапнель, поражая всё живое.

Павлов, лишившись обзора, ударил по тормозам.

— Идиоты! — выскочил он из кабины, стряхивая с себя останки несчастного животного, чей труп не сумел обрести покоя даже в тушёном виде.

— Э-эй, — отложил Станислав автомат и, проведя пальцем по внутренностям раскуроченной банки, засунул скромный улов в рот. — А неплохо, с дымком.

— Пикантно, — согласился я, слизнув с рукава несколько поражающих элементов взрывного устройства. — Нотки гексогена не хватает, для терпкости.

— Убирайте! — швырнул нам Павлов по тряпке. — Совсем из ума выжили?! Чёрт бы вас побрал, — чуть не плача обратил он взор на заляпанную винтовку и принялся оттирать её, позабыв о свисающих с собственных ушей ошмётках.

— Да забей, — посоветовал Станислав, обтерев лицо. — Это ж дополнительная защита от влаги.

— Ты двигатель повредить мог, или колесо!

— Но не повредил ведь.

— Теперь всё провоняет этим...

— Ну, знаешь, бывают ароматы и похуже, — отряхнулся я и взглянул на зверски уделанный потолок. — Станислав, выпусти-ка.

— А убирать это говно кто будет?! — возмутился Павлов.

— Вы двое будете, а я на стрёме постою. Нельзя в муромских лесах неподвижный транспорт посреди дороги без охранения оставлять. Ты, вроде, лейтенант, а таких прописных истин не знаешь. Эх! — спрыгнул я с подножки и потянулся. — Хорошо на свежем воздухе. Аппетит разыгрался. Может, ещё одну вскроем?

— Гранатой, — саркастически добавил блюститель чистоты.

— Осторожнее с желаниями. Наш добрый друг может их исполнить.

Утро выдалось погожее, лёгкий морозец прихватил грязь и покрыл гниющие листья ледяными иглами, искрящимися в лучах восходящего солнца. Сквозь паутину голых ветвей уже можно было различить тёмные воды Оки.

— Почему мы по железнодорожному мосту не поехали? — спросил я у самоотверженно трущего приборную панель лейтенанта.

— Он перекрыт.

— С каких пор и зачем?

— С тех самых, как наши основные силы к Мурому подтянулись. Для пресечения миграции нежелательных элементов.

— Красиво, — оценил Станислав, возя мясной тряпкой по лобовому стеклу. — А ничего, что вы этих нежелательных элементов в союзники записали? Формально, но всё же. Прям какой-то недружественный акт получается. Какие у вас вообще планы на Навашино?

— Мне такие вопросы решать не по чину.

— Но мысли-то есть?

— Избавляться от бригад надо, я считаю. С ними дело иметь — себе дороже. Ресурсы ресурсами, а репутацию за два дня не восстановишь.

— Ишь ты, репутацию, — пробило меня на смешок. — И какая она у вас?

— Ну...

— Ага. Баб с детями потравили, деревни окрестные раком поставили, да ещё и два центнера золота проебали на ровном месте. Эдакие агрессивные психопаты-неудачники с апломбом. Так себе репутация, я бы беречь не стал.

— Каннибалы и наркоманы её не улучшат.

— Нет, но органично дополнят.

— Вижу, — изогнувшись в немыслимой конфигурации, залез Павлов под рулевую колонку, — ты не особо веришь в успех нашей миссии.

— Ты про собирание земель русских?

— Да.

— Как тебе сказать... Разбредшееся стадо в стойло загоняют либо кнутом, либо лаской. Для первого у вас силёнок маловато, а для второго — денег. Ты вот о честных людях Навашино отзываешься так пренебрежительно, а они, меж тем, могли бы послужить неплохим пушечным мясом. Отдали бы им два-три городишки на разграбление, глядишь, и бригады бы поредели, и граждане нашего общего будущего государства стали бы кроткими да послушными. А без этого, думаю, тяжеловато будет им ваше счастье впарить. Да и в чём оно, счастье-то? Вот ты, расскажи мне о перспективах, замани в свою страну всеобщей любви и благоденствия. Не можешь?

— Я не рекрутёр, чтобы заманивать.

— При чём тут рекрутёр-нерекрутёр? Ты, в первую очередь — член Железного Легиона, цемент, скрепляющий воедино разрушенную державу, светоч в непроглядной тьме разобщённости и недоверия! Тебя ведёт идея. Нет, ИДЕЯ! Большая и светлая, как жопа над выгребной ямой! Ты должен увлечь ею, заставить тянуться из смрадных нечистот наверх, к этому прекрасному, каким бы недосягаемым оно ни казалось! Вы же революционеры — мать вашу! — рушите существующий миропорядок, чтобы на его обломках построить новый, лучший! Зажги во мне искру, увлеки за собой в прекрасное будущее! А что вместо этого? «Я ж не рекрутёр». Нет, нихуя у вас по-доброму не выйдет с таким отношением к делу. Вся надежда на террор и притеснение, а для этого нужны террористы и притеснители.

— Точно, — согласился Станислав, наскребя с ветки горсть инея и вытирая им руки. — Сейчас бригады отсекать глупо. Им карт-бланш нужно дать. Пускай нагонят ужаса по всей округе, а когда местные взвоют, явитесь на белом коне и покараете злобных ублюдков — сплошная выгода. Легион придёт, порядок наведёт. Как-то так...

— Ну да, — усмехнулся Павлов, — а то все кругом дебилы. Как только бригады перейдут Оку, нас тут же обвинять в потере контроля над ситуацией. Мол, Грицук этих мародёров в узде держал, а как не стало его, так и бардак начался.

— Такое всегда можно объяснить коварными происками врагов, почуяли слабину переходного периода, дескать, и полезли. Коридор им организуйте прямиком до Коврова, пусть веселятся. А если по муромским лесам расползётся часть — так оно и к лучшему, меньше шансов, что на вас подумают, сами ведь от этой орды страдаете. Ну а дальше объединение сил супротив общего недруга, небольшая война, под шумок отжатые у «союзников» территории, лагеря вокруг Коврова, блокада, торжественный вынос ключей от города.

— Какой стратегический гений без дела пропадает, — похвалил я Станислава. — Берите его скорее в генералы.

— Хозяин знает, что делает, — с прохладцей отнёсся к моей кадровой инициативе Павлов. — Он мудр и дальновиден.

— Вот уж не подумал бы. Сколько десятилетий вы торчали на своей базе? Вы же все ресурсы прожрали, вас голод из норы выгнал. Ссыкло ваш Хозяин.

— Эй, — отшвырнул Павлов тряпку и наставил на меня палец, — не забывайся.

— Прости, я лишку хватил?

— Да. И впредь попрошу следить за языком, когда говоришь о Хозяине, — не на шутку разнервничался лейтенант, даже слегка покраснел.

— А что не так с моим языком? Он не возле его задницы, как твой?

Павлов набычился и засопел, сжав кулаки:

— Возьми свои слова назад.

— Какие, про задницу или про ссыкло?

— Все.

— А если нет? — подошёл я к открытой дверце и уставился на своё отражение в очках лейтенанта, закипающего по ту сторону кабины. — Что, тогда?

Правая рука легионера едва заметно двинулась в сторону кобуры, поддавшись командам спинного мозга, но вовремя остановленная головным. Кадык совершил возвратно-поступательное движение, губы сжались в попытке скрыть дрожь.

— Да шучу, — постарался я натянуть максимально тёплую и добрую улыбку, выждав ещё несколько чарующих секунд. — Расслабься. Хозяин — отличный мужик, я с ним говорил, производит впечатление. Ну, едем, или дальше будете лясы точить?

— Едем, — процедил лейтенант, сел, глубоко вздохнул и положил мелко дрожащие пальцы на руль. — Два психа.

— Это он про нас? — глянул я на Стаса.

— Похоже, — кивнул тот.

— Бедный парень. Ему столько ещё предстоит увидеть.

Глава 5