Страница 2 из 13
Городские налоги многим были не по карману. Не хочешь платить? Тогда последнее, на что можно рассчитывать от власти, это чернеющие от копоти бусы, что, пыхтя, перевозили несостоявшихся граждан на их новое место существования. Бесплатно. И вернуться в город можно, платишь двойной налог, демонстрируешь кругленький счёт, что позволит тебе на ближайшее время арендовать жилье и вуаля: вы снова гражданин хороший! И всем было, в принципе, плевать, что заработать в Звёздных такой капитал можно только нелегально. Царившая там анархия подпитывалась мечтами многих о возвращении в город. Постоянные грабежи, торговля наркотиками и оружием, насилие и фактически рабство, на которое шли люди, дабы заработать ту самую спасительную копейку, являли собой обычный круговорот тамошней жизни. Как трясина, окраины затягивали всех тщетными попытками из них же и выбраться.
Сельчане к жителям окраин относились лояльно, но свои общины у них были крепки и не пробиваемы. Если уж в городе с работой не сдюжил, то какие тебе огороды? Трутней ни где не любят.
Зарплаты менеджера вполне хватало и на налог, и на еду, и даже на отдых раз в пару лет. Правда о выезде к морю я даже не мечтала. Последние месяцев семь приходится откладывать добрую часть зарплаты, чтобы в случае потери работы продержаться в городе хотя бы год. Мать тянуть меня не сможет. Брату на шею не хотелось, хоть ему и повезло получать повышенную стипендию, а потом и успешное трудоустройство гарантировано.
Мне учёба давалась труднее, но с горем пополам выпустилась, и отсутствием троек даже вынудила институт пять лет оплачивать за меня налог. Но теперь птичка свободна, и ещё один выговор за грубость к клиентам отправит её на подмостки биржи труда, где со статьёй в трудовой повезёт, если предложат должность уборщицы на этих же складах. Любой минимальный оклад покроет налоги, но вот булку хлеба придётся растягивать на месяц и экономить на аренде, обитая в комнатушке метр на два.
Остаться без работы по собственному желанию в моём случае, да и в любом другом, куда перспективнее алой записи в послужном списке.
Тащась к магазину, я вдруг подумала, что может и хорошо, что судьба занесла меня к самой границе города. Жила я в пятнадцати минутах пешком от работы и в окно спальни прекрасно проглядывался царящий за границей мрак, будто маня, он каждый день нашёптывал: как ты близко, ещё немного и мы будем вместе… А это куда больший стимул нежели центральный район в котором и знать забудешь о возможных последствиях «разгильдяйства».
Я искренне верила, что ещё пару лет и удастся окончательно свыкнуться с постоянным хождением по лезвию.
В другом случае: уже наизусть знала адреса всех точек ИП Манукян, из-за которой и получила два предупреждения, и, в случае чего, денег на баллон горючего хватит. А там и в тюрьме прокормят. За хорошее поведение даже работку в подкинут. Только вот потом городские ворота закроются для меня на всегда, напрочь скрывая любой смысл существования.
Двери супермаркета услужливо разъехались, и белизна полов тщетно стремилась осветлить заплывший рассудок. Нет, пожалуй, с Рислингом тоже придётся попрощаться. Не на долго. Чем толще кошелёк, тем лучше. Простая истина на все времена, но в моём положении это не просто лучше, это может стать жизненно необходимо.
Упаковка пельменей, пол булки серого, литр газировки… и, пожалуй, ванильный йогурт по акции.
– Пакет не нужен, – шерестила я по сумочке, которую и брала-то с собой чтоб не таскать пакет в руках.
Выйдя из магазина, я едва успела уклониться от наплевавшего на все летные границы следящего коптера. Он, подобно населяющим этот район людям, на аварийно-мигающем заряде волок свою ржавеющую тушу к пыльной полке. А может, было бы не плохо, если бы он рухнул ровно мне на голову? Страховка в подобных случаях впечатляющая. Но как показывала практика, быстрее признают твоё покушение на частную летающую собственность, чем выкуроченные лопастями кишки обозначат тебя жертвой.
Мысли о самоубийстве были в моей растрёпанной голове не новы, но грёбаный инстинкт самосохранения всегда взывал к непоколебимой трусости. И не поможет с этим ни борзый нрав, ни литр водки.
Высившиеся в округе многоэтажки тонули в цветном тумане, и мерцающие тусклым светом окна были не выразительнее светлячков. Армированный дендрарий городских джунглей. Но где-то, за занавесом тлеющих мыслей наверняка витает вера в будущее, и обязательно найдётся кто-то, чья надежда ещё теплится. Аж завидно.
И откуда в глазах коллег возникают счастливые отблески? Где этому бренному телу только удаётся черпать энергию для такого тяжелого, почти невозможного чувства.
Я понимала, что вероятнее всего просто загналась. Ведь могло быть и хуже. Ну и пусть это самое хуже каждый день тянуло ко мне свои потрескавшиеся руки. Надеюсь, хватит сил вытравить из головы отчаяние, и тогда-то жизнь заиграет новыми красками, далёкими, от мерзкой яркости холодного неона.
Зелёный
– От-ва-ли! – верещал я, отпихивая от своего любимого медведя приставучие руки.
– Миля! Это что такое? Ты как разговариваешь с братом?!
– Ну ма-ам, он…
– Что мам? Ты почему такой жадный?! – недовольно смотрела на меня мама. – А ты чего ржёшь? – получил Сеня смачную оплеуху. Я сразу почувствовал себя счастливым, только он почему-то рассмеялся ещё сильнее…
– Миля то, Миля сё! Ещё и медведи! Я брата хотел, это чё за подстава? – тыкал он в заплаканного меня пальцем. – Давайте уже ему бантики цеплять начнём!
– Арсений, – голос отца перистым облаком приземлился на зелёный ковёр яростных сражений, – а теперь расскажи мне, каким образом плющевые медведи определяют гендерную принадлежность.
Мама капитулировала из кабинета отца, и сколько бы мольбы я не вложил в свой провожающий взгляд, соратник из неё всегда был никакой… Папа сел за свой стол в большое коричневое кресло и улыбнулся мне. Я любил папу больше всех.
– Ну пап! Я в его возрасте даже Лего не трогал! А он всё со своими медведями таскается!
– Я задал вопрос.
Сеня глубоко вздохнул, поднялся с ковра, не забыв при этом «случайно» меня пнуть, и вышел в желтый кружок с завитушками в центре пушистого паласа. Я про себя прозвал его «круг позора». Меня папа никогда туда не ставил, но я знал, что рано или поздно этот день наступит… А пока я с удовольствием наблюдал, как позорился мой старший брат.
– Никак не влияет…
– Уверен?
– Да.
– Тогда, ты, видимо, хочешь поделиться с братом своей коллекцией машинок? Миля, – посмотрел папа на меня, – Арсений предложил тебе поменять твоего медведя на свой «Ролс-Ройс»?
– Нет! – ехидно пялился я на краснеющие щёки брата.
– А что он предложил тебе взамен медведя?
Я почувствовал, как к носу подступают сопли и зашмыгал.
– Б…
– Б…?
– Бантики…
– Замечательно. – Строго посмотрел папа на Сеню. – Вывод?
Я выжидающе уставился на брата, который в такие моменты иногда выдавал что-то очень смешное и получал по полной программе. Двойное веселье для меня!
– Забирать просто так нельзя, нужно искать альтернативу, что на мой взгляд не повлияет на его гендерную идентификацию.
– Идентичность.
– Идентичность.
Слёзы посыпались на коленки. Это совсем не смешно…
– Прости, Миля, – поднял меня брат на руки, – бери своего друга, – сунул он мне медведя, – я видел в холодильнике огромную банку мороженого!
Я уткнулся заплаканным лицом в его футболку. Брата я тоже любил. И мороженое.
– И Арсений. – Догнал нас голос отца в дверях. – Ещё раз «чё-кнешь», по субботам будешь ходить к маме на лекции.
Сеня дрогнул.
– Не будет! – нахмурился я, переваливаясь через плечо брата, стискивая его шею. – В субботу у нас бассейн! – высунул я язык.