Страница 4 из 15
Постоянные трения, ссоры, уходы и возвращения съедали не только силы и нервы, но и годы. Дети укрепляют брак, иногда склеивая совершенно распавшиеся отношения, но за десять лет совместной жизни, изрядно подпорченных чередой семейных кризисов, Кирилл и Лена так и не решились завести ребёнка. А теперь оба были не уверены, что это им вообще нужно. Последний год пара балансировала на грани развода, но каждый раз, когда Кирилл напивался и начинал откровенничать с Максимом, безграничная любовь к хорошей, но стервозной и изрядно надоевшей жене была главной темой вечера. Так и жили: Лена жаловалась на мужа Наде, а Кирилл изливал душу Максиму.
– Она напала на меня. Я спал ещё. Ничего спросонья не понял, – неожиданно начал рассказывать Кирилл, вырывая Максима из воспоминаний. – Вцепилась в руку зубами, да так, что у меня чуть глаза на лоб не полезли. Я оттолкнул, выругался, говорю, ты что, совсем с ума сошла? А она на меня даже не смотрит. Ну… то есть, смотрит, но не так, как когда слушают, а только чтобы снова напасть.
Кирилла говорил медленно, делая между фразами большие паузы, словно воспоминания давались ему с трудом.
– Ору на неё, а она снова на меня бросается. В бедро вцепилась и пытается укусить. Представляешь? Я её снова толкнул. И вдруг, знаешь, чувствую: вот он, повод. Сколько лет ей вмазать хорошенько хотел. Так, чтобы звёзды из глаз, и губы в кровь. Но нельзя, она же женщина. А тут повод – лучше не придумаешь. С кровати соскочил, с другой стороны, а она в обход пошла, снова напасть.
Голос у Кирилла начал срываться, но пока было непонятно, от чего это – от ярости или наворачивающихся слёз.
– И глаза у неё, знаешь… такие… отсутствующие. Вроде и на тебя смотрит, а как будто стекляшки вместо глаз. Круглые стеклянные глаза… Ну, я и решил вмазать ей хорошенько. Пусть в себя придёт. Подходит она, и я влепил ладонью в скулу. Кулаком хотел, но потом подумал, могу ведь и шею сломать.
Кулаки у Кирилла действительно были внушительного размера, а поставленным ударом он мог вырубить и некрупного мужика.
– У неё голова, знаешь, так мотнулась, вместе с плечами, а она даже не замедлилась. Подходит, за лицо и шею хватается, зубами тянется. Я понял – дело плохо. Пнул её в живот, повалил, ударил несколько раз, чтобы не дёргалась. Затихла. Руки и ноги простынёй связал, не отходя от кассы. Поднял на кровать, положил на спину и, пока она в отключке – пошёл в скорую звонить. Ну, а куда ещё? Не в ментовку же. Они сразу заметут. Хотя скорая всё равно сообщит им, и всё равно заметут. Ну, хоть время будет жену в порядок привести.
Рассказывал Кирилл, сидя на полу, но при этом старательно изображал происходившее жестами и движениями тела.
– Вышел на кухню. Свет включаю – нет. Воду включаю – нет. Из холодильника всё выворочено. Из морозилки, видно, мясо вытаскивала, уже в бессознанке. Грызть пыталась. Вернулся в спальню – Лена в отключке. Решил наверх подняться, к Владу. Ну, к этому, из сто семнадцатой.
– А что ко мне не стукнулся?
– Да твоей машины на парковке нет.
– Точно. Я же её на улице поставил. На парковке у дома места не было.
– К Владу стучусь – тихо всё. В сто восемнадцатую стучусь – там пара пенсионеров живёт. Ну, ты их, вроде, знаешь. Дверь открыта. Я прошёл. Деда не видно, а бабка на полу под столом валяется. Меня услышала, на колени поднялась. Башкой об стол шваркнулась, думал, разобьёт себе черепушку. Она ползёт ко мне и урчит, у-у-у-ур-р-р-р-р, как кошка, у которой еду отбирают. Лицо всё в крови. Глаза стеклянные, в точности, как у Лены. Ну, я и начал соображать, понимаешь, да? Двери прикрыл и свалил к себе.
– Надо было всё-таки меня разбудить, – раздосадовано махнул рукой Максим, – Вместе бы что-нибудь придумали.
Кирилл рассказывал дальше, словно не слышал слов друга.
– Вхожу, слышу, Ленка в спальне урчит. Прям как та бабка. Пришла в себя, учуяла, как я по квартире хожу, и бесится от бессилья. Я подошёл, чтобы глаза лучше рассмотреть. Руку на голову положил, а она извернулась и в ладонь зубами вцепилась. Я, можно сказать, на рефлексах снова врезал, отрубил. А сам сел рядом и начал думать.
Кирилл начал загибать пальцы на руке.
– Связи нет. Воды нет. Света нет. Газа нет. Ленку в какого-то зомби превратилась, словно из телевизора вылезла. Я на неё смотрю и, знаешь, так прям комок к горлу подкатывает. Но головой понимаю – это уже всё, насовсем. Не вылечить и не исправить. Потому что не человек она больше.
– А кто тогда? – голос Максима предательски дрогнул. Выглядеть трусом перед другом не хотелось, но Кирилл и сам не пытался скрыть растерянность и страх. Всегда прямой как струна, подкачанный, улыбчивый, приветливый и уверенный в себе парень сейчас, хоть и хотел казаться злым и решительным, но был явно растерян.
– Я сам долго не верил. Попробовал её одеть, чтобы не в одних трусах в больницу ехать. Натянул джинсы. Начал блузку надевать, а потом бросил. Понял, что смысла уже нет. Оставил её, связанную, лежать, сел рядом и начал думать, что делать дальше.
Кирилл рассказывал, а у Максима снова разболелась голова. В висок неотвратимо вворачивалось медленно вращающееся сверло. Вернулись все прелести похмелья: сухость во рту, слабость в мышцах, туман в голове. Снова захотелось спать или хотя бы положить голову на подушку. Опершись на стену, Максим сел на пол напротив Кирилла и старался не отключиться.
– Подошёл к окну, – продолжил рассказ Кирилл, уже более спокойным тоном. – А там полный двор зомбаков. Представляешь? Кто ползком, кто ходит еле-еле. Ну, и пока они меня не просекли – решил пройтись по подъезду, живых поискать. Я же не превратился в зомби? Значит, и другие должны быть. Выхожу в подъезд, а бабка та, которую я в сто восемнадцатой нашёл, прикинь, сползла по лестнице и ждёт меня. Так на карачках и стояла, видать, всё время. А мне уже всё равно.
Кирилл отчаянно махнул рукой, иллюстрируя то, как он простился с правилами и условностями цивилизации.
– Зомби-апокалипсис! Делай что хочешь и спасайся кто может! В голову ей топором засадил, пнул, чтобы упала, и вверх пошёл. Кровищи от неё было, как будто не бабке голову разбил, а хряка здорового заколол. Ты колол когда-нибудь свиней?
Максима передёрнуло. Он отрицательно махнул головой, но Кирилл снова не обратил внимания на ответ.
– Заходил во все открытые квартиры. Ещё двоих зомби нашёл. Таджик какой-то между балконом и спальней заблудился на восьмом. В комбинезоне строительном. Видать, гастарбайтер, по найму ремонт делал. И девка одна, молодая, из своей комнаты выбраться не смогла. Она, кстати, двух кошаков своих сожрать успела и бегала по комнате вполне бодро. Чуть не укусила меня. Хорошо, я снарядился перед выходом – был в перчатках и в кожаной куртке.
– А в закрытые двери стучался?
– Поначалу да. Но оттуда начали зомбаки ломиться. Я так понимаю, кто из квартиры успел выбраться, пока в сознании, сейчас на улице ходят. А кого сразу накрыло, по квартирам валяются. Они, знаешь, когда никого не видят и не слышат – как будто залипают на одном месте. Постоят, переместятся и снова залипают.
Мужчины помолчали, каждый о своём. Максим не стал спрашивать, что в итоге случилось с Леной. Убил её Кирилл или нет – большого значения не имело. Были гораздо более важные вопросы: что происходит, и что делать?
Предложенное Кириллом незамысловатое киношное объяснение подходило ко всему. В него можно было поверить, но ведь не сами по себе люди начали превращаться в зомби? Что послужило началом? Почему превращаются не все? Типичное развитие зомби-апокалипсиса в кино и книгах происходит за счёт передачи вируса во время укуса. Но людей в закрытых квартирах точно никто укусить не мог, а значит, причина заражения была в другом.
– Кирилл, ты вчера бухал?
– Да, так. А что?
– Ну, пил?
– Пил. Пятница же. Мы с Ленкой поругались, вдрызг. Я плюнул на всё, сходил, взял поллитру, в три стакана её победил и спать.
– Да вот я тоже вчера выпил. Пива, правда. Может, кто выпил, того эта зараза не берёт?